ЛУНА
Какой щелчок стране не воевавшей,
лишь разжиревшей на крови чужой:
полуживая, из развалин страшных,
Россия в космос вырвалась стрелой!
* * *
– За Спутником у них взлетел Гагарин...
Какие предложенья, господа?
На роли примостившегося с краю
мы можем оказаться навсегда...
Носитель Королёва безупречен.
Ближайшая их цель – Луна и Марс.
Да, гений он, но … человек не вечен ...
Итак, какие козыри у нас?
– Фон Браун обещал... Что мог – он сделал.
Его ракета может облететь
вокруг Земли. Но это лишь полдела.
А посылать людей к Луне – на смерть...
– Поскольку мы к полёту не готовы,
программу русских мы закрыть должны.
Сначала устраняем Королёва,
для блага нашей избранной страны.
На этом месте человек нам нужен
понятливый. Кто это может быть?
– Там есть такой. Послужит он заГЛУШКОй –
воистину велением судьбы…
– Мы приняли нелёгкое решенье:
пусть Стенли Кубрик снимет лунный фильм.
Престиж страны превыше всех сомнений.
Полёт к Луне мы им не отдадим
ПЛАН
– Тебя я вызвал потому, что дело
есть у меня к тебе. Сам знаешь ты:
герои наши стали слишком смелы
в плену своей навязчивой мечты.
На них свалились почести и слава
чрезмерные. Испортились они.
Их роль отныне – представлять державу.
Так нет! Один себя вдруг начал мнить
какой-то силой. Дерзок, самоволен,
настаивает резко на своём.
А на банкете что себе позволил? –
верх наглости! – плеснуть в меня вином!..
Избавь меня от этого героя.
Подумай на досуге, как с ним быть.
Об этом знать должны лишь мы с тобою.
Тебя не буду слишком торопить...
* * *
– Докладывай, понятными словами.
– За Киржачом пустынные поля.
Район глухих лесов был выбран нами.
Надлом контакта в приводе руля...
Порвётся от вибраций он на взлёте...
Но если с ним напарник будет, то
в электроцепь системы самолётной
разрыв введём, чтобы заглох мотор...
Ненужной можно избежать тут жертвы.
В инструкции записано: второй
из самолёта должен прыгать первым.
Исполнит – и останется живой...
Под катапультой нашего героя
заряд заложим. Ну, а если вдруг
сорвётся что-то, в нужный миг устроит
им столкновенье перехватчик «Су»...
Но если снова всё пойдёт не так, как
задумано, есть вариант другой:
ракетная проводится атака
учебная... ракетой боевой...
– А если полететь он не захочет?
– Исключено. В полёт он рвётся сам.
– Ну, что ж, доложишь сразу, как наш лётчик
навечно вознесётся к небесам...
* * *
Вновь генерал холодный пот стирает.
Он оказался между двух огней.
Узнает Брежнев, как он с ним играет –
конец тогда... Андропов же сильней...
Шеф вежлив. Взгляд пронзает, словно жало.
– Пусть будет так. Изменим лишь финал.
Он должен выжить. Пострадать, но мало...
– Я понял, – вытянулся генерал...
* * *
– Ну, говори. – Всё шло сперва по плану.
Он выбросился, но... остался жив.
– Ты шутишь, что ли, или, может, спьяну?
– Исправить можно, если только вы...
– Нет, поздно исправлять. Ты плохо начал.
Подумаем, как быть. Где наш герой?
– Чуть пострадал. Спит у меня на даче.
– Ты за него ответишь головой...
* * *
– Решили мы: о гибели объявим.
А ты обставь на месте дело так,
чтобы сомнения не возникали.
И – под контроль всех будущих писак!...
27 МАРТА 1968
Серёгин хмур. Не время для расспросов.
Полёт нормальный. Петли. Разворот...
Вдруг захрипел он, ртом хватая воздух,
упал, зажав рычаг на точке «взлёт»...
От напряженья каменеют мышцы.
Ревёт мотор, всё ближе горизонт.
– Освободи рычаг, Володя! Слышишь!?!
Но ничего уже не слышит он...
В последний миг (жизнь сжалась до предела)
машину вырвал Юрий из пике.
