... Нас звали, звали по именам и мне было очень страшно. Сегодня мы шли через этот проклятый черный лес, и я уже не знал, кого я больше боюсь, советских, или эти прекрасные голоса которые поют, зовут и умоляют остаться с ними. Идти к ним. Была бы моя воля, я бы вообще этого никогда не слышал. Они пели, удивительно красиво. Песни были такие нежные даже доверчивые и многие наши, наконец, не выдержав, уходили в лес. Где то позади остались советские. Но когда они бросили нас преследовать тут началось Это. Лес словно ожил, засветился, затанцевал и появились Они. Мы почти Их не видели но чувствовали, дыхание. Незримые, двигались рядом с нами, звали. Звали каждого по имени. Сейчас была моя очередь нести пулемет и признаться в голове моей вертелось множество образов о том, как вот сейчас все бросаю и бегу к этим прекрасным таинственным существам, что зовут нас из-за необхватных древесных стволов русского леса. Я смертельно устал, ужасно болело колено, мне было холодно. Я мечтал бросить свой пулемет бросить все оружие: все гранаты, лопатку, штык-нож. Словом, все бросить и бежать к ним! К ним…
Но это было ужасно, ужасно! Когда от нашего отряда отбивался кто-нибудь и удалялся туда к этим мерцающим существам, к этим голосам и слышно было, как он спотыкается, падает, хлюпает сапогами по болоту. И если бы хоть один из наших позвал. Сказал бы: «Эй! Камрады! Идите сюда тут еда и женщины!» или просто бы выкрикнул пошлость, но нет. Ушедшие не откликались больше, затихали издаваемые ими звуки, и словно никто не уходил в лес.
А нас продолжали звать. Звали, шептали, пели, перебирали невзгоды что обрушились на наши головы за годы войны, не только войны! Всей жизни!
Так ласково, так нежно. А мы шли вперед, все, что осталось от нашей роты. Панцергренадеры 34 человека теперь и того меньше. Мы шли по компасу, туда, где должны были быть наши части. Но наша рация, зашипев, умолкла и теперь мы не могли ни с кем связаться. Никто не знал где мы. Даже мы сами.
Наш командир упрямо шел вперед, и я шагал рядом. Он был совсем молод, наш командир. Да и не командиром он нам был. Просто он был старше всех здесь по званию и еще он был единственным, кто еще сохранял присутствие духа. Группа шла уже очень долго, все устали, а раненные совсем обессилили и многих пришлось нести.
«Группа стоп!»: Скомандовал наш командир «Группа! Костер! Всем собраться вокруг костра кольцом! Часовые! Ты, Ты и ты! Внимательно! Следующая смена через 15 минут. Я сказал костер!» Наконец он сам развел огонь, вылив бензин из своей зажигалки. Я не видел что бы он курил, видимо он не курил совсем и поэтому, зажигалка его была всегда в рабочем состоянии. Невероятно густой лес, сводил на нет вероятность засечь свет огня с самолета. Рация неизменно молчала.
А нас звали. Они тоже остановились и сомкнулись в кольцо вокруг нас, и звали, звали…
Постепенно костер загорелся и, хотя огонь неохотно ел сырые ветви, трещал и плевался, но все же горел. А когда мы начали готовить еду, командир исчез.
Сменил часовых и вдруг исчез. Мы это не сразу поняли и очень испугались.
Нас звали.
Я курил сырые дурные сигареты и ждал чего-то ужасного. Больше никто не уходил в лес. Не знаю, сколько прошло времени, но я заметил, что голоса постепенно смолкают. Перед самым рассветом вернулся командир. Мы удивленно уставились на него. Все пять глаз. Дежурил я, Севаст и Маркус.
«Они не настоящие, сказал командир, они мертвые. Ну… Духи что ли. Нимфы, только мертвые. Нет не страшные, но неприятно. Их тут, когда-то убили, они так сказали, очень давно принесли в жертву лесу» Он силился объяснить что то про ритуалы, которые были у славян в пятом веке.
«Умный у нас командир и храбрый»: подумал я засыпая, теперь когда ощущение безграничной жути ушло я почувствовал, что не могу больше удерживать свой единственный глаз открытым, мысли мои спутались и я уснул.
Мы спали как пятнистые щенки вокруг костра, стараясь теснее прижаться друг к другу и сохранить убегающее из насквозь мокрой одежды тепло. Кажется, никто уже не караулил. Утром проснулись все. И при первых скупых лучах пасмурного дня я снова удивился насколько странный этот лес, то место, откуда мы бежали вчера ночью было совсем иным, а здесь деревья были огромными, мох и лишайники на них… Что говорить, лес выглядел чудовищно, сказочно и прекрасно.
Те, что ушли вчера на голоса, не вернулись, и мы не стали их искать, отчего то я знал, что это бесполезно. О вчерашней ночи никто больше не говорил.
Командир молчал, а я не решился спросить, я и имени его не знал. Только звание. Rottenf;hrer…