Устало сложит руки танцовщица,
Как крылья налетавшаяся птица,
Тиха, бледна, расплавившийся грим.
Умолкло эхо бешеных оваций,
Приспела перемена декораций,
Опущен пыльный занавес, за ним:
Набитые пуантами мозоли,
Вкус пота на губах, безумство боли –
Измученная тонкая Жизель –
Натруженные вздувшиеся вены,
Желание уйти скорей со сцены…
Назавтра снова – та же карусель…
*
она сегодня будет в кабаре
привычно хрипловато петь «amore…»,
припрятывая боль свою и горе
высоким «си», глубоким «фа» и «ре»…
она сегодня будет пить коньяк
с особенным каким-то исступленьем,
бороться с сожалением, сомненьем,
и морщиться от выкриков гуляк…
она сегодня будет, как всегда
прелестна, недоступна и желанна
для каждого – пьянчужки ли, гурмана,
она – красотка, местная звезда…
она сегодня будет /вновь хмельна/
рыдать в гримёрке, словно истеричка –
стареющая жалкая певичка,
не дочь уже, не мать и не жена…
*
вчера смеялась, пела, но…
сегодня новый день, рассвет,
не спрячешь маской домино
усталых глаз, прожитых лет…
одежды шёлк – души шагрень,
кофейный допинг, взгляд в окно,
виски клюёт птенец-мигрень,
не спрячешь боль за домино…
помады красное пятно,
лицо бескровно, словно мел,
не спрячешь бледность домино,
таков публичности удел…