Рывок – вверх – вниз – наклон, отбросил тело,
лежащее на нужном рычаге...
Рычаг свободен. Но ... он недоступен!
Предельна скорость, времени – в обрез...
Вдруг – тишина... Вновь штопор... Катапульта...
Под креслом взрыв... Безмолвье... Зимний лес...
От холода очнулся. Ноет жутко
разорванная кожа на ногах.
Ползком добрался он до парашюта
и завернулся. Ждать... Звенит в ушах?
Спасатели! Гул ближе вертолётный.
Вот подошли с носилками, и он
почувствовал неясный и холодный
толчок в груди... Укол... Паденье в сон...
ПОБЕГ
За стёклами рифлеными не видно
ни улицы, ни веток, ни Луны.
Луч, рассечённый гранями, бессильно
ползёт амёбой на пол со стены...
Не сон ли – это? Или – то, что было?
Он на руках Земли над миром плыл.
Казалось, жизнь так крепко полюбила,
что он навечно защищён от мглы...
Так где ж исток паденья рокового?
Январь... Кортеж... Кремлёвская стена...
Звучит впервые имя Королёва...
Так стала меркнуть Русская Луна...
Приём в Кремле. Он умоляет снова:
– Мы можем и должны к Луне лететь!
К последним испытаньям всё готово
и если бы не Королёва смерть...
Он заскрипел зубами, вспоминая
скупой ответ бровастого дельца....
Простил бы всё – измену не прощают...
Он выплеснул бокал на подлеца...
За дерзость – смерть. Но это заточенье?
Зачем он им теперь, живой мертвец?
Ход запасной в игре на пораженье,
грядущей Лжи отсроченный конец?..
* * *
Внезапно он сквозь сон шаги услышал.
Вскочил, встал к двери. Это – медсестра.
– Они убьют вас, Юрий. Только тише.
Одежда здесь... Успейте до утра...
Как сладок воздух. Осень... Лаз в заборе...
Вокруг пустынно. Будка-автомат...
– Привет, сосед. Узнал, кто звонит, Боря?
Но... ты ж... погиб?!. – Вот, жив.. Ты, что, не рад?
– Но как же ты... – Сейчас не время.... Валю
ты позови, прошу тебя, Боряй.
– Что тут творится, ты не представляешь...
– Так позовёшь? – Нет. Заметут. Прощай...
Продаст, ведь... Уходить отсюда надо...
Вновь стук колёс... И вот – родной перрон...
И первое, на что наткнулся взглядом:
не «Гжатск» – «Гагарин». Городом стал он...
* * *
Как всё до боли здесь ему знакомо...
Калитки скрип... Дверь в дом не заперта.
У печки – мама. Стукнула негромко
упавшая из рук сковорода...
Пришёл отец. Глазам не мог поверить.
Потом решали – дальше что и как...
– Тебя в Сибири спрячут староверы,
там не достанет всемогущий враг...
– Не выходи. Чужих заметим – скажем.
Он две недели в отчем доме жил.
Отец вошёл: – Шныряют тут не наши.
Пора в дорогу, Юра, поспеши.
– Уйду я завтра. – Но моторный рокот
раздался ночью. В комнату вошли...
в наручниках, под материнский шёпот,
Гагарина – вновь узника – вели...
1972 ГОД
– Как ты подвёл нас, не доделав дело!
Вновь генерал стоит ни жив, ни мёртв.
– Америка вконец уж обнаглела,
а нам пришлось признать их лжеполёт!
История с Луной – из Голливуда,
а мир наивный верит этой лжи.
Разоблачить их было бы нетрудно,
но им известно, что Гагарин жив!
К тому же Никсон заявил мне дерзко,
чтобы отдали мы им летуна.
Я говорю: надежды бесполезны,
работать он не будет против нас.
Потребовал тогда он, из Союза
чтобы его мы выпустили. Вот
какою нас ты наградил обузой!
Пусть едет. Может, шею там свернёт...
Сказать по правде, никакого проку
нет от него, морока лишь одна.
– Ну, успокойся, – Брежнев налил стопку, –
Андропов забирает летуна...
* * *
Всё в этом кабинете неизменно.
