Запись. Гомеостазис
Гомеостазис : разновекторная система, колеблющаяся в определённых пределах и стремящаяся к равновесию.
Этот термин можно использовать очень широко, и, в частности, к социальным системам: - личности,семье,нации,государству,человечеству...
Пределы - временнЫе и физические.
Окончательный переход в состояние равновесия для любой из систем - это смерть.
* *
Всё-таки для меня сочетание звука и ритма со смыслом - это главный гомеостазис*) в поэзии.
Каким бы совершенным, определённым и завершённым не было бы произведение, оно неоднозначно, в нем всегда есть простор для акцентирования, истолкования, осмысления...
* *
Нет ничего, что не могло бы стать предметом освоения (или присвоения) поэзией. Всё зависит от силы воображения и меры таланта. Тот же пример Бродского.
* * *
Нравится Дима Быков – легкость и изящество его пируэтов в пространстве русской словесности, свой нестандартный взгляд на явления и события, ясный литературный язык и хорошее качество продукта при большой и разнообразной плодовитости. Испытываю удовольствие, читая и слушая.
Разве что некоторая легковесность...
* * *
А ещё больше удовольствия я получил от «Чито гритто» Георгия (Гиви) Данелия.
Я очень люблю его удивительно человечные фильмы, а книга – ещё одна грань творчества замечательного мастера. Эти зримые, легко льющиеся образы в речи, когда кажется, что слышишь голос собеседника, обаятельного и по-доброму лукавого умницы. Присмотришься, как это сделано – будто радугой переливающиеся самоцветы. Точно найденные слова, а юмор… Я «хохотался» до слёз.
* * *
Наступает интернетное время, время перекритериальности – растекаются и исчезают старые критерии, ценностные константы - и должно пройти время, когда в этой взвеси отсметанятся и возникнут новые точки отсчёта и устоятся сохранившиеся.
Конечно, трудно ориентироваться в возникшем релятивистком болоте, где любая позиция равноправна, однако мне кажется что в первую очередь надо определить пределы, когда всеприятие становится абсурдом.
Например – как далеко должна простираться моя толерантность по отношению к тем, кто хочет уничтожить суть и смысл моей жизни : меня, моих близких, моих соплеменников, мою страну?
Я могу постараться понять, почему возникло такое стремление, но ни в коем случае не приму его.
* * *
Константы в поле культуры
Концептуализм размыл границы искусства и неискусства..
Концептуалист может даже отказаться от создания объекта искусства – достаточно провозгласить концепцию. И даже нанять исполнителя.
Менеджерский способ здесь вторгается непосредственно в творческий процесс –
куда уже дальше…
Никому никогда не отдам высшего наслаждения – соития с Музой.
Но я – уходящее, и посему придерживаюсь того, что мне казалось важным (хоть осуществить не удалось) – что в искусстве, во всех родах и видах, том числе и в литературе, недостаточно заявления о намерениях
* * *
Развитие идти должно от сложного к простому.
Вначале тешишься – я и так могу, я и эдак могу – а потом, со временем, из арсенала выбирается только самое главное, работающее на главный смысл и образ вещи, и (или) на эмоции. А остальное отбрасывается, как мешающее главному, каким бы блестящим и соблазнительно необычным оно ни было (иногда, по скупости прячется в загашник, с расчётом потом использовать, но, чаще всего, там и остаётся)
Такая простота самая трудная – ускользающая, труднодостижимая.
* * *
Любой результат художественного творчества должен вызывать у вступающего с ним в контакт хоть что-нибудь - эмоции, мысли состояние души, слияние или протест - всё, кроме равнодушия, ибо главное не описать, а передать.
Регистрация и описания пусть остаются науке.
* * *
Искусство – отразить, чтобы осмыслить и почувствовать.( для себя и, возможно, для других)
Как – образно или абстрактно – неважно
Главное – чтобы зацепило: самого себя, и, по возможности, тех, кто увидит, услышит или прочтёт.
Отразив, творец одновременно фиксирует и отделяет от себя свой внутренний мир.
* * *
Глубина и широта охвата определяются личностью художника. В этом же – особенности, специфика того, к а к и ч т о преломляется в сознании от мира реального – прямо, опосредованно или отвлечённо.
***
Совсем другое. Мне кажется, что я с возрастом не становлюсь лучше, умнее, опытнее – разве что, может быть, сентиментальнее и нежнее к своим потомкам и добрее к детям вообще.
. Каждый, по моему мнению, останавливается эмоционально, да и по уму, наверно, на каком-то определённом возрасте – у каждого по-своему – и колеблется в каких-то временнЫх границах (у меня от 15 до 25, эдакая инфантильность, пацан военного и послевоенного времени).
От возраста возникает только что-то вроде привязанности-ответственности к жене, потомкам и немногим друзьям.
