Прямые яркие лучи.
Безмолвно смотрит небо.
И солнца раскалённый диск,
и время к нам свирепо...
Как ядовитая стрела
оно легко и точно
на тысячи безумных лет
пронзит, отравит, кончит
всё, что даровано душе
так щедро и с избытком
Отцом... и будет краток век
людей, и счастье зыбко.
«Томленье духа, суета»,
мир станет сух и чёрств.
Ещё немного и себе
он в сердце вгонит гвоздь.
Ну а пока Израиль жив
и жаждет перемен. Каких?
Да, в общем, не больших,
народ доволен всем.
Лишь скука - дьявольский наказ,
как тень за каждым липнет.
Но выход есть! Смерть на показ -
так просто и невинно.
Судилище. Позорный день.
О, если б только мог
Пилат, правитель Иудеи,
предположить, что Бог
его прославит на века
и непосильным грузом –
тяжёлым бременем суда
раздавит... И Иисус
почти что собственной рукой
им будет умерщвлён!
О, небо, сжалься!
Пусть добро в миру живёт ещё!
Но...поздно, время – колесо
уж покатилось вниз,
где черни пёстрое тряпьё
и власти злой каприз.
Огромная толпа мужчин,
их женщин и детей
несметным роем пчёл жужжит:
«Распни Царя, скорей!»
Пилат взволнован и смущён,
до крайности устал,
В висках как барабана бой
и сомкнуты уста.
«Где хладнокровие твоё?
Где крепкая рука?», -
но мрак окутал и унёс
спокойствие лица.
Безжизненный, погасший взгляд,
Мертвец, не человек...
Пилат отчаянно решил
кому какой конец:
Убийце – жизнь!
Иисусу – смерть!
О, подлая тоска...
Как невозможно – тяжело
взглянуть Ему в глаза!
Омыты руки, но вина!
Как больно ноет грудь.
Толпа счастлива и пьяна,
проклятья долгий путь
ей предстоит. И Небеса
свершат дела свои -
Израиль, ты почти что мёртв,
ты сам себя казнил.
Голгофа – путь длинною в жизнь,
Того, чей светел лик.
Того, кто послан, чтобы мог
любой Любовь любить!
Безумцы, стойте!
Может быть, сумеете постичь,
Что всё, что видите вокруг –
Христу принадлежит?
И, только пожелает он,
миг – и планеты нет!
И будут Землю вспоминать
через потоки лет
лишь только потому, что ОН
был Матерью земной рождён
и через тридцать с лишним лет
Распят...
Но, время!Солнце жжёт огнём,
жара невыносима.
Толпа - оголодавший зверь.
Христа проводят мимо.
Смиренье, кротость, красота,
Отцовская печаль...
О, дети! Ведомо ли вам
кого сейчас венчать
терновым будете венцом?!
Позор вам на века!
Голгофа – каждому печать,
и каждому – беда!
Стыдитесь, люди! Как легко,
вершите вы судьбу того,
кто умереть готов сейчас
за каждый грех ваш, за плевок,
за каждый камень, что попасть
уже успел в него!
Стыдитесь!Но сердца молчат,
и близок миг когда
последний ржавый гвоздь вобьют,
и примет смерть Христа.
И будет плакать горький дождь
и в одночасье небо
в багрянец, словно Его кровь,
оденется, и мир
на тысячи безумных лет
начнёт свой жуткий пир.
Естественно и по-людски:
разврат, убийства, травля,
гнев, воровство...
иной кумир,
вам всем под стать,
на царство
взойдёт...
Голгофа, вот она -
твоя высокая цена!
И было б проще в этот день
Отцу убить своих детей,
всех, вместо Сына одного!
Но всё ещё живёт добро!
Того, кто вами был венцом
терновым
на века с Крестом
повенчан.
И в тени Креста
не забывайте никогда,
что есть ещё другая тень:
постыдный день - Голгофы день!