Есть начало и конец у любой истории.
Нас несёт в фантазии завтрашнего дня.
Снятся мне по-прежнему светлые мелодии,
только не встречается лучше, чем твоя.
О. Митяев «Самая любимая».
Капли падают прямо туда, где дорожка
от слёз высохла едва-едва, и
кажется, стоит лишь подождать немножко,
но ты уже забиваешь другие сваи.
Я не вхожу/ не войду в твои двери, планы,
ты позабыла при встрече свою улыбку.
Где-то идут корабли в островные страны,
я отпускаю вслед золотую рыбку.
Всё хорошо. Не тревожу твой лифт и ящик.
Нынче внизу, у дверей твоего подъезда,
кто-то другой, под любимым окном стоящий,
в лёгком волненьи себе не находит места.
Это не врач прописал мне твой дом лекарством,
этот приют голубей на твоём карнизе,
я бы оттуда – да только к Аиду в царство,
всё б ничего, но вот вдруг отказали в визе –
к лучшему – ты занята в эти дни обычно
и хоронить меня ты б не пришла, наверно, -
некогда, незачем, пройдено, безразлично.
Всё хорошо. Но, по правде, довольно скверно.
Как в одночасье обрушился мир под грузом
сердца, в тоске не нашедшего лучшей доли.
Сердце на деле таким оказалось трусом,
что, умирая, боялось реветь от боли.
Как и всегда: что прошло – ничего не значит.
И вспоминать и терзать никому негоже.
Правой руки безымянный кольцом охвачен –
нет ему имени, нет оправданий тоже.
В доме без стен, но зато с четырьмя углами
я, параллельно окну, потолку и полу,
думаю: встречу тебя и займусь делами –
я научу себя разным гитарным соло,
только бы руки дрожали как можно реже,
только бы можно мне было её избавить.
Если меня в этом городе что и держит,
то всё равно ничего уже не исправить.