А статуя Свободы у окна
на всех входящих смотрит так надменно,
как будто бы хозяйка здесь она...
Вошёл Андропов, как всегда, неслышно
и генерал вскочил, зажав свой страх.
– Ведь вы вели то дело? Лётчик выжил...
А взгляд сверлит: ты чей теперь слуга?
– Да. – Лётчик где? – Сейчас – под Красноярском.
– Как состоянье? – Думаю, вполне...
– Необходима полная мне ясность.
Провален в Аргентине резидент.
Мы проведём обмен. В Москву доставьте,
в порядок приведите и потом
я встречусь с ним. Вам две недели хватит?
– Да, – исполнитель щёлкнул каблуком...
* * *
Четыре года... А глаза всё те же...
Скрестились взгляды. Выдержать не смог
властитель судеб ясный и безгрешный,
презрительный гагаринский упрёк...
– Вы за границу выехать хотели.
В страну какую? – Кубу. – Но у нас
в бюджете денег нет на эти цели.
– Свяжитесь с Кастро, он вам денег даст.
– Нет, невозможно. Есть на то причины.
Мы предлагаем близкий вариант.
Вы можете поехать в Аргентину.
Ваш родственник далёкий, коммерсант,
богатый князь Гагарин, не откажет
вам в помощи. Напишете ему.
Вы виделись с ним в ООН однажды.
– Согласны? – Не в изгнанье – так в тюрьму...
Не произнёс последних слов Андропов.
Да и зачем их было говорить?
– Могу я повидать семью? – Негромко
сказал он, – Нет. Счастливого пути...
* * *
Канада. Хутор. Тянутся минуты...
Князь верил, ждал и всё же потрясён.
В его объятьях тот, кого повсюду
узнали бы. Гагарин! Это – он!..
Им дали месяц, и по Монреалю
они бродили медленно вдвоём.
Ему всё ново, а сама реальность
в плод ностальгии вызреет потом...
Однажды Юрий увидал афишу.
Матч СССР – Канада. О, хоккей!
Как он болел, в душе совсем мальчишка,
и рвался в драку за своих парней!..
* * *
И вот она, страна, где жить он должен.
Князь сделал всё, что мог. Его родня
добросердечно Юрию поможет
чужую жизнь увидеть и понять
Они нашли ему то, что искали.
Учёба в школе техников, и вот
он – гражданин другой страны, в начале
судьбы, свершившей резкий поворот...
Теперь он ; техник на аэродроме.
О искушенье самолётных крыл!
Их недоступность и тоска о доме
мечту рождают и лишают сил...
А жажда неба всё невыносимей.
Здесь каждый день взлетают перед ним
могучие крылатые машины,
дразнящие гудением своим...
И был однажды жадный взгляд замечен.
И вот – полёт. О, как блестят глаза
у русского! – Возьми штурвал... В тот вечер
он другу о себе всё рассказал...
– Я о тебе скажу тому, кто выше.
И вызов был, участье и приказ.
– Дон Юрио, в состав мы вас запишем.
Не мы, а вы учить могли бы нас...
Так стал он снова подниматься в небо.
Он в аргентинских служит ВВС.
Был океан и ласковым, и гневным,
бросаясь лётчику наперерез.
А ярость волн сродни той буре в сердце,
которая утихнуть не могла.
Он в океан, как в зеркало гляделся,
сближая с гребнем остриё крыла.
Как он летал, другие не летали.
Но мастерство – для всех открытый дар.
И скоро аргентинцы тоже стали
над волнами летать, где слеп радар.
Потом война. Полёты боевые.
Святая месть. Атаки кораблей.
Захваченные Англией Мальвины,
предательством оставленные ей...
ЗАТИШЬЕ
Страну предавшим не нужны герои,
им места нет там, где царит расчёт.
Герои превращаются в изгоев,
мечтою вновь становится полёт…
Их убивают, обрывают крылья.
Кто жив ещё – как хочешь выживай.
Они с Прево, механиком, решили
тайком перебираться в Уругвай.
Перед отъездом навестил Гагарин
Лами-Дозо, главу воздушных сил.
Дозо он будет вечно благодарен –
за то, что жить, летая, разрешил.
