Может, завтра уже уйдёт этот снег
и останутся только клочья травы уставшей,
и меж ними - эхо - хрустальный смех -
память об улизнувших ручьях блестящих.
Память о белизне гвардейских лосин
тех, которые без следов по снегу и по плащанице
жалованный золотой уносят в торгсин,
чтобы до белизны напиться.
Выбелить набело нерукотворный лик , -
тюбик с краской на дне кармана, -
наложить румяна и вязкий блик,
подписать сбоку сакральное: МАМА.
Голую ветку, открытость луж
некому упрекнуть в холодности среди марта.
Фонари, ударяя в бубны, грохочут туш,
встречая вечер алый я, парадный,
входящий в пространства озябших душ.
В берлоге - ящике мраморный Посейдон
расправляет плечи, трезубец чистит, -
скоро потоки радости хлынут ртом
по золотой горе с олимпийской выси.
Важно пройдясь по брустверу над Марли,
Март - Реформатор ценит плоды причуды:
умерший снег уже возопил " Или!"
и "Волгобалт" - трудяга гнусавит нудно.
Март - Реформатор влез по колени в топь
и заскакал от радости на одной ножке, -
так не осталось уж больше троп,
пройдя по которым было б можно
не нанести в свой дом песок или прах,
даже если бродил в предвкушении трелей.
Давеча крикнул: Изыди! - и отступил - страх
перед гулкой тоской: ну где ж вы, капели ?!
март 1992