На Фото горный район Ат-Баши (юг Киргизии, Тянь-Шань)
Если честно, то одиночество меня не тяготит. И не потому, что я такой уж некомпанейский человек – хорошую умную компанию люблю, особенно когда собирается она в заранее установленное время и в оговоренном месте. В таком разе есть возможность заранее спланировать свое время, отложить, или перенести, дела, и отдаться полностью прелести общения с приятными, остроумными и в меру интеллигентными людьми. Голова моя забита всегда дурацкими идеями, требующими сосредоточенности, а потому участие в экспедициях, где имеется возможность отрешиться от будничных дел и спокойно поразмышлять, шагая с рюкзаком, всегда мне импонировало.
Но с очередной экспедицией мне не повезло. Впрочем, маршрут был отменный - от экспедиционной базы института в Ташкенте почти до границы с Китаем в Киргизии, до места работы в чудесном горном районе Ат-Баши. И начинался он хорошо – с плескания вдоволь в бирюзовых водах жемчужины Киргизии озера Иссык-Куль. Ради этого мы немного свернули с дороги, но оно того стоило. А еще вдоль дороги росли абрикосы. Была самая пора их вызревания, и мы паслись вволю и набирали ведрами плоды впрок, а на ночевках варили из них нежное и ароматное варенье.
Вот вы, наверное, удивляетесь, а почему не повезло? Но ведь экспедиция это не только (и не столько) красивые и экзотические места, приятные для души и глаза, но и коллектив, и начальство. Коллектив сложился хоть и небольшой, но дружный – ваш покорный слуга в качестве основной рабсилы – коллектора, повариха Ольга, шофер нашего слабосильного, но уютного ГАЗ-63 Анатолий и разнорабочий – мой сын Илья. Вы, наверное, заметили, что в состав коллектива не попала его руководительница. Наталья Григорьевна сама поставила себя выше коллектива не только по должности, что, впрочем, нормально и неудивительно, но более всего по духу. И вот как раз в этом единственном, но таком неотвратимом компоненте экспедиции мне и не повезло – начальница оказалась крайне разговорчивой. Пока мы были в пути, это не особенно ощущалось – руководство в кабине с шофером, коллектив в салоне, а во время кратковременных привалов не до разговоров.Но зато по прибытии на место досталось всем – словесный фонтан изливался из Натальи Григорьевны беспрерывно и был многообразием струй чем-то схож с фонтаном «Дружба народов» на ВДНХ. Здесь были непререкаемые наставления и велеречивые побасенки из экспедиционного и просто жизненного опыта, брызги нравоучений, орошавшие всех и вся, невзирая на возраст, пол и национальную принадлежность.
И если остальные участники отряда, остававшиеся во время маршрутов в лагере, могли время от времени наслаждаться спокойной беседой, то мне как коллеге и коллектору, вынужденному с рюкзаком сопровождать начальство по горам и долам, доставалось в полной мере за всех. Приходилось просто-напросто отключать сознание и тупо слушать и выполнять. Любые возражения приводили к еще большему словоизлиянию, а молчание хоть и ненамного, но приглушало словесный напор.
Но настал день, который кардинально изменил сложившуюся ситуацию, и началось все со знакомства с местным пастухом. Поднимаясь в горы, мы всякий раз проходили мимо юрты киргиза-пастуха, пасущего на высокогорье стада овец и коз. Хотя юрта его и стояла на плато, но козы и овцы свободно расхаживали по крутым безлесным склонам, натаптывая пологие дорожки по которым и нам было легче совершать восхождения. Так вот, как-то раз, уже возвращаясь из маршрута, нагруженные камнями, смертельно усталые и выжатые досуха жарким высокогорным солнышком, мы свернули к юрте и попросили воды. Маленький сухонький морщинистый и бронзоволицый киргиз, отец многочисленного босоногого и донельзя измазанного выводка полуголых (а малышня так голая совсем) ребятишек, угостил нас крепким черным с солью чаем с молоком. Никогда до этого я не пробовал такого напитка, но показался он мне, вымотанному донельзя, просто райским нектаром. Он одновременно, и как-то быстро, утолил жажду и снял усталость. С того раза так и повелось – мы регулярно сворачивали по дороге к лагерю к юрте, пили соленый чай с молоком и угощали многочисленную детвору конфетами, печеньем, абрикосовым вареньем, а то и сгущенкой из отрядных запасов. И вот как-то раз, видимо в канун местного праздника, в общем-то аскетически живущий пастух решил «разговеться», зарезал барана и пригласил нас на следующий день на бешбармак.
Откровенно говоря, такого мы не ожидали, а потому день этот был объявлен выходным. Чтобы идти в гости не с пустыми руками, из отрядных запасов Оля выдала нам пару банок сгущенки, пакетик карамели и большую пачку индийского чая «со слоном» - в пору дефицита этот продукт имел в Средней Азии особую ценность. На мое предложение взять бутылочку водки последовал категорический отказ: «Нечего спаивать местное население!» - заявила Наталья Григорьевна, почему-то решив, что негативный чукотский опыт должен стать уроком и для киргизов. Я сильно сомневался в этом, но решив, что возражать себе дороже, не настоял на своем предложении. И очень зря – видели бы вы, как огорчился пастух, поняв, что настоящего праздника не получится.
