«Гляньте, кошечка живая, – завопила, Милка,
– забралась на телевизор, сидит как копилка».
Гордо Васька удалился, а потом в подвале
Жаловался: – оскорбили, кошечкой назвали.
Сера шерсть, черны полоски, розоватый рот.
Грудка белая и лапки, но не кошка – кот.
Мы его с трудом поймали. Он шипел: «Пустите.
Не прощу обиду, если рыбки не дадите».
Их обоих накормила рыбой, потом в зале
Они рядышком уснули, там же где играли.
На диване растянулись; для своих лет рослые,
Ваське год, Милке четыре. Ну, ужасно взрослые.