***
Раньше, когда мир менялся намного медленнее, старики были хранителями памяти и традиций, средоточием мудрости и опыта. Теперь, когда на множество порядков увеличился поток информации, в нём начинают размываться привычные критерии и точки отсчёта, всё превращается в огромную бескрайнюю взвесь. В наше интернетное время, время перекритериальности, мир меняется стремительно, всё так быстро устаревает, что дети, а тем более, внуки становятся опытнее и разумнее нас. Опыт предков остаётся невостребованным, ненужным
***
Можно ли возлюбить человечество? Вопрос глупый. Любит ли отдельная капля океан? Не знаю. Это же не люди, а понятие.
А вот приязнь или неприязнь к конкретному человеку не всегда могу объяснить – к кому-то душа тянется, а кого-то заведомо не приемлет – и баста.
***
Запись при очередной попытке вести дневник, а не записывать возникшие мысли на первых попавшихся клочках бумаги. Таких записей у меня было и есть море – разбросанных, потерянных, позабытых. Иногда они попадаются или всплывают в памяти, развиваясь и экстраполируясь, но чаще всего снова исчезают.
Однажды купил на «вернисаже» («блошиный рынок» напротив театра им. Заньковецкой во Львове), записную книжку, решил – буду вести записи, даже сделал проложную(пролог) запись.
К сожалению, запись так и осталась первой и последней, как всегда из благого намерения ничего не вышло. Но есть дата - скоро исполнится 20 лет – и что забавно - перечень благих намерений.
«Я купил эту записную книжку позавчера, 16 августа 1987 года. Вернее всего, она принадлежала женщине – две первые, впоследствии выдранные мной страницы, были заполнены по-польски кулинарными рецептами.
Купил я её из любви к старине, и решил вести в ней записи вроде дневниковых. Мысли по поводу, а не фиксация событий, хотя при значимости оных и последнее не исключено.
Запись в процессе заставляет четче выразить мысль, и ней яснее видны логические и прочие огрехи.
По формату моё приобретение похоже на небольшую прямоугольную книгу. Плотно-тяжеловатая, с маленькой наклейкой-адресом магазина в верхнем левом углу форзаца обложки. Обложка твёрдая, синяя, листы желтоватые, тонкие, очень прочные и гладкие, с отграниченными полями.
Мне нравится, что она старинная, во всяком случае, лет на 15-20 старше меня.
Тяга к предметам старины возникла у меня лет 30 назад, здесь, во Львове, и с возрастом усиливается, хотя, в общем, новое меня интересует не меньше, чем старое, старинное, древнее – это не синонимы, а степени. Предметы и приметы прошлого воздействуют на воображение – ведь с этим кто-то жил, кто-то прикасался, для кого-то это было ценностью, частицей жизни, памятью…»
***
Читаю с пяти лет, всю жизнь, но с мировой литературой соприкоснулся (как читатель) разбросанно и во многом поверхностно. Тому виной моё малоязычие (русский, украинский, польский). Остальные – только по переводам. Англо- немецко- франкоязычное.
И, по крупицам, иное, то, что не было переведено на русский, дополнили вполне читаемые и слышимые в себе переводы на польский.
Знаю, переводы – это как отражение лунного света, и всё же… Автор, переводчик и я, читатель - прошёл луч или нет?...
* * *
Почти все большие поэты переводили иноязычных. У Пушкина и Лермонтова это вариации «из»… Жуковский переводил в основном с греческого и немецкого. Были и переводчики по призванию – Гнедич, переводивший Гомера, Холодковский, переводивший «Фауста» Гёте…
В советское время, дабы уйти от зависимости в системе – занимались переводами
Ахматова, Пастернак, Заболоцкий…
Маршак, переводя Шекспира и Бёрнса сделал их, при всей критике, достоянием русской культуры. Полностью ушедшие в переводы Шервинский и Лозинский…
Были и талантливейшие профессионалы помоложе – Гелескул с испанского, Левик и Ваксмахер с немецкого и многие другие.
Нет худа без добра – достоянием мировой литературы стали эпосы «Манас» и «Гэсер».
Иногда перевод был только поводом для самореализации. Яркий пример: созданное во время войны великолепное по музыкальности и образности стихотворение «Ленинградцы, дети мои, ленинградцы, гордость моя!» под именем ныне почти или вовсе забытого казахского акына Джамбула Джабаева ленинградским поэтом-переводчиком Марком Тарловским…
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в журчанье степного ручья
Слышен голос невской струи.
Если вдоль её берегов
взором старческим я скользну-
Вижу мир твоих островов,
Волн балтийских голубизну,
фонарей вечерних рои,
Золотых шпилей острия...
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Дальше не помню, но в голодном осаждённом Ленинграде люди поднимали головы к радиорупорам...
По уровню стихотворной культуры оно великолепно, вряд ли в нём осталось что-либо значительное от первоисточника – был возможен и такой ход самореализации.
***
На пике я вижу Шекспира. Даже в загадке своя прелесть (Сам Шекспир или Ретленд, Бэкон, Кристофер Марло ?)…
Пушкин, Гейне, Лорка, Галчинский… Остальные любимые толпятся – такие разные и вдруг резко выделяющиеся в разное время жизни.
