* * *
Предновогодье... Травести
скорей печальней, чем капризней
всегдашнего. Как не божись, не-
предрасположенный вести
здоровый образ чьей-то жизни
стал не способен провести
ребенка даже елкой старой,
поскольку образ нездоров
от марева гнилых дворов,
прогорклой соли тротуаров
и ржави снежного песка.
Сюда на щупалицах тонких,
что бедоносец из потемки,
кляня повадки мужика,
выносит - желтизну виска,
с щетиною над кадыком,
косноязычным языком
и полусогнутым коленом,
и предлагает с легким креном
как поросеночка под хреном -
всем, кто со вкусом незнаком,
а по сему - отмечен знаком , -
под нос поднос: свой дым, свой дом...
И долг растет, как снежный ком,
хотя неведомо зевакам,
что здесь поставлено на кон.
Наш дом - дурдом. Декабрь-проказник
в его углах из года в год
то гнезда вьет, то прочь метет,
а то устраивает праздник
иль похороны - как взбредет
ему на ум. Людей скопленье
не связано с совокупленьем
в его стенах, как “том” и “дом”
в “классическом” бреду моем,
как “год” с моим “негодованьем”
по поводу его конца,
как обручального кольца
вновь обретенное названье,
где обреченности отца
брутальность в предзнаменованье.
Предновогодье... Пол лица
на зеркале и на обоях.
Нас двое. Выбирай любое -
и не отыщешь подлеца,
хоть подлая выходит смесь,
что там, что здесь. Скорее - спесь
от вознесенности поступка.
Так недоступная покупка
в тюрьму располагает сесть,
чтоб исцелиться от греха
немедля, если столь порочен.
Но этот год уже просрочен...
И жизни полная река
вновь перехлестывает в Новый,
здоровый образ. И здоровый -
не по масштабам ярлыка,
а по азарту игрока,
скучающему по морозной
и твердой почве под ногой.
Под негой травести нагой,
что шепчет грозно, а не слезно:
шагайте шире, дорогой, -
все так серьезно, так серьезно...
31. 12. 1997