*
Город, в котором нет меня - в сущности остров необитаемый,
захвачен океаном, идущим волной к берегам дальним.
Время здесь истекает и лжет, исчисляется деньгами,
но расплачивается минутами, трудоднями;
чеканит шаг и таньгу, заворачивает луну в фольгу;
пахнет шоколадной медалью, леденцами на палочках,
к вечеру со стороны uptown ветер приносит запах рагу,
идущий из кухонь хозяек, готовящих ужин для галочки...
Все здесь готово к любви и труду
даже Смит у табачной лавочки.
*
Ты там валяй дурака, ваяй памятник - жену в соляном столбе замурованную,
оставляй за собой след, перочинным ножом запиши своё имя на дереве,
выходи в люди, стань генералом на свадьбах, на блюде - жуй плавники, жуй губы,
незваных зови в гости и в судьи; снеси золотое яйцо, мои письмена на почту
"до востребования" или "досрочно".
*
Солги, что чист, как атеист подальше от греха, чем самый ярый утопист,
и праведен (пока не стоит правда и гроша, и лжа не метит оспой лица),
я же хананейка приблудная, язычница во языцех, типун на языках длинных.
Возвращайся победоносцем в наш порт или под новый год
в пустую квартиру, где ель умирает под мишурой испуская аромат хвои,
там в старой кухлянке Мороз - вспомнит авось.
*
Некто, назвавшийся твоим именем, обещает написать отчет, который войдет в историю
города, где меня нет, не была, не состояла, не замуровывала, не заморачивалась,
не смотрела вослед, уходящему в акватории, где герою предначертано умереть,
кануть в море имен, набивших оскомину, растащивших года по углам, по комнатам,
но ничего не давших взамен - так забирают последнее, которое не берет вор.
Карманный человек в большом городе, много жен и нет той, ставшей памятником Лоту.
Я бы пошла за тобой, но гора идет за горой, хребтом разделяя плоскости.
Напиши в записной, хочешь каллиграфируй в прописи:
Пятница. Последний век. Ее нет со мной на необитаемом острове...