Когда ослабит хватку кукловод –
Обвиснут нитки старой паутиной
И мой Пьеро, прикрыв ладошкой рот,
Не кончит объясненья с Коломбиной.
Чуть постояв на гнущихся ногах,
Как школьник в ожидании подсказки,
Он сгорбится, руки короткий взмах
Остановив на розовой подвязке.
Чего ж еще желать – вперед, синьор!
В кой веки нам подарена свобода!
Неужто мы под хомутом ее
И шагу не шагнем без кукловода?
Неужто мускулы твои – ватин
И растерял ты тайные пружины?
Не из таких, дружище, паутин
Мы выдирались, вспомни, если жили.
Ну помнишь, помнишь, как плясал в петле,
Как вел к венцу красотку в быстрой польке,
Как удалась тебе тогда, в Кале,
Одна ничтожная, но выигрышная ролька!
Как было весело – рыдать! Как ты страдал!
Фрондировал! С какою, прямо львиной
Прожорливостью ты – стихи слагал!
И наконец, как хороша была Мальвина!
Мой друг и брат молчит, глава на грудь,
И полумесяц рта его кривится,
И пальчиком фарфоровым он чуть
Колышет – манит или же грозится.
Как будто пробует, цела ль еще, туга ль
Постромка? Все ли ладно в балагане,
Нас доведут – хотя бы до угла,
На сцене мы или давно в чулане?
Свободы нашей короток часок.
И нить ее тонка, как волосок.
Пьеро, ты падаешь на сахарный песок,
Как бабочка, как шелковый платок.