Без названия

               
               

                Глава 1. ГРАД.

Мои дни, сроднившись с непогодой,
Примеряют шутовской наряд.



Кто-то настойчиво постучал в окно. Мелко-мелко, быстро-быстро, выгляни – звал - послушай, что говорю.
    Нет – моё сердце сжалось привычной болью - мне не нужны никакие известия. Но тут же я опомнилась, что это такое, ведь высоко, 5 этаж, кто может стучать?
Подойдя к окну, откинула занавеску. Град. Крупный, блестящий – застывшие слёзы Бога.
Ударяясь и скатываясь по стеклу, они оставляли за собой прозрачные реки, которые соединяли свои одиночества в общее. И падали, падали вниз, чтобы, приникнув к Земле принять её тепло, раствориться и набраться сил для возвращения на небо. Как жаль, что у меня нет слёз, даже таких, застывших. Земля моего одиночества – пустыня.
    Такие невесёлые мысли пришли ко мне, когда я смотрела на игры ночного неба. Совсем не хотелось спать. Торопливо, как будто опаздываю на важную встречу, я накинула плащ и, не взяв зонта, вышла на улицу. Град уже закончился,  и тротуар был весь усеян тающими градинками. Такая настороженная, холодная тишина  была в предутреннем пространстве моего отчаяния, что даже  шорох замёрзших листьев не отпугнул её. Серый рассвет позволял миру разглядывать меня, бредущую вдоль спящих домов,  где мокрые, бледные от бессонной ночи фонари отражались в стёклах машин и окон. И  наши отражения встречались в  их тёмной глубине.
    Я, отчего-то торопясь и волнуясь,  прошла через открытые ворота маленького парка. Около  пруда,  протерев платком мокрые доски, села на зелёную скамейку,  и только тогда заметила, что я не одна. Чуть сбоку, на такой же скамейке, спала женщина. Женщина ночью, спала в городском парке. Я даже не удивилась. Эта ночь была вне моего удивления. Ну и что? Может ей так нравиться! Или так легче жить! Около её ног стояли две большие, плотно забитые сумки весёлой пляжной расцветки и на одной из сумок лежала  маленькая такса.  Она увидела меня и тихо заскулила. Проснувшаяся от этого жалобного плача женщина что-то ей сказала, но такса заскулила ещё громче, спрыгнула с сумки, натягивая поводок и устремившись ко мне, заливисто залаяла. Женщина выпрямилась, сняла  капюшон с головы и посмотрела на меня. Лицо женщины, немного опухшее, но симпатичное, показалось мне знакомым, хоть я точно знала, что вижу её впервые. Даже в том калейдоскопе лиц, мелькавшем передо мной в этом суматошном городе, за все годы, что я прожила в Лондоне, мне не встречалась эта женщина.
     -Что я здесь делаю? - спросила я сама себя. И тут же, словно поджидая именно этого вопроса, ко мне подступил сон. Я встала со скамейки – надо идти домой, спать, спать - напевал мне сон. Собачка отчего-то замолчала, и вновь в мире стало тихо и холодно.
И вдруг с тихим шелестом, волнами, снова стал падать град. Ветер моментально подхватывал лёгкие жемчужины, сгонял в табунки облачков и кружил их, рисуя на мокром, тёмном асфальте  белые, сверкающие круги. Стараясь не наступать на эти круги и заодно не думать о плачущей собачке и женщине, я пошла к воротам парка. – Вернись - кричало мне моё сердце – Вернись, ты можешь помочь, ты же чувствуешь, там беда! - А сон мне пел – Иди домой, спать, спать, в тепло и забытье, где нет беды, где нет счастья, где нет ничего, спать, иди спать-
Я остановилась. Сон исчез, как будто его и не было. Я смотрела на ворота. Они были закрыты. Под ними намело горки градин,  и было видно, что ворота не открывались.- Как же я тогда прошла и что это за шутки? – как-то отстранёно подумала я. Я знала, что у этого парка  два выхода. Но тот, второй, редко открывался, впрочем, там были не ворота, а просто калитка. Я не могла перепутать их. Может, я сплю,  и мне всё снится?