Совсем недавно в этом кабинете
просил Гагарин разрешить ему
летать в боях. Возмездье – в «Экзосете» –
враги однажды с ужасом поймут.
Дозо тогда согласье дал не сразу.
Потерь так много… Кто же молодых
обучит? Он – один из этих асов.
Сказать же «нет» – как кулаком под дых.
Негромко дверца сейфа проскрипела,
блеснул металл и, подержав в руке,
он протянул ему свой парабеллум –
в ладони он лежал, как ключ в замке…
– Он дух крепит и умножает силу.
Вам попадать в плен, Юрио, нельзя.
Страшнее смерти вражеская милость.
И помните: здесь есть у вас друзья…
* * *
Прево достал с мотором шлюпку где-то.
Они ненастной ночью, под дождём,
пересекли границу и с рассветом
причалили на берегу другом.
Без документов будет им не просто.
Прево зашёл в китайский ресторан.
Их, к удивленью, взяли без вопросов.
Как выговорить мне: официант
теперь Гагарин! Но душа не стынет
Читает жадно, хочет он понять,
что было, будет, происходит ныне
с Россией, где у власти новый тать…
* * *
Однажды сел клиент к нему за столик,
заговорил на русском языке.
Пронзило сердце острой сладкой болью,
поднос качнулся в дрогнувшей руке.
Старообрядец-знахарь из общины,
укрывшейся в чужих местах глухих,
он напрямик, без предисловий длинных
Гагарина позвал пожить у них.
Прево одобрил, сам решил остаться.
Друзья простились. Юрий занял дом
уехавшей семьи старообрядцев.
И потянулись тихо день за днём…
* * *
Филат частенько заходил и как-то
давнишний «Time» потрёпанный принёс.
Над Юриным портретом броской шапкой
вскрик удивлённый: русский среди звёзд!
Но даже тут Гагарин не признался.
– Зачем хранишь? – небрежно так спросил.
Филат не выдержал, заволновался:
– Вы – Светлый Ангел страждущей Руси.
Вы ей даны, как свет свечи во мраке,
в годину смут влекущая звезда,
судьба России скрыта в этом знаке,
и в нём же ваша сила и беда...
Филат достал ему все документы.
Теперь он – уругвайский гражданин.
Что дальше? Но судьбу решают ветры
из недоступных разуму глубин...
* * *
Вестей так мало. Но Филат однажды
сказал: – Мы ждём в России перемен.
Андропов умер. Может, слово скажет
народ, от бед уставший и измен?
Есть женщины в России, для которых
народ избавить от врага важней,
чем жизнь своя. Ведь может сдвинуть горы
великой лжи любовь к земле своей…
Жена министра МВД Светлана
всадила пулю извергу в живот.
Он умер через год, разрушив планы
своих хозяев на переворот.
БОЙ
Порыв души – весть разуму и сердцу,
призыв небес иль тайные мечты?
Туда, туда, где приоткрылась дверца –
хоть посмотреть на милые черты...
Он попросил Филата чемоданчик
так сделать, чтобы парабеллум в нём
надёжно спрятать. Путь последний начат
на Голгофу метельным февралём…
* * *
Среди туристов зябких по музеям
он походил для вида пару дней.
И вдруг исчез. Вновь генерал бледнеет, –
уже министр. – Найти! И поскорей!
Все эти годы знал он, где Гагарин.
Лишь ненадолго тот потерян был, –
когда через границу нелегально
ушёл. Немало приложили сил,
чтобы найти. И вот – опять потерян.
И где!? Какие планы у него!?
Во всех местах возможных – наблюденья,
агенты же доносят: ничего!
Найти! Изъять бесшумно! А Гагарин,
укрытый непогодою родной,
из огненной невыразимой дали
опять вернулся. – Мама, я живой!...
* * *
Последнюю их встречу не опишешь.
Всё это сердце знало наперёд.
– Куда теперь, сынок? Ты всюду лишний.
Враг за тобою по пятам идёт…
– Есть люди, мама, честь для них дороже
и золота, и прочих благ земных.
Хранит Россию Бог, Он нам поможет.
У них укроюсь я в лесах глухих.
Метель в России. Вьюга завывает.
– Сынок, сынок, побудь ещё два дня.
