ФЕНОМЕН ГЕЙНЕ.
Каждый настоящий поэт – уникален. У него свой строй образов, ритм стиха, своё вИдениие мира ,иногда очевидное отличие трудно определяется словами.
Настоящих поэтов во времени - много. Но на фоне всей европейской поэзии, включая самых великих, феномен Гейне особенно уникален и неповторим.
Я не знаю ни одного европейского поэта, который, как Гейне, так легко и естественно вошёл в русскую поэзию. Может быть, потому, что в русской поэзии от её великого родоначальника до Бродского чётко прослеживается бунтарское начало, столь свойственное немецкому поэту
Немцы Гейне недолюбливают. Это понятно – сомнительное происхождение, изящная лёгкость, ирония и самоирония, язвительность и резкость сатиры, отсутствие пиетета к тому, что почитается как национальные святыни – всё это противоречит основам немецких традиций: серьёзность, чинопочитание, уверенность в себе, стремление к жёсткому порядку.
Это видно и по дюссельдорфскому памятнику, произведению талантливому, но в котором основной акцент - на раздвоенности и болезни. Я видел ещё и гамбургский, но мне кажется, что он к Гейне, кроме названия, вообще отношения не имеет.
Гейне упрекают в аморальности – женщины, смена вероисповедания, а, по сути, отсутствие такового (достаточно вспомнить «Диспут») детабуированность. Но если учесть время, общественные условия и особенности его таланта и характера иначе он бы не состоялся. К гениям неприменимы мерки общепринятой, обыденной морали, не говоря уже о применении их с позиций нашего времени, когда моральные ценности становятся зыбкими, растекаясь по двойным, тройным и далее стандартам, имя коим легион.
Гейне, великий и гениальный поэт, оказал на русскую поэзию больше влияния, чем все немецкие поэты, вместе взятые, включая Гёте и Шиллера.
Некоторые критики сетуют, по поводу того, что Гейне не остался лирическим поэтом, что его сатирические стихи часто были посвящены преходящим и ныне неактуальным объектам, попрекают его за дружбу с Марксом.
Однако именно сплав лирики, иронии, сатиры, и, в особенности, острые неожиданные концовки и являются основой уникальности Гейне. Без этого его попросту нет. Но возьмите, например, то же «Несовершенство», довольно ядовитую сатиру на современных ему творцов. Но как это сделано! И уже не имеют значения имена, исторгнутые из небытия только благодаря ему – остаются страсть, ирония, насмешка и знаменитые двух- или четырёхстрочные концовки, убивающие наповал – возникает высочайший интеллект Гейне и он сам - живой, беспощадно остроумный, а это, как говорится, дорогого стоит.
Да, Гейне дружил с Марксом, во многом разделял его взгляды, но при этом был не так уж прост. Он чувствовал, что идеи Маркса могут привести к равенству, справедливости и свободе казармы, в которой таким как Гейне не будет места. Это видно по его сатире «Крысы», в которой крысы-радикалы даже подстрижены одинаково.
Незадолго до смерти Гейне писал: «Только с ужасом и трепетом думаю я о времени, когда эти мрачные иконоборцы достигнут господства: своими грубыми руками они разобьют все мраморные статуи красоты, столь дорогие моему сердцу, они разрушат все те фантастические игрушки искусства, которые так любили поэты (…) и – увы! - из моей «Книги песен» бакалейный торговец будет делать пакеты и всыпать в них кофе или нюхательный табак для старых баб будущего. Увы! я предвижу всё это, и несказанная скорбь охватывает меня, когда я думаю о погибели, которою победоносный пролетариат угрожает моим стихам и которые сойдут в могилу со всем старым романтическим миром»- сознаёт Гейне, несмотря на «то чарующее впечатление, от коммунизма, столь враждебного моим склонностям и интересам.».
Сам Гейне, в первую очередь, считал себя бойцом, о чём свидетельствует автоэпитафия „ INFANT PERDU“ (в переводе «Брошенное дитя», так называли выставленные вперед посты в республиканской армии):
…Ружьё в руке, всегда на страже ухо, -
Кто б ни был враг – ему один конец!
Вогнал я многим в мерзостное брюхо
мой раскалённый, мстительный свинец).
Но что таить – и враг стрелял порою
Без промаха – забыл я ранам счёт.
Теперь, увы! – я всё равно не скрою –
Слабеют силы, кровь моя течёт…
Свободен пост! Моё слабеет тело
Один упал – второй сменил бойца…
Я не сдаюсь! Ещё оружье цело,
И только жизнь иссякла до конца.
(перевод Левика)
И всё же, несмотря на свою космополитичность и сатиру, Гейне любил Германию. Недаром его «Лорелею», ставшую народной песней, не смогли запретить даже нацисты.
Осень 2оо5, Мёнхенгладбах.
© Copyright: Глеб Ходорковский, 2008.