Журчит вода, не ржавая, из крана.
Едва стучат китайские часы.
Душа моя на клочья плотью рвана,
а жизнь - портрет морской биполосы.
И зеркала, побитые в осколки,
лежат эпохой в мусорном бачке.
Я Достаевского снимаю левой с полки,
взапой сижу, читая, на толчке.
Топор в шерст`и и кровь на топорище.
Я мыслю так, что аж лобешник взмок,
и не пойму, чего ж философ ищет
и что просрал шизоидный игрокъ?