.Пришла весна. Весенняя речная сила
Заполнила все саги, все лиманы и низины
И все пути-дороги затопила,
И вода до лета не сходила.
И всё кишело, нерестясь, в прогретых водах рыбой,
И щуки ушлые, тарань, сазаньих и осетровых глыбы,
И всё на мели лезет, и в преграды бьётся,
Нерестится, или как говорят казаки - трётся.
Один казАк переезжал через мелководье днём.
Вдруг, тарань чего то испугалась
и на него пошла стеной,
И в воду опрокинула его с конём,
И увлекла на глубину собой.
А на пасху, после всеночной, до весёлости охочие,
КазакИ на заливных лугах и сагах, осушив, горелки кружку,
Взнуздывали в уздечки громадных сазанов и осетров и прочих,
И верхом на них катались на перегонки друг с дружкой.
К концу весны вода стала сходить,
Просматриваться, к маю, пути-дороги стали,
И казачье войско в путь засобиралось,
Чтобы в верх по реке Кубань идти.
И полотняную церкОвь упаковали снова,
Чтобы в столице установить её потом.
Возы и арбы грузили сбижжем, оружием, свинцом
И к десятому в поход были готовы.
ТоварышЫ ушли границу обустроить по Кубани,
Фортпостами справа по берегу, по всей её длине -
Это гарантия, что не сгорит земля кубанская в огне
И враг разгульно нападать не станет.
ТоварышЕй вели вперёд три старых друга-брата,
Потомства не забудут их энэргичные шаги,
Это Чепега, это Сава Белый, это Головатый
Старшины войсковые и простые казаки.
А весна была в разгаре и травы расцветали,
Тюльпаны, ландыши, ирисы, воронцы и разные цветы,
Гнездились густо птицы разные и многоголосо щебетали,
И деревья покрывали нежные, зелёные листы.
И воздух был горяч и ароматен,
И колебался по долинам зной,
И слухом нежился, и взором нежился казак любой,
Оглядывая этот край широкий, светлый, благодатый.
Лягушки из водоёмов оглушали уши,
Раздувая пузыри на головах и собирая стаи,
Они грузинские концерты разноголосые давали,
Надоедливые, но их нельзя было не слушать.
И били родники из берегов стекая в рЕку,
До полудня лучи в туманцах под дубравами играли,
КазАки ставили посты и место под столицу Черномории искали,
Сподобное, как воину, так и любому человеку.
И сорок куреней на арбах и возах,
Везли свой скарб, простой, к загадочному месту...
Где суждено им обустроить себя в новых куренях?
Пока что это было не известно...
СомОв четырёхпудовых ловить казАки ухитрялись
И рыбы всякой было тут не меряно,
А вот зверей и птиц казАки берегли намеренно:
Было не время для охоты и они потомство уберечь старались.
А с вечерней и до утренней зари,
Ароматы над землей струились
И пели свои песни над рекой Кубанью соловьи,
И в кУщах светлячки носились.
Чепега с сотней казакОв ушёл вперёд,
На поиск мест для фортпостов и для столицы,
Вот он взобрался на курган, вот впереди отряда мчится;
С коня не слазит, но не устаёт.
Всё видит, всё замечает, всё себе на ус мотает,
КазАчьи тройки для осмотра до горизонта шлёт,
Всё меряет на глаз, сопоставляет, уточняет -
Почти топографическую съёмку местности ведёт.
И вот они достигли места на Кубани - Карасунский кут.
О нём Захарию в беседах упоминал Суворов,
Крепостца, ещё суворовская, сохранилась тут,
И для крепости казачьей место было впору.
Карасунский кут - он подходил для крепости как раз:
На западе до горизонта и на восток до гор виднелось закубанье
И вся Кубань на все четыре стороны куда хватало глаз,
И было решено - здесь крепость Черноморцев станет.
Сечь новую, чтобы не дразнить царицу
И чтобы не испортить дело, и силы не истратить даром,
Было решено назвать Екатеринодаром -
Всех земель от речки Ея до Кубань-реки - столицу.
Карасунский кут! Он был высоким над окресностями местом.
В основе его мощный купол был из красных, глин.
Карасун - это старица Кубани , а Кубань текла за ним
Когда и почему река Кубань сместила своё русло – неизвестно.
Карасун был мелководной старицей с болотцами на ней,
Наверно в нём водилось много грузных, красных карасей.
