Безымянная сказка. Часть первая

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Всё привычное для него исчезло. Каждый день узнавался непредсказуемостью своего исхода, и видимо, это и нарушало равновесие. То самое равновесие, в котором он сейчас нуждался, как когда-то в Ней…
   Октябрь, как впрочем, и начавшийся ноябрь, не скрывал слез, и дожди вперемешку с ветрами не давали начать новую историю.
Улицы городов были похожи как его несменяемое настроение. И как будто бы менялось всё… и одновременно - ничего… Новый купленный билет уносил его в новый мир, где он всё с той же силой искал её… 
   В середине ноября выпал снег. Ещё первый, ещё не злой, а такой долгожданный – он радовал людей, хлопьями покрывая головы и зонты.
Конечно, всё потом превратится в грязь, как и всегда, после первого снега. Но сейчас, это было чудесно – вот так наблюдать за суетной улицей, постепенно светлевшей от снега.
- У Вас закурить не найдётся?
Вопрос прозвучал неожиданно и даже, показалось, что спрашивают не его. Он оглянулся ….









- А давай чего-нибудь съедим, а? – он не ел с утра и знал!, что она тоже проголодалась. Эта непонятная связь, всегда существовавшая между ними, иногда пугала, но в основном, конечно, радовала и ещё раз доказывала, что они...
- Ой, я знаю классную кафешку, - она как ребёнок обрадовалась его чуткости. – Но до неё очень далеко… Давай в ближайшею.
«И ни йоты досады на лице, она это умеет»,  - подумал он, а вслух же улыбнулся и сказал: «Хорошо».
Они перешли дорогу, и пошли на встречу к сияющей вывеске «Пиво. Воды. Бутерброды».
Мест было достаточно и они, не думая сели в конце зала напротив большой плазмы, где шла прямая трансляция футбольного матча. Оба были профаны в этой игре и с трудом понимали фанатичность впереди сидящих, да и многих в мире вообще. Подошла официантка.
Они открыли меню и в глаза бросилась надпись «Сытно Полезно И Дёшево», а именно выделение заглавных букв.
- Две простых свиных отбивных, два «Картофель Фри», значит, салат из крабовых палочек, два зелёных чая, пирожные с творожным кремом, четыре штуки, и пока всё. А, ну да, хлеб, приборы…
- Смотри, синего уронили. Нет, ну ты посмотри, поставили подножку. Бесстыдники! Давай за кого-нибудь болеть. Ведь это им обязательно поможет, - она оторвалась от экрана и посмотрела на него.
Её чистый голос всегда заставлял прислушиваться. Он посмотрел ей в глаза и не увидел ни грамма иронии. Что ж, болеть, так болеть…
- Я болею ангиной, и за тех, кто выигрывает. То есть, как я понял, болеть придётся за красных. Ваш выбор.
- А я болею за синеньких. И болеть буду всей душой.
- Ну, как настоящие болельщики мы должны пить пиво и громко орать. Ты согласна?
- Конечно! Я не собираюсь симулировать! Ведь необходимо срочно помочь!
- Согласен. Осталось всего двадцать минут.
Ему понравилась игра, в которую они стали играть. Не надо было много слов. Теперь они вместе. Всё позади. И достаточно было видеть её. Достаточно было слышать её голос. Достаточно участвовать в её жизни. Всего этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым целым. Они выдержали…
До конца матча оставалось несколько минут. Была ничья. Зал был полон народу и все участливо кричали и вполне правдоподобно нервничали. Диктор стал говорить про пенальти, в тот момент, когда он расплачивался с официанткой.
- Ну что, я предлагаю не досматривать. Мы сделали, что могли. Ничья, по-моему, лучший исход битвы.
- Неужели ты готов бросить их вот так, в самый ответственный момент? Когда ты им так нужен?!
«В этом весь ты! Давай, скажи мне это. Давай! Ты же хочешь! Ну!?», - он смотрел ей в глаза и ждал фразу, которой уже не боялся. Потом понял, что она ждёт ответа от него. Его не было. Он не находил ответа. Да и что, тут можно было сказать. Если только…
- Знаешь, каждый однажды принимает судьбоносные решения, совершает поступки, от которых зависит многое и не только в его жизни. Мы зачастую ждём и ищем поддержки. Мы в сомнениях. А хватит ли сил? Смогу ли я? Моё ли это? В этот момент нельзя влезать в его судьбу. Человек сам должен шагнуть. Ведь вмешавшись в судьбу, можно её исказить. Если она конечно же есть…судьба…, - он улыбнулся и добавил, -  кстати, это в основном твои слова. И я согласен с тобой.
Он воспользовался паузой. Он взял её за руку, и они пошли прочь от этого заведения... от прошлого…