      И, словно в опровержение, в лицо мне ударил целый рой белых пчёлок, и от их укусов лицо обожгло огнём. И ещё и ещё раз. Ветер словно отталкивал меня от ворот, не давал уйти, осыпал меня ворохом градин, которые кололи и жалили меня. А одна градинка приникла к моему уху и плача холодом пыталась мне что-то сказать.  Я резко повернулась
и посмотрела в сторону пруда. Там никого не было. Только сумки блестели под слабым светом фонаря яркими пляжными цветами. И на скамье лежал поводок таксы. И ещё была тишина, настороженная, ждущая какого-то знака, чтобы уступить место тому, что, притаившись, следило за событиями этой ночи.
   -Эй, Вы где, женщина? - негромко позвала я, почему-то пугливо оглянувшись на ворота. – У Вас всё ОК?- фальшиво-бодрым голосом, чуть подождав, спросила я. Ответом мне было молчание. Утихший на минутку ветер с яростью кинул мне в лицо своё дыхание. Град ушёл бомбить другие просторы, но в воздухе осталась водяная пыль,  и ветер осыпал меня этой пылью. Достав из кармана бумажные салфетки,  я хотела вытереть лицо, но в этот момент в воздух ворвался крик, протяжный и полный страха.  И тут же, как в фильмах ужасов, медленно открылись ворота. Сами. С тихим скрежетом. А я? Я засмеялась - сон становился всё интересней! Конечно же, я спала и мне всё снится. Сейчас проснусь, и не будет ни женщины, ни таксы, и града тоже не будет. Заварю кофе покрепче,  и сон забудется, как нечто мимолётное.
    И в этот момент новый крик, пронзительный и страшный,  ворвался в мои расчётливые мысли. На  секунды я оцепенела от ужаса, но потом побежала в сторону пруда, краем глаза заметив, что ворота опять закрыты. Но мне некогда было подумать об этом, крик становился всё тише, и я боялась не найти женщину. Обогнув пруд, я влетела в кусты и там увидела её. Стоя на коленях перед небольшим холмиком, она водила руками по мокрой траве, голова её была запрокинута к небу и она уже не кричала, а хрипела. Такса, прижавшись к её ногам, тихо скулила, обессиленная от плача. - Женщина, Вы что, успокойтесь, вон собачку тоже испугали – суетливо шептала я, подбегая к ней. – Что случилось, могу я Вам помочь, Вы заболели? – спрашивала, но не ждала я ответа, просто прогоняла свой испуг. И тут я увидела, что делала женщина. Она вытягивала из земли тонкую проволоку, которая, опутав  шею, душила её. Я моментально схватила женщину за руки. Её взгляд остановился на мне,  она что-то пыталась сказать. – Тихо, не шевелитесь, я сейчас Вам помогу, у Вас в сумках есть ножницы или нож? Она с трудом кивнула. Её лицо стало краснеть. Я не медля не минуты, помчалась к пруду. Рывками открыв замки сумок, я как-то сразу нашла косметичку, там лежали ножницы. И перочинный нож. Схватив ещё полотенце, я побежала обратно. Перерезать тонкую проволоку было нетрудно, я быстро справилась с этим, только один раз оцарапав до крови кожу женщины. Дольше было ей справиться с удушьем, восстановить дыхание. Как оказалось, такса тоже была прикручена этой проволокой, только за переднюю лапу. Женщина, плакала, закрыв лицо полотенцем,  пока я массировала лапку бедной, измученной собачонке. Проводив их до скамейки, я спросила женщину – Может, зайдёте ко мне, я недалеко здесь живу, позавтракаете, выпьете горячего кофе, да и собачка поест и отогреется. Может, я смогу Вам чем-то помочь?  Тут женщина подняла на меня глаза, и такое было в этих глазах, что я отшатнулась, а она,  как-то горько усмехнувшись, сказала – Я знаю, что недалеко, но мы с Эдди поедем в аэропорт, у меня днём рейс, уезжаю домой. А тебе спасибо. Ты ведь меня спасла. И это после того, как я тебя пыталась убить, не так, Рита?
Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. Откуда эта женщина знает меня,  кто она?  Да, мне показалось знакомым её лицо. Но ведь такое часто бывает, когда в незнакомом человеке выглядывают черты знакомых людей.
