* * *
Приговоренные к смерти
рыли могилу сами
В скользкой тяжелой глине,
в окаменевшем песке.
А карательная команда
топала сапогами:
Зябко стоять без дела
на мартовском сквозняке.
Приговоренные к смерти –
будто не зная цели,
Будто работа в радость –
только что не поют,
Словно копали колодец
в дружной крестьянской артели,
Словно воздастся сторицей
за этот тяжелый труд.
А не копавшим сроду
двум городским девчонкам
Приговоренные к смерти сказали:
«И смех, и грех!
Ладно, давайте лопаты.
Ладно, постойте в сторонке.
Ладно, управимся сами.
Хватит места на всех».
Как на лопаты давили
растоптанные ботинки,
Как вылетали комья
стылой земли наверх…
И вот готова могила,
красивая, как на картинке,
Надежная, как траншея,
прочная, словно навек.
И, завершив работу,
молча стали у края.
И заблестела внезапно
непрошеная слеза:
Это солнечный лучик,
на дулах винтовок играя,
Больно кольнул
напоследок запорошенные глаза.
А потом,
когда резкого залпа
воронье испугалось,
Взмыло и вновь повисло
трауром среди ветвей,
Карательная команда,
швыряя землю, ругалась:
Одни, мол, лежат, отдыхают,
а работать приходится ей.