Из первомартовских морозов,
где вьюги свои сети вьют,
где на ветвях ледышек слёзы,
он вдруг попал в тепла уют.
Весь искорёженный ветрами,
до каждой клеточки промёрз,
в нём не осталось ни желаний,
ни гнева, ни любви, ни слёз.
Он глупо жил, а может гордо,
тепла не спрашивал взаймы,
он сам себе казался мёртвым
все эти месяцы зимы.
Но рук тепло, но губ дыханье
вошли, прозрачны и легки,
и – подорожником – на раны,
на боль и страх его легли.
И он ожил, пророс, как слово,
и снова, возводя мосты,
души нежнейшую лиловость
теплу навстречу распустил.
И пусть опять звереет стужа,
пусть лижет ледяной настил,
он понял вдруг: как мало нужно,
чтоб жизнью к жизни прорасти.