-Кто Вы?- вглядываясь в её лицо, спросила я.
     В это время такса спрыгнула со скамьи и побежала по дороге. Женщина попыталась позвать её, но горло, видимо, ещё болело, и она не смогла громко окликнуть Эдди, а слабость не позволила ей бежать за собакой. Это сделала я. Но Эдди нигде не было видно. Только слышен был звонкий лай. Видно, собака выбежала за ворота. Так и было. Ворота были открыты, и такса сидела на дороге, ведущей в парк. Она охотно, хоть и не сразу, приблизилась ко мне и я, взяв её на руки, пошла обратно в парк. Но на скамейке никого не было. И сумки исчезли. Только поводок лежал на скамье, пришпиленный перочинным ножиком, тем самым, которым я резала проводки, душившие женщину. И этим же ножиком была пришпилена визитка, на которой от  руки был написан номер телефона и имя – Рита Вторая. И мне сразу стало холодно.
     Ветер, как будто опять вспомнив обо мне,  издевательски завыл, пригнул ветви деревьев, пытаясь выгнать меня из парка. –  Ну что тебе то я сделала, ветер, ты-то, что меня невзлюбил, я тебе тоже мешаю? Тогда почему пригнал град выманить меня из дома сюда, или тебе мало в небе места, и ты разгулялся в этом парке? Или совесть мучает, что проводами размахивал и запутал эту Риту Вторую? Это уже не сон, твердила я себе, поглаживая шерстку таксы. Даже во сне не оставляют своих любимцев. - Вот скажи, Эдди, какое же у неё сердце, что она оставила тебя, бросила, не подумав, как без неё тебе будет плохо. Идём, тебе не мешает согреться и поесть. Да и мне тоже. Надо позвонить, а телефон дома. А потом поедем в аэропорт. Должна же я узнать, кто она такая, твоя хозяйка Рита Вторая? Самозваная королева? Или она -  исполняющая обязанности королевы?  И когда она была в моей жизни, и почему считает, что это она убила меня? Хотя королевы убивать умеют. Если кого ненавидят. И тех, кто им мешает исполнять обязанности. Особенно, если они вторые и знают, первыми им не быть.
   Пойдём, Эдди, у нас мало времени. Надо успеть. Видишь, ветер совсем с ума сошёл, опять ворота закрыл. Наверно, подрабатывает  швейцаром. Вот только почему замок на воротах? Или это не замок, а  птица села на щеколду. И почему так мгновенно стало  темно. Ведь уже утро, рассвет. И град. Крупный, очень крупный. Так больно по голове бьёт, по глазам. И Эдди визжит, бедный пёсик, досталось малышу  сегодня.
     Как тихо, только боль разливается по всему телу. Где я? Бог, ты плакал, но твои слёзы, падая  на Землю, застыли от холода и ранили меня. Как больно, когда ты плачешь, Бог! И твои слёзы приносят боль. Не только тебе, но и тем, о ком ты скорбишь. Тяжело быть Богом, но твой крест – это мы, люди. Ты тоже наказан, Бог, наказан за Любовь к нам. И тебя тоже никто не жалеет, только жалуются и просят милости, как милостыню. Планета нищих! Здесь нередко смех заменяет слёзы. Тем, кто не умеет плакать. Поэтому я часто смеюсь. Я  разучилась плакать. Так я думала. Но тебя, Бог, не обмануть, ты знаешь, что мои слезы живут во мне, ждут, когда я оживу. Мёртвые не плачут, плачут живые.
     Весь этот день я говорила с Богом и другой день тоже. Но я не знаю, сколько часов вмещали в себя эти дни. Может сто, может два. А может, минуты или даже секунды.
     А потом боль затихла. Я открыла глаза. Всё вокруг было белое. Снежная королева могла бы жить в такой яркой белизне, но не я. Похоже на больничную палату. Но картина на стене не белая, на ней нарисованы разноцветные полоски, изображающие цветы.  Танцующая радуга. Я не сплю, я в больнице.  Кто-нибудь, придите, расскажите, как я оказалась здесь, где собачка Эдди и записка с номером телефона? Я должна выйти из этой белой комнаты, мне надо позвонить по тому номеру и ехать в аэропорт. Мне нельзя опаздывать.
И тут я услышала торопливые шаги за дверью. Кто-то спешил ко мне.