Юрта была прибрана, дети по случаю праздника приодеты, хозяин тоже щеголял в новом халате, хозяйки почему-то не было, правда, мы и раньше ее не видели. На крыше юрты красовалась на жаре распятая шкура барана, но внутри было прохладно, и повсюду за прутьями решетчатого каркаса заткнуты куски подвяленной баранины. Мы, конечно, «раскатали нос» в предвкушении мясного изобилия, но не тут-то было. Может быть, здесь сыграло роль наше жмотничество со спиртным, но, скорее всего, сказалась рачительность многодетного хозяина. К столу был подан янтарный от жира суп-лапша с бараньими потрошками, лепешки и крепкий чай. Гвоздем пиршественного стола стала вареная баранья голова, которую хозяин торжественно преподнес мне на блюде в совокупности с большим ножом. Видя такое принижение ее начальственного положения, Наталья Григорьевна попыталась возражать, но пастух зыкнул на нее глазом и сердито сказал несколько слов по-киргизски. Не надо было быть полиглотом, чтобы понять смысл произнесенного – «Женщина, знай свое место!». И начальница сникла, и молчала весь вечер к вящей радости окружающих.
Это небольшое происшествие не омрачило праздник, но мне, как уже назначенному почетному аксакалу, прибавило забот – как себя вести и что делать с преподнесенной головой? Я не знаток киргизских обычаев, и опасался, что по незнанию могу случайно оскорбить хозяина, а потому, включив все свое красноречие, я сказал, что очень польщен приглашением и таким вниманием, и, уважая волю хозяина, и чтя его мудрость, прошу принять на себя делегированные мне полномочия в совокупности с бараньей головой. Не думаю, что пастух совсем плохо говорящий по-русски понял буквально мою велеречивую тираду, но то, что мы сильно уважаем его и доверяем ему ответственейшую операцию по разделке головы ему явно польстило, и он тут же быстро и толково взялся за дело. Мне достался глаз, Наталье Григорьевне кусочек языка, детям получили ушки, и все взрослые по кусочку мозга. Детям мозги не дали – чтобы по жизни не стали рохлями.
Мы похлебали густой наваристый суп, который, конечно же, не был бешбармаком, но зато был на удивление вкусным и сытным. Потом мы степенно беседовали за чаем. Пастух почти не говорил по-русски, мы не понимали по-киргизски, и я уже пожалел, что праздник был без спиртного – общение стало бы более раскованным и толковым. Но и без того мы поняли, что пастух скоро будет откочевывать на новые места, что дети не все его, а знакомых и родных, что за содержание такого воспитательно-оздоровительного «садика» его время от времени снабжают продовольствием, что вода из родника, который ниже, в долине, что волки недавно зарезали двух овец, что .… В общем, в лагерь мы вернулись далеко за полдень, переполненные впечатлениями и желанием поделиться ими с неприобщенными слушателями.
Лагерь встретил нас ароматами поджаристых оладушков и абрикосового варенья. Чаепитие было в самом разгаре, и это было как нельзя кстати. Фонтан красноречия Натальи Григорьевны разверзся - благо было чем и с кем поделиться. Словоизлияние прерывалось только на поглощение очередной ложки нежнейшего варенья. Монологу не мешали даже осы обильно вьющиеся над блюдечком с вареньем. Зачерпнув очередную ложечку абрикосового нектара, Наталья Григорьевна не глядя, понесла ее ко рту, но не донесла, отвлекшись на секундочку шумом за спиной. Дальнейшие события протекли практически одновременно - на варенье в ложечке села оса и Наталья Григорьевна не глядя, переправила эту полосатую кусаку вместе с вареньем в рот. Наказание за такое пренебрежительное отношение к гордому представителю местной фауны последовало незамедлительно – отчаянный визг взвился над лагерем, над отрогами Ат-Баши и полетел дальше над Тянь-Шанем – к границе с Китаем.
Видимо укус был крайне болезненный, и последствия его начали сказываться весьма быстро – язык распух, и ни о каких разговорах и речи не могло быть. Дело близилось к ночи, а потому, руководствуясь пословицей, решение проблемы излечения перенесли на мудрое утро (авось рассосется). Поутру не рассосалось, а потому один выходной плавно перетек во второй с неясными перспективами на третий. В лагере стояла благостная тишина – слышно было даже журчание протекающего неподалеку ручейка. Поселок был далеко, и не факт, что в нем был врач, а потому лечить начальство принялись собственными силами – от таблеток и холодного чая до горчичников, впрочем, без особого успеха.
За день до этого на одном из маршрутов, я на почти отвесной скале в небольшой щели добыл немного мумие, потратил вечер на его очистку, и теперь у меня мелькнула сумасбродная мысль – а не попробовать ли его в лечении? До этого о терапевтическом воздействии мумие на укусы я и не слышал, но почему бы и нет, когда другие средства оказались бездейственными. Наталья Григорьевна до того наверное настрадалась пыткой молчанием, что не колеблясь дала свое согласие. Развели слабенький раствор и начали полоскать. Не прошло и часа, как от опухоли не осталось и следа. И знаете, какие были первые слова руководства: «Откуда у тебя мумиё?». Я честно признался откуда, и получил вместо благодарности в ответ: «Как ты посмел без разрешения и страховки полезть на отвесную скалу?». Я было уже начал жалеть о своей лечебной инициативе, но последовавшее за этим: «Завтра выходной, кто хочет, может пойти за мумиё» примирили меня с действительностью. Три выходных подряд – такой щедрости за Натальей Григорьевной никто и никогда не наблюдал. А назавтра была остросюжетная вылазка в скалы за мумиё, но это уже совсем другая история.