– Ой-ой-ой, какие мы нежные! – противным визгливым голосом затянула привычную песню Зинка, на робкую просьбу соседки по схируту убрать за собой на общей кухне, и тут же совершенно неожиданно получила по жирной физиономии чем-то твердым и острым.
– Ой! Ой!!! – заорала она, выпучив глаза и пытаясь осмыслить происшедшее. – Ой! – и вдруг с изумлением увидела, как тихая и до этой минуты безобидная Ида Марковна с не меньшим изумлением смотрит на свой старинный ридикюль, зажатый в сведенных от гнева кулачках.
– Убивают! – почему-то шепотом прохрипела Зинка, таращась во все глаза на хрупкую старушку, и услышала невозможное:
– Заткнитесь, Зина!
Потом произошло уж совсем невероятное: дрожащими руками Ида Марковна достала из ридикюля платок и протянула его застывшей в изумлении Зинаиде:
– Вот, нос вытрите!
Зинка, как под гипнозом, взяла платок и приложила его к носу – платок окрасился в красный цвет. Несколько секунд Зинка молча смотрела на него.
– Это чего такое? – наконец спросила она, скорее саму себя. Ее туго соображающие мозги никак не могли осмыслить происшедшее, и тогда она, как всегда в затруднительных случаях, обратилась к соседке за помощью:
– Ида Марковна, это чего?
– Это кровь, Зинаида. Я вас ударила. За хамство ваше. Хотите, полицию вызывайте.
–Полицию?! – на лице Зинки отразился мучительный мыслительный процесс.
– А-а-а-!!! – заверещала она через минуту, задыхаясь от осенившей ее радости. – Ну, я тебя сейчас посажу, курва старая, интеллигентка пархатая, я с тебя столько за моральный ущерб и мордобой сдеру, что мне до конца жизни хватит! Это тебе не Россия, здесь ты за мою кровушку по полной заплатишь! Будешь в тюрьме сидеть и деньги мне платить за свой разбой.
– Не получится, – твердо произнесла Ида Марковна.
– Это почему это? – опять изумилась Зинаида.
– Нечем мне вам ущербы оплачивать, да и не посадит меня никто. Вы спровоцировали меня, а я защищалась, вы – вон бабища какая, да и знают вас все как хамку и хулиганку квартирную, так что шансов у вас нет. А я вас предупреждаю: будете и дальше хамить, я опять защищаться буду.
И тут Ида Марковна резко побледнела и стала оседать. Зинка растерялась:
– Ида Марковна, ты это брось в обмороки падать. Капли где?
Но Ида Марковна только слабо рукой махнула. Зинка едва успела ее подхватить.
Когда приехала скорая, Зинаида была сама не своя.
– Как она? А, как она? Осторожней, ты, криворукий! Я с ней в больницу поеду.
И поехала, и там ни на минуту от Иды Марковны не отходила, а когда ее спросили, кем ей пожилая женщина приходится, Зина без запинки вдруг выпалила:
– Кем- кем – матерью родной, кем же еще! Вы давайте лечите ее как следует, а то я тут порядки-то наведу!
Утром Зинаида уже была на боевом посту.
– Ты, Марковна, не волнуйся, я тебя не брошу. Врачи говорят, дня три полежишь – и домой. А уж дома я тебе покой обеспечу. Пусть только кто попробует обидеть – в порошок сотру!
– Кто вам эта женщина? Дочь? – спросила Иду Марковну соседка по палате, когда Зина, покормив больную, убежала на работу.
– Да вроде того, – помолчав, сказала Ида Марковна.