- Хе-хе, да…, - выдыхая, сказал собеседник. – У меня дом напротив, и я часто смотрю на людей. Знаете ли, это, наверное, у всех стариков такое бывает. Но мне, я считаю, просто подфартило. Улица, оживлённая во все времена года. Вот я сяду, и сижу часами. Иногда просыпаюсь, так сказать, на окне.  – Улыбка, мельком пробежавшая по лицу, немного исказила возраст.
«Да ведь ему действительно лет триста! А может пятьсот!? Нет-нет, он просто много повидавший и прошедший войну человек. Надо отдать должное - таких не часто встречаешь, да ещё и посидеть, послушать, покурить вместе»
Собеседник ему не мешал. И его с первой минуты не покидало чувство, что они знакомы.
 - Сигареты у Вас вкусные. Не угостите старика ещё? Уж когда я теперь выйду, чтобы покурить. Опять лет сто ждать, - выдохнул старик, и улыбка опять деформировало лицо, но теперь она была наполнена каким-то пониманием…
- Да, конечно, угощайтесь, - он достал пачку и протянул её собеседнику. – Забирайте. Забирайте, я куплю себе ещё.
Старик медленно протянул руку и взял пачку. Достал спички и закурил.
- Вы очень добры… Кстати говоря, я Вас сразу заметил. Это место. Эта улица. Люди. Эта скамейка. Видимо она Вам по душе.
- Да… Именно… По душе...
«Да, именно по душе. Я вспомнил. Глаза… Её глаза. Первый взгляд… Вот почему я теперь ничего не вижу…  это был мой взгляд. Я смотрел ей в глаза, а видел себя… эти первые ощущения себя наизнанку…»
 
 Улыбки были. Они точно были. Он их видел. За этими осенними лицами он разглядывал миры, полные тёплых улыбок. Люди берегли их для…
   И где-то мелькнувшая улыбка, светила ярким солнцем для него. Он наслаждался мгновением и провожал этого человека такой же улыбкой. Искренне радостной и немного печальной.
Да. Этот сезон он обожал. Он упивался грустью. Своеобразное самоистязание…
   Собеседник встал. Его глаза были пустыми. Он посмотрел на небо и заговорил звонким, гортанным и совсем не своим голосом. Но это ни сколько не пугало.
- Ты же знаешь, «нет атеистов в окопе под палящим огнём». А я вот и в мирной жизни не перестаю просить. Прошу о том, чтобы дали терпения. И, вот, мне с предостатком дают возможность его проявить.
- А я вот сделал выбор, и попросил не качать меня на пути… и получил возможность всё это доказать и проявить истинность чувств.
- Я догадывался, что ты осознаёшь свой путь, - старик обернулся и сел обратно.
Они сидели ещё минут двадцать. Стало темнеть. Они оба посмотрели на фонарь, который зажгли, как сигнал.
- Да. Пора, - он посмотрел на старика, сообразил улыбку.
- Эх. Благодарю за сигареты, - сказал собеседник и пошёл прочь.
Он смотрел старику в спину. Старик через метров десять обернулся.
- Она будет рядом. Только не подведи, - через пять минут он исчез из вида.


Он крепко обнял её. Поцеловал.
- Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - словно эхом ответила она.
- Вот видишь, всё закончилось хорошо – мы вместе.
- Всё у нас только начинается…
- Давай больше никогда не расставаться?
- Давай.
Они стояли на мосту и смотрели на ночной город…
- Я долго ждал этого момента.
Он стоял у неё за спиной и шептал на ушко. Он всегда верил в их будущее. И дождавшись… у него, просто кружилась голова. Комок в горле сдавливал речь. Он обнимал её и целовал.
- Я тоже верила… и ждала…
- А курить мы бросим, а?
- Да… обязательно…
Она обняла его. Прижалась к груди. Сердца остановились… Они шагнули…

Засыпая… Уже засыпая, приходит осознание того, что прошлое тебе очень дорого. Оно кусает тебя, потом гладит… Циклично и систематически. Оно так давит на твоё будущее, что настоящее становится невозможным. Циклично и систематически… Минута остановки и вот! Оно вновь тебя укусило. Прямо-таки собака, сволочь! …любимая сволочь…




