« Мы с дочерью тропкой спустились к реке…»…
Неловко писать о таком пустяке,
Но в старой отцовской статье о войне
Есть эти слова, и они обо мне.
Я помню, как летним безоблачным днём
Мы в лес за грибами собрались вдвоём.
Сухой, чистый воздух пьянил, как вино,
Ложились волнушки в корзинку на дно,
В малине беззлобно жужжали шмели…
Мы вскоре на берег безлюдный пришли.
На запад, где Пулково, шёл самолёт,
Туда же смотрел амбразурами дот.
Замшелые стены и злые зрачки
Немецкого дота над гладью реки…
Вдруг острое что-то кольнуло в груди –
Тогда в сорок третьем здесь фронт проходил.
Здесь пули свистели, снаряды рвались,
Вода поднималась фонтанами ввысь,
Земля почернела от крови солдат,
Врагов не пустивших в родной Ленинград.
Я вниз наклонилась за горстью песка,
Но пальцы коснулись железа куска.
Немецкий осколок с другой стороны –
Печальная память прошедшей войны.
Он, солнцем согретый, в ладони лежал,
Но холод меня леденящий обдал.
След ржавчины, словно от крови бойца…
Такой же под сердцем царапнул отца.
Летел бы чуть выше – и этого дня
Рассвет и закат не увидела б я.
Осколок, упавший на том берегу,
Уже сорок лет я с тех пор берегу
Как память о тех, кто мой дом защищал,
Но, руки раскинув, на землю упал,
Как будто её прикрывал от врага,
От грязной подошвы его сапога.
Смертельный трофей иногда достаю,
Любимому внуку потрогать даю…
«Мы с дочерью тропкой спустились к реке»…
Прости, дорогой, за слезу на щеке…
Кому-то – пустяк. Мне ж – великая честь:
В статье о войне обо мне строчка есть.