1.
Для меня Москва – это Москва, но еще, пожалуй,
Долго смотреть, как кожа дергается у виска.
Этим страдали прабабушка, бабушка, мама.
Этим страдает, наверное, и сама Москва.
Это заболевание и нервное и фамильное.
В метро обостряется, проходит уже в Строгино
Хорошее место. Название недлинное
Находится у залива. И достаточно далеко.
Но так выходит, что если многое, то о многом.
Чай со сбитнем, плод маиса, тарелка риса…
То что случится здесь, потом не проходит долго.
Под облаком за окном пыльное солнце киснет.
И кипит асфальт, как течет вдалеке река.
И такое место и такая осень. Листья
Опадают нежно. Я веко оттягиваю у виска.
За окном – море, машины, тоска. Это - моя Москва.
2.
Через несколько лет будет солнце. Уже со вторника.
А со среды во всех словарях, разговорниках
Станут искать русское о чаепитиях и полдниках
И потерявших пару носках. Солнечная Москва.
В выходной на Красную площадь двинусь.
Там скучно - матрешки, платки, немые картины
И можно купить мгновение с его середины,
Окончания или начала того, как проходит мимо
Все, что может идти в переходы царства Аида.
Вы пробовали ездить на метро в халате?
Сидеть на полу на станции Беговая в марте?
Советую все впечатления именно этим означить.
И валить восвояси. И никак и никак иначе.
3.
На Поварской у посольства Азербайджана
Несколько девушек в черном с черными волосами.
В училище имени Гнесиных – сопрано и вопли.
Кто-то говорит о мученическом долге.
Рядом – хотдоги. Через решетку – ноги.
Потом разговоры о клавесинах и боге.
Дальше на Поварской - охраняемые дома.
Исчезающие улица. Голубые заборы. Схожу с ума.
Но – исполком СРП. Коридоры. И - книжная красота.
Москва – это город блошиных рынков, людей и книг,
Знакомых, известных в узких кругах. Пикник
На дороге чаще, чем на узкой обочине.
Москва – это людные площади. И люди на площади.
Это – для катания лошади. И московский язык,
Коровьим бешенством зараженный.
Москва – это город для прокаженных.
Всякий кричит: «Нечист!». И каждому больно.
В запахе громком острого перца медь.
Вкус крови в воде из-под крана.
Если бы только в Москве чего-то хотеть,
Но мне в этом городе ничего не надо.
4.
В московском метро пересадки чаще чем остановки.
Втискиваться в вагон отчего-то очень неловко.
Несколько нищих, кое-где - моментальное фото,
Плюсы пилястров и золоченных люстр. Кто-то
Играет в вагоне на аккордеоне "Катюшу".
Я сижу. Ничего не вижу. Ничего не слушаю.
У меня шарф в клеточку, как носят все девочки.
Как мальчики носят, если их просят.
У меня – двадцать минут, и я уйду в осень,
В метро и транслит. Москва меня бросит.
Я уеду туда, где болит. И буду скучать. Очень.
Эта толпа, бездумная. Спешка. Бегство.
Каждого от себя. Человеческое детство.
Полная победа. Искрящаяся мечта.
Все на свете. Светлая жизнь моя.
Транспортный змей, скрутивший уже не одно кольцо.
Автобусов и поездов электрическое лицо.
И каждого психопата в конце концов!
Я еду в час пик на Комсомольскую
В московском метро.
5.
Дли, дли это пребывание в месте каком-либо!
Одним последним отчаянным усилием воли
Опоздай на вокзал что ли…
Сядь на скамейку, упрись взором
В выгравированное «Спасибо Сталину!».
Повторяй эту мантру нескончаемо.
Пусть мимо - клуши и клоуны с сумками.
Дли, дли это ощущение сутками.
В метро - тоже дожди, только медленней.
Город трепетный в этот день безветренный.
Дли свое пребывание в городе голода.
Напиши поэму городу, сидя в вагоне скорого.
Плохо будет и будет здорово. Будет ласково.
Дли, дли это пребывание сказкою
По щучьему велению и по моей воле.
Первый путь и фирменный «Вологодские зори».
Попутчики не смотрят в мою сторону.
Я, отрубая Москвой свою голову,
Пью сироп от кашля. Он – розовый.
Я разлила его по стихам и книгам.
Вроде бы.
6.
Еще пассажир достает распластанный окорочек.
Жаренный. Воняет на весь вагон.
Он начинает есть. Окорочек издает стон.
Окорочек обречен. Обречен мой желудок на сон.
Сон на разочарование. Жизнь на молчание.
А пассажир доволен. Как же доволен он!
Запахи домашних бутербродов, варенных яиц.
Поезд везет стаю прожорливых самоубийц.
Еще Москва достает из кармана меня.
И пинком отправляет домой.
Любя.