Кто даст еду и кров в пути, не знаю,
кто вступится сегодня за тебя?..
Наутро стук. Пришёл электрик. Хмуро
облазил он весь дом. На чердаке
укрылся Юрий. Парабеллум дулом
в кармане брюк прильнул к его ноге…
– Его нет в доме, – сообщает «Пятый».
Новейший метод будет привлечён.
Все перебрав пути и варианты,
дом начали сканировать лучом.
Фургон вдруг хлебный встал напротив дома.
Заныло сердце, чувствуя беду.
Уж не уйти… А дальше – всё знакомо…
Ну, нет! Живым его не уведут!
Он – ас, летавший низко над волнами,
когда от смерти отделял лишь миг,
он, впивший сердцем яростное пламя
и правду русским запрещённых книг,
он, как никто познавший вкус свободы,
чужбину испытавший и тюрьму,
он, помнивший украденные годы, –
не дастся больше в руки никому!..
* * *
Они не спали в эту ночь и знали:
последние идут для них часы.
Слова простые и воспоминанья, –
хранят такие только мать и сын.
Мелькнули тени – чёрные на белом.
Он матери сказал: – Иди в подпол.
Спокойно зарядил свой парабеллум.
Последней битвы час его пришёл...
И выстрелы слились со звоном стёкол.
Но злобы нет в чертах его лица.
Он бился насмерть – за себя ли только? –
с отчаяньем последнего бойца.
За всех – один. И не придёт подмога.
Русь спит в глубинах мертвенных снегов.
А высоко над ним его Дорога
льёт звёздный свет в разрывы облаков...
Убиты пять и семерых он ранил,
чем вызвал шквал ответного огня.
Весь дом в крови. Он потерял сознанье.
В нём десять пуль, попавшие в меня...
Прости нас, Юра! Если бы мы знали!..
Вот что внушало им смертельныё страх:
узнала б Русь, как ей бесстыдно лгали, –
смела бы их и растоптала в прах!
Его спасли для новых унижений.
Опять палата та же. Тишина.
Замыли кровь, а мать, распоряженьем
всё тех же сил, в могилу сведена –
как и отец, и брат… Ещё могила
свежа была, как домик их снесли.
О, как они боятся нашей силы,
которая от Правды и земли!...
МЕЧ
Предание из древности глубокой.
Изнемогала Русская земля.
Враг одолел, над всем – чужое око,
Забрали всё: жену, детей, коня…
Пришли посланцы в скит к провидцам-старцам
и вопросили: долго ли терпеть?
Как победить врага, в кулак собраться?
За каждый шаг к свободе кара – смерть.
«Те, кто готов сражаться за Отчизну,
пусть принесут нам кровь свою. Металл
мы выпарим из этой крови чистой, –
тех, кто торгашеством не промышлял.
Когда ж накопим столько мы железа,
чтобы на меч хватило, кузнецы
приступят к делу. Всё, что нам известно,
и деды наши знали, и отцы.
Никто из вас поднять его не сможет.
Меч знает сам, когда настанет срок.
Промчится он, как бич, как помощь Божья,
сливая кровь врагов в сплошной поток.
Кровь эта – яд. Она разъест и смоет
всё на пути потока, сея смерть.
Но Меч Возмездья из горячей крови
никто, ничто не сможет одолеть…»
* * *
Металл накоплен. Горячей молитвы.
Мечты веков исполниться должны.
Гул – предвозвестье предстоящей Битвы
из-под озёрной слышен глубины.
Там кузнецы святого Китеж-града
в сверканьях искр, под всполохи огней,
куют наш Меч, и этот гул – отрада
всем, кто не предал Родины своей...
* * *
Да, он погиб. Но не тогда, не в марте…
Он жил, как мог, с печатью на устах,
оставив славу нам в апрельском старте
и свет улыбки в Русских небесах...
Кровь Юрия – в Мече. Срок всё короче.
И вот уж Меч – у Всадника в руке.
Он мчится к нам на помощь днём и ночью,
неся рассвет на Огненном клинке...
...........
«Экзосет» – противокорабельная ракета с самонаводящейся головкой
...........
Источник здесь http://gagarin-ussr-ru.1gb.ru/GS.asp