В полночь-ночь себе не веря,
Я закрою плотно двери,
Занавешу окна чёрной,
Непрозрачной кисеёй.
Завяжу глаза и уши,
Чтоб не видеть, чтоб не слушать,
Чтоб не чувствовать смятенье
Ослабевшею душой.
В этом мире всё превратно,
Всё ужасно непонятно,
И, наверное, неприятно
Сознавать дурацкий факт:
Что звезда твоя в надире,
Что душа твоя в мундире,
И что может в целом мире
Что-то всё-таки не так.
Что мне в общем-то за дело
Что там в небо полетело?
Что в Бразилии сгорело?
Что в Болгарии цветёт?
Что в Америке - поправка,
А в Италии отставка,
А у нас рекордной плавки
Добивается завод?
Всё равно ведь всё превратно,
Всё ужасно непонятно,
И наверно, неприятно,
Сознавать дурацкий факт:
Что звезда моя в надире,
Что душа моя в мундире,
И что может в целом мире
Что-то всё-таки не так.
Эх бы, мне бы, по весне бы,
Прогуляться с кем бы где бы,
Рассказать о том где не был,
И о том, кем чуть не стал.
О морях и океанах,
О больших душевных ранах,
О широких личных планах,
И о том как я устал.
От того, что всё превратно,
Всё ужасно непонятно,
От того, что неприятно
Сознавать дурацкий факт:
Что звезда моя в надире,
Что душа моя в мундире,
И что может в целом мире
Я один такой чудак.
1979