-

                Глава 2   СНЕГ.




Боль моя ослепшим матадором,
Будет умирать одна за всех.

               
            



Когда мы что-то ждём, или опаздываем, то время как бы испытывая нас, замедляет свой бег. Вот и сейчас это происходит.  Шаги за дверью, казалось, никогда не приблизятся. Томительное ожидание так измучило меня, что я без сил упала на подушку. Но в это время дверь открылась, и в палату зашел, как я понадеялась, врач.  И я не ошиблась. Ласково улыбаясь, он начал расспрашивать меня о самочувствии, Я ответила, что чувствую себя относительно хорошо, только голова очень болит. Доктор спросил меня, смогу ли я ответить на некоторые вопросы полицейского, который ждёт за дверью. И вот тут я очень испугалась. При чём здесь полиция, что я такого сделала, и почему я ничего  не помню? Доктор внимательно посмотрел на меня – Вы побледнели, не надо нервничать, я скажу полицейскому, чтобы он пришёл завтра. Скоро ужин, ночью спокойно поспите.  Я зайду позже, а пока отдыхайте – Он ещё раз улыбнулся и вышел.
Минут пять я лежала, бездумно глядя в окно. На меня напало такое равнодушие ко всему, что происходит со мной, что даже на какие-то минуты всё стало безразлично. И даже крупные хлопья снега за окном,  не заинтересовали меня. Но вот оцепенение прошло, и стало по настоящему страшно. Почему доктор ничего не сказал, что со мной случилось? И почему я его ни о чём не расспрашивала? Что я боялась услышать?
А за окном снежинки устроили бал. Некоторые, отважившись, приникали к оконному стеклу, как будто их манил белый цвет комнаты. А, может они искали свою Снежную королеву? И мне тоже нужно найти одну королеву. Риту Вторую. 
С трудом сойдя с кровати я подошла к окну и посмотрела вниз. Там, за стеклом мне представилось удивительное зрелище. Снег покрыл всё видимое мне пространство, перекатывался волнами на скамейках, распускался белоснежными цветами на кустах, кокетливо повторял изгибы ветвей, пушистым пледом укрыл плечи мраморной девочки, и лёг к её ногам таким же пушистым, белым ковром.
-Надо уйти отсюда побыстрей, тем более, что мои вещи аккуратно лежат на стуле. Только вот денег у меня с собой нет, как и телефона. Только ключи, вот они, в кармане куртки. Этого хватит. Возьму такси, а дома у меня деньги есть. Главное, чтобы из больницы незаметно выйти - Я подошла к двери и осторожно выглянула. В неярком свете нескольких ламп никого не было видно. Быстро пройдя коридор, вышла на лестницу. Снизу послышались негромкие голоса, заработал лифт. Медленно я спустилась в просторный холл. Навстречу мне шли две женщины в синих больничных одеяниях. Они даже не посмотрели на меня, занятые разговором. И вот я на улице, и сразу мне стало холодно. Столько снега! Это в Лондоне редкость. Жаль, мне некогда любоваться на такую красоту. А место мне знакомое. Это недалеко от Lewisham. Сейчас зайду в супермаркет и закажу такси по бесплатному телефону. Надо торопиться, вон и магазин, там и погреюсь, пока приедет такси. Обычно они приезжают быстро.
Сидя в такси, я подумала, что мне обязательно надо позвонить в больницу, сказать свой адрес и узнать, где Эдди. И в полицию тоже. Но сначала позвонить Рите Второй. Это сейчас главное.
Отпустив такси,  я начала звонить по номеру на визитке, но бесстрастный голос робота сказал, что телефон вне зоны обслуживания. Быстро выпив горячего кофе с молоком, я  одела теплую куртку и направилась к двери. В этот момент зазвонил телефон. Мне стало страшно. Ирреальность предшествующих событий так напугало меня, что простой телефонный звонок показался мне зловещим и опасным. Интуиция меня не подвела.  Там, на другой стороне моего привычного мира, кто-то молча слушал мои истеричные -Алло-
А потом тонко завизжал, заплакал Эдди. Я сразу поняла, что это он, а никакая другая собака.  – Скажите, кто Вы, откуда и что Вам от меня надо? Издевательское молчание было мне ответом. А потом телефон отключили. Подождав еще минут пять нового звонка я вышла на улицу. Там, прижавшись к калитке, сидел Эдди. На шее у него была  намотана проволока. Та самая, из парка.

(Продолжение следует)
(Строки из моего стиха «Ворон»)
 Лондон. Лето 2009г.


-