Хотя мне было только пять,
Я знал, что в баб нельзя влюбляться.
Но тётки, с возрастом за двадцать,
Всё норовили поласкать.
Всегда, хоть я и не просил,
Свои подставив мне колени,
Ласкали жадно, до мигрени,
Пока в руках хватало сил.
И я склонялся к ним на грудь,
Как катерок, встав у причала.
И на волнах меня качало
Да так, что я не мог уснуть!
И вот, однажды, сам не свой,
Я лаской наградил ответной.
И тётя, став вдруг очень бледной,
Сказала резко:"Он большой!"
И, сбросив вдруг тогда меня,
Прикрыв под пудрой страсти пятна,
Сказала мне слегка невнятно,
Что мне бы всыпала ремня!
И, тут же бросилась бежать.
А я один грустить остался.
А то, что я в неё влюблялся
Я так и не успел сказать...