Ищу в остывающем городе
приюты живого тепла.
Холодные сумерки молоды,
срывают с любого стекла
последние летние пологи,
оконной слезою пьяня.
Бессониц ожившие молохи
и тени слепого огня
конфорок, над темною люстрою.
Зеркальная оторопь рвёт
в моём отражении пёструю
надежду на то, что придёт
с гостями сомнение в верности
чертогам такого тепла.
По люстры окисленной медности
ещё одна ночь истекла.