Здесь выбираешь сам, и даже мнение высоких авторитетов, если только не открыли они для тебя в своей позиции новое - тебе не указ.
Мне, например, кажется неверным то, что Толстой не любил Шекспира и предпочитал ему ходульно-пафосного Шиллера, но это – его выбор.
Понемногу отстаю от обтекающей меня новой литературы – ближе, то, что плотное, живое, побуждающее к осмыслению. Чаще привлекают эссе.
***
на тему:
Об исчезающих мыслях и замыслах.
О творчестве для разрядки.
О недовоплощённости
О стержне.
О старьевщине.
О накопительстве, стяжательстве и коллекционировании.
О еврейской многозначности и многозначительности.
О ёрничанье, гаерстве и эпатаже.
Птах-Мiсто
Шон Маклех
«Те, що відбувається в моїй голові набагато цікавіше ніж те,
що відбувається за її межами.»
(Лоуренс Данмор)
У квітні 1964 року я відвідав Стокгольм. Під час того епічного візиту місто зовсім не нагадувало мені ні місто єретиків ні (тим паче!) місто вікінгів. Чомусь асоціювалось воно в мене виключно з сентиментальністю Інгвара Бергмана. А ще з птахом – ні, не з диким гусаком Сельми Лагерлеф, а з сірим журавлем епохи бароко. Блукаючи вулицями цього ностальгічного міста, я зустрів вуличного художника, що сказав мені таке: Ви не думайте, що Стокгольм – місто ідеальне, тут такі самі проблеми. як і в інших містах…» І тоді я раптом зрозумів, що єдине місто на Землі, яке не має проблем, це Дублін. І тільки тому, дублінці (Dubliners) усвідомили: проблеми – це щось не матеріальне, це те, що існує тільки в нас в голові. Якщо в нас в голові немає проблем – їх немає ніде. Пізніше (О, набагато пізніше!), згадуючи це, я написав таке:
Весняне небо
Зазирає птахом
У кратери площ,
У каньйони вулиць.
Чому я такий розхристаний,
Як пілігрим слова
З дірявими черевиками палітри?
Весняні квіти –
Це білі, жовті й сині привиди
(Червоних не буває –
Ні весняних квітів, ні привидів,
Точніше – червоні привиди померли)
Ефемерної епохи веслярів.
Якщо ти плаваєш
По океану часу,
Чи літаєш
У просторі прозорих дерев, то:
Ти босоногий Августин:
Марно шукаєш
Одкровення Доната-єретика
Серед папірусів – квітів вишні.
Ти – візантієць останній:
У бібліотеці свого черепа
Марно гортаєш
Попіл спалених книг
Олександрійської бібліотеки
Своєї юності.Птах Мiсто
Шон Маклех
«Те, що відбувається в моїй голові набагато цікавіше ніж те,
що відбувається за її межами.»
(Лоуренс Данмор)
У квітні 1964 року я відвідав Стокгольм. Під час того епічного візиту місто зовсім не нагадувало мені ні місто єретиків ні (тим паче!) місто вікінгів. Чомусь асоціювалось воно в мене виключно з сентиментальністю Інгвара Бергмана. А ще з птахом – ні, не з диким гусаком Сельми Лагерлеф, а з сірим журавлем епохи бароко. Блукаючи вулицями цього ностальгічного міста, я зустрів вуличного художника, що сказав мені таке: Ви не думайте, що Стокгольм – місто ідеальне, тут такі самі проблеми. як і в інших містах…» І тоді я раптом зрозумів, що єдине місто на Землі, яке не має проблем, це Дублін. І тільки тому, дублінці (Dubliners) усвідомили: проблеми – це щось не матеріальне, це те, що існує тільки в нас в голові. Якщо в нас в голові немає проблем – їх немає ніде. Пізніше (О, набагато пізніше!), згадуючи це, я написав таке:
Весняне небо
Зазирає птахом
У кратери площ,
У каньйони вулиць.
Чому я такий розхристаний,
Як пілігрим слова
З дірявими черевиками палітри?
Весняні квіти –
Це білі, жовті й сині привиди
(Червоних не буває –
Ні весняних квітів, ні привидів,
Точніше – червоні привиди померли)
Ефемерної епохи веслярів.
Якщо ти плаваєш
По океану часу,
Чи літаєш
У просторі прозорих дерев, то:
Ти босоногий Августин:
Марно шукаєш
Одкровення Доната-єретика
Серед папірусів – квітів вишні.
Ти – візантієць останній:
У бібліотеці свого черепа
Марно гортаєш
Попіл спалених книг
Олександрійської бібліотеки
Своєї юності.
Ти в межичассі,
Яке ніколи не стане епохою.
Подушки хмар
Марно під голову мостиш
Хворому століттю.
© Copyright: Шон Маклех, 2014
Свидетельство о публикации №114032908111
© Copyright: Шон Маклех, 2014
Свидетельство о публикации №114032908111
*)- разновекторная система, колеблющаяся в определённых пределах и стремящаяся к равновесию.