От Карасуна - Карасунский кут переходил в болотистую местность,
В поросшую дремучими лесами ближнюю окрестность.
Карасунский кут для крепости был местом превосходным,
Особенно если иметь в виду потуги государства,
А вот для города, он не был на все сто пригодным:
Но город Петербург, и вовсе выстроен в болотных царствах.
Пол дела сделано - работы в Карасуне начались,
Взял лопаты и плОтницкие сокЫры лыцарь боевой,
Здесь будет город, здесь скоро будет жизнь.
Ну а как же быть с Кубанью остальной?...
И было решено - найти по всей Кубани сорок мест чудесных,
Чтобы вокруг было достаточно земли
И бросить жребий, чтобы курени по честному
Свой жребий вытянуть могли.
С доверенными от запорожских куреней,
Чепега всю Кубань всё лето объезжает,
По рекам и по притокам рек на ней,
Места под курени Чепега выбирает
Места, почти что равноценны, все прекрасные,
Доверенные утвердили выбор и документ готов:
Нельзя, чтобы волнения напрасные,
Возникли из за земли у казаков.
Выполнен большой объём работы интересной,
Оглядывать просторы и всё в них примечать
Описывая кратко выбранную местность.
Места для поселений столбить и намечать,
К зиме всё было сделано, выбраны места
Везде поставлены условленные знаки:
Там жизнь скоро начнётся с чистого листа,
Там обустроят на постоянно курени свои казАки.
И вот на Карасуне, на исходе зимних дней,
СобрАлись куренные и представители всех куреней,
И под главенством кошевого атамана Захария Чепеги,
Куренные атаманы вытаскивали на поселение свой жребий.
А по дворам метель, столь редкая на Кубани, выла
Крутила по Карасуну вихри снежные
И было не легко, но празднично в казачьих душах было,
И воодушевление росло и с ним росла надежда.
Светильники над сырнами в дыму казачьих трубок задыхались,
Хмельные речи по куреням велись до самого утра,
И в эту ночь казакам хорошо пилОсь, но плохо спалось:
Хотелось собственной хатынки, хотелось своего двора.
Своих коней в сарае и своих волов,
Коров, свиней своих, своих хлебов и пышек
Своих покосов, пашен, огородов и садов
И на лежанке на печи своих детишек.
Человеческое в человеке, не возможно обмануть,
Лишь только засветилось солнце жизни не батальной,
И стала из казАков рваться человеческая суть,
Прописанная в заветах и канонах веры православной.
Именно день жеребьёвки был для казАков переломным,
Многие прозрели окончательно куда идут дела,
Закончивается мир запорожских куреней
и мир вояк полубездомных,
Идёт ему на смену, бесповоротно, мир селян.
И думать некогда, и время подошло решить единым махом:
Впрягаться ль тебе в лямки и тянуть хозяйства посторонки,
Или остаться вольным очамахой,
И хозяйству предпочесть батрацкую котомку.
КазАки начали готовить курени для жизни с чистого листа,
Решать, кто отезжает, кто в Карасуне на работах остаётся -
Было похоже, что образ запорожья, словно бомба рвётся
И разлетается, словно осколки, куренями в разные места.
Не дожидаясь тёплых дней, чтобы успеть до пахотных работ
И не терять ещё годок, болтаясь неизвестно где -
Обозы куреней уходят с Карасуна в окончательныы поход,
Чтоб окончательно остановиться на своей земле.
Чтобы распилить там куренные сырна на приватные столешницы,
А после разобрать на сволока, приватных хат, курень,
Так оно, неисповедимой волею судьбы-потешницы,
С куренями и произойдёт в один прекрасный день.
Отправимся и мы в поход с одним из куреней,
С куренём Захария Чепеги - Кисляковским,
С его возами, арбами, с его гужом воловьим, конским
И со скотом различным в один из предвесенних дней.
Народа около пол тыщи, в большинстве, казацких душ,
Но есть и много женщин, а есть и дети -
В Слободзее был закон безбрачия, для казакОв, Чепегою разрушен
И вот дают плоды богоугодные подвижки эти.
Но много Кисляковцев, из разных мест, к себе в курень вернутся,
Из Ейска, из Фанагореи, из Слободзеи, из Малорросии;
Они рассеялись переселением, они родной курень не бросили
И Кисляковцами по аттестации своей душою, остаются.
