Мне кажется, я уже родилась с улыбкой на лице. Еще бы. Как можно не улыбаться, когда входишь в этот мир теплой солнечной осенью? Когда в воздухе парят тонкие ниточки паутинок, когда с грядок улыбаются румяные помидоры, когда небо прозрачно голубое, и птицы еще не думают лететь на юг – просто недопустимо шагнуть в жизнь с минорным выражением лица.
Как-то сразу все понеслось, завертелось. Скучно не было, нет. Ни мне. Ни тем, кто менял мне пеленки, вытирал слюни и тряс погремушкой у лица. Я как-то сразу поняла, что, смотрящие с нежностью на меня зеленые глаза, самые родные в моей жизни. Мама (а это была именно она) потом уже, когда я достигла сознательного двухлетнего! возраста, доказывала мне, что маленькие детки цвета не различают. «Но как не различают! – возмущалась я, - если я смотрела в твои глаза и видела, что мои точно такие же!». С этим было трудно поспорить, ибо практически никто не помнит себя в младенчестве, а врачам тоже не всегда нужно верить.
В общем, с этого момента все поняли, что у меня на все есть свой аргументированный ответ, и, если я что-то говорю, то знаю, что говорю. Потому что, если я в чем-то не была уверена, то помалкивала, либо играла в детскую игру «почему, как, сколько и зачем?» Обычно моим партнером был папа. И как он умудрялся мне объяснять - почему на весь курятник только один петух, как из пылесоса сделать фен, сколько яиц в килограмме и зачем соседский козел съел нашу капусту – я не знаю. Потом я поняла, что вовсе не обязательно все время спрашивать о чем-то, а можно самой все узнать из книг, и быстренько научилась читать. И когда мама просила меня собрать свои игрушки, я хватала первую попавшуюся газету и, глядя на папу, который сидел в кресле с книгой, гордо говорила – «Я ситаю!»
Дальше - больше. Мне почему-то очень приспичило научиться играть на фортепиано. Два года (с первого класса) я методично уговаривала маму отвести меня в музыкальную школу. И только в третьем классе, когда прием детей в школу искусств уже закончился, а мое нытье по этому поводу нет, мама сдалась. Смотрели на нас удивленно – мол, где вы были раньше? Но, видя, как горят мои глаза и улыбаются уши, меня приняли. Только не фортепиано мне пришлось покорять, а аккордеон, ибо места в доме для первого не нашлось. Каково было девочке весом в 20 килограмм растягивать меха аккордеона, весящего примерно столько же, я рассказывать не буду. Уверяю вас – зрелище еще то! Музыкалку я окончила с отличием, и аккордеон мой до сих пор жив, не смотря на то, что мы покупали его с рук, и на тот момент ему уже было лет тридцать. Он у меня красавчик – бордовенький такой с наклейками от жевательной резинки «Турбо». Помните такую? Машинами я увлекалась с раннего детства. Вы себе не представляете, как было здорово залезть на кабину какого-нибудь грузовика и танцевать на ней чечетку или, как обезьянка, качаться на его зеркалах.
Да и вообще, детство было у меня очень насыщенным и веселым. Все заборы, стройки, деревья – все было моим. Чумазые щеки, разодранные колени, трусы-парашюты и улыбка в редкие молочные зубы – никого не оставляли равнодушным. Таким мой портрет был, наверно, лет до шести. Потом уже я начала стесняться, и трусы прикрылись платьем, которое я довольно быстро выбросила, так как меня раздражало, что подол путается в ногах и мешает бегать. С тех пор моей любимой формой одежды стали джинсы и рубашка. Я питала особую страсть к одежде брата. Было, конечно, не очень весело, когда Леха узнавал, что его очередная рубашка пошла в ход, но я себе просто не могла отказать в удовольствии закатать рукава, завязать ее на пупке и отправиться в школу. Как меня терпели учителя в таком виде, я до сих пор не понимаю (благо форму на тот момент уже отменили).
Вот чем я только в школе не занималась – танцевала, пела, шила мягкие игрушки, научилась играть на гитаре, я даже юным инспектором движения была (правда мне не очень было комфортно в плиссированной юбочке, белых гольфах и бантах под пилоткой, но махать черно-белой палочкой было приятно).
Лет в 13 я освоила мотоцикл. Как сейчас помню, был у нас красный ИЖ. Вот честно скажу- с люлькой ездить было неинтересно, поэтому мы с братом ее отстегнули. Тем более, что пару раз мы не вписались в ворота, и она бедная была похожа на гармонь. Катались мы весело. Мне, например, очень нравилось крутить правую рукоятку (это газ которая), а вот ручной тормоз (здесь же) у меня не хватало сил нажимать, да и ногой педаль тормоза плохо получалось вдавливать. Если скоростные передачи переключать, сцепление выжимать и газовать я еще могла, то тормозил Леха. Причем это было так: Леха – Юлька, ТОРМОЗИИИИИИИИИИИИ! Я – НЕ МОГУУУУУУУУ!!! И тогда Леша либо отбрасывал мою правую руку, либо пинал меня по ноге (что было чаще всего), и мы тормозили. Сдавать на водительские права по категории А меня мама не отпустила, но категория В стала моей с первого раза еще в 11 классе.
Потом мне захотелось спрыгнуть с парашютом…
Выдохните. Не прыгала я. На тот момент, когда появилась такая возможность, у меня резко открылась боязнь высоты. Представляете? У меня, у которой все детство было верхолазным. Мне бы любой монтажник-высотник позавидовал, так как любую вершину я покоряла без страховки. А тут раз и пришлось закопать свое желание. Я не расстроилась, нет. Я собрала манатки и умотала в Кабардино-Балкарию - сплавляться по горным рекам. Сказать, что мне было страшно, это, значит, ничего не сказать. Большой Зеленчук – это не река - это просто бешеное течение воды, жуткие пороги и водовороты. Но это был такой выброс адреналина в кровь, я получила столько ощущений и эмоций, что сейчас, не задумываясь, повторила бы это вновь.
А вообще я была хорошей девочкой – немножко послушной, слегка принципиальной, вполне сообразительной и невыносимо доброй. А еще я очень рано поняла, что улыбка открывает перед человеком новые горизонты, и в 99 случаях из ста способна растопить даже самые черствые сердца.
Жизнь штука очень интересная. И, если ты шагаешь по жизни с сияющим лицом, то и она благоволит тебе. Тебя даже Солнце любит. Вот на меня его любовь распространяется в виде апрельской россыпи веснушек на носу. Надо сказать, выглядит это довольно забавно – вздернутая к верху пипка, обрамленная ореолом светло-коричневых точек, вполне уверенно себя чувствует на задорном лице. А теперь прибавьте ко всему этому непослушные русые волосы, зеленые горящие глаза, улыбающиеся уши – и получусь я.
Такая, какая есть.