Памяти Владимира Мотрича
Замком амбарным, правдою ментовской -
облёванный, бухой, но да! - поэт -
на землю сбит... И церковью Покровской
на суржике, по-быстрому отпет.
Поэзия - притвор иль паперть храма?
Изгнанница, за властолюбье псов
ни рюмки не глотнувшая, ни грамма,
она - не пустошь, Пустынь средь лесов.
Когда железом - по зубам, с размаха,
по сердцу, переносью, по глазам, -
кромешен срам в душе. И гуще страха
в ней - грех невозвращенья к образам...
Какою мовой Мотрич ни заплачет, -
черёмухой, иной ли веткой вскачь, -
он для кривой часовни больше значит,
чем трезво разлинеенный рифмач.
Замызган, пьян, он мне - роднее брата,
поскольку в нашем общем гиблом сне
навскидку петь - в десятку сердца! - надо
и день считать за три, как на войне.
Понеже каторжанская держава,
на откупе у распальцовки дня,
наследница коротконогой славы,
бьёт небо в очи - железякой ржавой...
Тебя, Христе, кончает! И меня.