А выпал жребий кисляковцам на речке Ея поселиться,
Немного выше по теченью от слиянья Еи с Кавалеркой-речкой -
Это на самой северной заселяемых земель границе,
Когда прибудем, мы опишем тех земель местечко.
И вот курень уже стоит на левом берегу в килОметре от речки,
Не подалеку конюшня, в ней несколько волов и лошадей, висят уздечки,
Кузня, под навесом кузнец дебелый, что то в ней куёт,
А рядом шорня в ней шорник что то сыромятными ремнями шьёт.
Вот влезли мы на вышку, оглядели дали интересные:
Кисляковцы все в степи распахивают, выбирают корни, что то садят,
Какие то землянки и сараюшки у своих участков ладят,
Пасётся стадо куренное и на привязях телки пасутся повсеместно.
Внизу правее вышки на Ее перекат – широкий брод
Через речку в обе стороны бредёт народ,
Возам вода ниже осей лошади легко идут,
Хотя возы груженные и что то в них везут.
По обе стороны раздробленной на рукава реки,
Лиманы, старицы, притоки, саги, лугов разливы, кругляки.
Перед бродом рукава погуще, и посолиднее на ней,
А ниже брода она уже, но течение быстрее в ней.
Везде в долине и на верху в степи местами,
Дубравы, рощи, отдельные деревья, терновники растут кущАми
И многие плодовые деревья,и терновники сейчас цветут
И пчёлы дикие оттуда в свои дупла дикий мёд несут.
Возьмём коня поскачем к броду
возле брода глубину проверив палкой,
Перейдём сагу, коня пустив по брюхо в воду,
И окажемся за балкой.
Это на острове, между речкой и рукавом-сагой
Рукав мелеет летом и на пол длинны пересыхает,
А остров в полторы версты длинной,
Вода из Еи никогда не затопляет.
Зачем я так подробно о за балке говорю,
Конечно же совсем это не вдруг:
Здесь, через полтора ста лет, на свет я появлюсь
А так же здесь появится на свет и будет жить мой лучший друг.
Ну а пока за балкою ещё никто не поселился,
Здесь рощицы, терновые кусты, цветущие поляны.
Ба да мы здесь не одни! Под цветущей дичкою казак, наверно пьяный,
В живописной позе при усах и оселедце развалился.
Но мы от темы отклонились далеко на этот раз
И терпение Захария Чепеги не беспредельно,
О станице мы ещё напишем но не в этот раз
Обстоятельно подробно и отдельно.
А что Чепега занимается столицей?
Сели мол на землю с глаз моих долой...
Нет кошевой Чепега не такой,
Он их не бросит он поможет куреням укуренится.
Каждой группе куреней назначен корневой курень,
Административный центр если хотите,
От него снабжается рядовой курень как потребитель,
От инструментов, инвентаря и до мелочей на каждый день.
Трудности конечно были не без того как говорится,
Но морем через Ейск и Фанагорию курени снабжались,
И было на земле чем с первых дней трудиться,
А так же столяры строгали, шили шорники, и кузнецы ковали...
Дела пошли и сдвИнулися с мёртвой точки.
Возникли куренные магазины, складЫ, подвалы
И появились разные товары, даже горелки бочки
И многие товары, и продукты просто так давали.
Конечно в первые два года было сложно,
Но дело шло и ускорялось ходом,
И выжить и укоренится было можно,
И легче и веселее становилось с каждым годом.
По России и Малороссии возник и укоренился слух,
Что на Кубани много настоящих женихов,
И повалили туда толпы молодух,
Добывать себе там настоящих мужиков.
Но курень казацкий не деревенский клуб,
И на деле привелось не так, как на словах,
За ухватистых казАков, выдавали молодух,
А молодухи пялили глаза на чернобровых,
но ледащих очамах.
По России и Малороссии переселенцев набирали,
Но всё равно везде людей не доставало,
Даже пленные поляки в казакИ вступали,
А кубани было мало, мало, мало.
А с Малороссии перегоняли на Кубань стада,
Те что некогда переселяться сомневались,
Многочисленного мелкого и крупного рогатого скота,
И поросята на возах переправлялись.
И это поощрялось государством,
Предписывалось содействовать и не чинить препон,
Поистине было золотым Екатериненское царство,
Для переселенцев все поборы и налоги отменил закон.
И Чепега был везде, во всём присутствовал.