«Раздевается. Включает горячую воду в ванне. Хватает что-нибудь из холодильника. Ест и на ходу мне что-то рассказывает. Я сижу и, улыбаясь, слушаю о том, как она провела этот день. Потом полотенце оказывается на полу, и я жадно накидываюсь её осязать»
Он услышал звук открывающейся двери. Положил ручку в блокнот и убрал его в стол.
- Я так себе и представлял.
Она сняла одежду. Подошла к нему. Поцеловала его в губы. Потом развернулась, вспомнив, что забыла закрыть дверь. Закрыла. Опять подошла к нему и сильно прижалась к груди.
- Что ты себе представлял?
Его всегда будоражило, когда она вот так прижималась к нему. Он слышал, как бьется её сердце. И в этот момент он всегда вспоминал, то время, когда жил в надежде, в непоколебимой вере, что этот момент настанет. И он настал…
- Так что ты там себе представлял? – она отстранилась от него и пошла в ванну.
- Вот так я себе всё и представлял, - опять повторил он. – Ты есть будешь?
Он дошёл до кухни и стал подогревать её любимое спагетти.
- Мясо со спагетти будут готовы минут через десять.
Она вышла из ванны укутанная в полотенце. Она знала, что его это заводит.
Открыла холодильник. Улыбнулась, увидев на одной из полок бутерброды.
- Спасибо.
- Только запивай, не ешь в сухомятку.
Она наполнила стакан соком и, не прожевывая, стала их уплетать.
- Давай, иди быстрей мойся. Скоро будет всё готово.
- Пусть ванна прогреется. И посоли побольше.
- Знаю, знаю.
- Кстати, знаешь, мне сегодня к двенадцати часам в офис надо. И, скорее всего на всю ночь. А завтра ещё корпоративка в каком-то ресторане. Директор решил филиал открыть где-то за границей и хочет об этом официально заявить. Ну, и видимо, кого-то из штата хочет в качестве повышения туда заслать. А наш отдел, естественно…   
Он сидел и наслаждался этой картиной. Она стоя, жуёт и рассказывает что-то про работу. Намотанное полотенце потихоньку развязывается. Она его поправляет. Берёт следующий бутерброд, спешно под его взглядом делает глоток сока. Полотенце от её движений опять начинает спадать, но она уже на это не реагирует. Взахлёб рассказывает что-то смешное и они оба начинают смеяться. Вдруг он вспомнил про мясо и бросается к плите, успевая споткнуться и уронить тарелку со стола. Тарелка разбилась.
- Семья слонов, - сквозь смех констатировала она. И оба опять залились смехом.
- Вот так, я себе всё и представлял.
- Да объясни, наконец, что ты себе представлял? - ещё смеясь, спросила она.
- Бутерброды кончились. Сок допит. Полотенце падает.
И оно упало….


Холодная постель… Как приятно усталым нырнуть в этот бассейн родного, узнаваемого запаха. Запаха защищённости…Это твоя твёрдость… твоя мягкость… Одеяло тёплой волной накрывает тебя. И ты, немного посопротивлявшись, отдаёшься…
Начинается другая жизнь…
Прохладная подушка остужает твою голову и как твой любимый человек, с нетерпеньем ждала… когда ты придёшь, и немного ее помяв, начнёшь пускать слюни…
Дом…сны…


Он же лежал раскинув руки и тяжело дышал. Она стояла на диване, одной ногой наступив ему на живот.  Изображая из себя амазонку и, смотря сверху на него, громко говорила.
- Враг повержен! Он еле дышит! Но за твою отвагу в бою, я дарую тебе жизнь. И впредь, не испытывай судьбу и меня. Выполняй все мои невысказанные прихоти.
- Ты же опоздаешь! – он, улыбаясь, смотрел на неё, и никак не хотел входить в роль проигравшего.
- Мужчина из племени Слонов, готов ли подчиниться мне и быть наложником моим?
- Бой проигран, но война никогда! Я предпочту отдать на съедение паукам свой левый глаз, чем покориться дикой амазонке!
- Тогда до конца жизни ты будешь сожалеть о том, что не испробовал тело воинственной царицы!
- Царицы? Ты смеёшься! Говаривали мне, царица та безлика! Ну а в живых и вовсе не оставляет никого! А коль настигла она врага, но не убила, то всласть забавлялась с ним - до боли, до мучений! Ты такова?
- О хитрости Слонов мне часто говорили на досуге, перед боем. Теперь и впрямь я вижу – вы хитры. Но ведь и я хитра! Довольно! Я буду убивать тебя! Молись!
- Молиться не умею я, да и не стал бы, в присутствии чужой ноги на животе своём.
- Ты жалок - раз не умеешь взывать к богам, когда нуждаешься так в них! Они покарают тебя после меня! – и она ехидно стала смеяться.
-  Человека карают только те боги, в которые он верит – я же, верю в себя!
Он ловким движением нажал ей под колено и когда она согнулась опрокинул на диван рядом с собой. Потом сел на неё сверху и склонился к её уху.
- Ты действительно амазонка в этом мире. И кстати, тебе пора на работу. Но так как теперь ты подо мной, я отомщу тебе за все унижения.
 И он накрыл её волной ласки…


Черная… белая… кистью намазана
(хрустящей походкой) жизнь набекрень.
Четверть века искусственно…в полудрёме показана
По телевизору и укутана в лень…
И силы исчерпаны! И трепет нервозный!
Душевная страсть! Гангрена мозгов…
Все самое важное в судьбе совершается,
Без посторонних, без заоблачных слов…

Остановка однажды.. твой голос невнятный…
Терзает и стонет.. и шепчет прощай…
Но бью я открыто, с размаху! Не стал партизаном…
Да и монахом…
Читать продолжай…