С малых лет нравился Маяковский. Остаюсь верным ему до конца. Своим рокочущим, как раскаты грома стихом он умел выразить всё – и свою политическую ангажированность и нежность. Я верю, что во всём он был искренен. Два поступка: выход из партии, когда она пришла к власти, кличка «попутчика», на которую он откликнулся «Ну, кому я, к чёрту, попутчик? Ни души не шагает рядом.»… И последняя точка пулей свидетельствуют об этом.
Лицом к деревне – заданье дано
За гусли,
поэты-други!.
Лицо –
оно у меня одно.
Оно лицо,
а не флюгер.
В 60м году я случайно попал на лекцию о Маяковском для слушателей Академии Радиолокации. Это произошло в здании Академии на главной харьковской площади им. Дзержинского. Лекция сопровождалась записями голоса поэта и демонстрацией сохранившихся киноплёнок – документальных и художественного фильма «Барышня и хулиган», в котором играл Маяковский.
Человек, ведавший сохранившейся на Лубянском проезде квартирой Маяковского, рассказал многое, до того мне неизвестное. Например, что после поэмы «Хорошо» практически осуществлялся цикл сатирических стихов, которые можно было бы объединить под названием «Плохо» - о самодурстве, комчванстве, бюрократии, мещанстве…
Выступал и организатор выступлений Маяковского, «тихий еврей» Павел Ильич Лавут.
Отказ в заграничном паспорте для поездки в Париж, травля критиков во главе с Ермиловым, тихое предательство друзей, не пришедших на выставку "20 лет работы"...
И верная, но иезуитская сталинская оценка после гибели: «Лучший, талантливейший поэт нашей социалистической эпохи».
В 37 он наверняка был бы одним из первых подрасстрельных.
Человек своего времени, он навсегда остаётся великим поэтом.
Я зню силу слов.
Я знаю слов набат.
Они не те,
которым рукоплещут ложи.
От слов таких
срываются гроба
Шагать четвёркою
своих дубовых ножек.
Бывает -
выбросят,
не напечатав,
не издав.
Но слово мчится,
подтянув подпруги,
Гремит в веках -
и подползают поезда
лизать поэзии
мозолистые руки...