Ему хорошие дела были наградою.
Он успехам и удачам содействовал, сопутствовал,
А не удачам и неуспехам вставал решительной преградой.
Но вновь поляк спесивый забузил,
Костюшко подковырнул к восстанию всю Польшу,
Косами крестьян и батраков вооружил,
Чтоб у него в войсках людей было побольше.
Ну и Екатерина, чтобы укротить шляхетский норов,
Нащипала со всех сторон своих – бойцов,
Туда попал Чепега с двумя тысячами отборных казаков,
А возглавил это воинство несравненный Александр Суворов.
По дороге в Польшу Чепега приглашён был во дворец,
Его позвала на аудиенцию царица,
«А ну ка покажись мне запорожский молодец,
Зафлиртовала с Чепегой царственная львица.
Она за пышные усы Чепеги дёргала с восторгом,
Укладывала оселедец его то влево то вперёд а то назад,
Давала ему с рук есть персики и янтарный виноград
И за уши отодрала казака немного.
Царица о делах с Чепегой не болтала,
Наивные и детские вопросы задавала,
И легендарный воин, характерник, не обижался,
А довольно, но не подобострастно улыбался.
Придворные понимали Екатериненский стиль условный,
И смысл их встречи понимали:
Царица верила Чепеге безусловно
И все Кубанские дела Чепеги поощряла.
С косарЯми у Суворова был разговор короткий -
Он им под задницы, и под затылки надавал
И по домам пахать и сеять разогнал.
Ну а Костюшко, Топал-Паша, схватил за глотку.
Предместие Варшавы, Прагу, Суворов штурмом взял
А потОм сдалась Варшава на милость победителям,
И как всегда Чепега и его войско доблесть показало,
Кубанцев-Черноморцев: воинов, хлебопашцев и строителей.
Кубанцы выбирали пленных, каких только хотели
И столько сколько увести могли с собой:
Они нуждались в людях в их грандиозном деле,
А поляк он тоже может стать казАком, как и любой.
Чепега на Кубани не был около двух лет сдаётся
Вернулся он и понял - что дело здесь не стопорИтся
Белеют хаты, по полям уже растёт пшеница
И густо скот разновеликий по степи пасётся.
И песни по вечерам поют кругом,
И это безусловно говорит что жив народ,
Гуляют казаки, обмазав сообща кому то дом,
Или накидав, кому на хату потолок.
Или у кого то свадьба или именины,
А может праздник, просто люди отдыхают,
Жизнь должна быть счастлива и люди не повинны,
Властители повинны, если люди на земле страдают.
Не будем с постоянным счастьем ассоциировать Кубани -
Это не так, даже не надо морщить, что бы вспомнить лбы,
Уж столько слёз пролИто, уж столько убиенных из могил не встанет…
За один только двадцатый век увы,увы,увы.
Чепега через год по возвращению с похода заболел:
В лёгком появилось колотьё не проходящее,
Но это следствие, причина - износилось тело
Он прожил всё своё по настоящему.
Не будем здесь описывать его регалий и чинов,
Кто захочет, тот найдёт где прочитать,
А мы с моим стихом не любим даже пышных похорон
И ничего не будем о похоронах писать.
Но мало прожил в мире атаман бывалый,
Он ушёл спокойно, чтобы жизни новой не мешать,
Сердце в беспокойном теле жить устало,
И захотела в небо православная душа.
И с ним ушли не забываёмые дни,
Особых песен, громов особых, особых бликов солнца:
Кубанские станицы заменили курени,
Кубанскими казаками становились запорожцы.
Словно Запорожский Моисей, преодолев преграды,
Чепега свой народ сберёг, привёл в края благословенные
И предопределена ему за это смерть в награду,
Но остаются жить его дела нетленные.
Чтобы не случилось, как бы люди здесь не жили,
Будет ли над ними сатанинский промысел,
или господний лик светиться,
Здесь всегда будут произноситься запорожские фамилии,
Всегда здесь будут черноморские глаза и лица.
И будет падать на кого то мимолётный взгляд,
Лететь вдруг неожиданное слово,
Почти что так, как двести лет назад,
Хотя наверно много будет нового.
А Чепега будет жить в народной памяти, наверно, долго:
И судба не тривиальная, и не спроста его вела удача,
И он ушёл с сознаньем выполненного долга,
А значит и душа его удачно преодолела инкарнацию.
Конец.