Сегодня жить - все ещё мой черед,
лежать в траве, жонглировать гласными,
покуда время их со мной не сотрет
движениями верными, бесстрастными.
Господне лето - прочь от наглых глаз, -
их сберегает слепотой от смерти, -
за собою задраило узкий лаз -
мимо шествующим он теперь не приметен.
Мимо шествующим дано услаждаться
открывшимся в глубине аллеи фонтаном,
тропинкой к нему в солнечных пятнах - овациях,
чувством руки, наполненной теплым станом.
Пятна света медленно переползают,
чтобы исчезнуть, отдавшись навеки вечеру, -
участь свою они, отродясь, знают,
но возразить ей, как всегда, нечего.
Не уповая на разум, но только на чувства теплые,
сходятся блики - искорки в искреннем поцелуе.
А этот, один, - глаза заслонил стеклами, -
больно ему смотреть, как блики балуют.
Больно смотреть на воду глазами трезвыми,
даже если укрыта влага туманной лирикой, -
вмиг узнаёшь себя ломтём, отрезанным
от радости теплой, расстригой - клириком.
Больно идти сквозь туман - он острыми крючьями
ранит, приостанавливает движение,
заставляет высматривать пни неминучие,
раззадоривает пагубное разжение,
побуждает пристальнее оглядываться,
где и как за спиною наломаны сучья,
где в грязи валяться свинье ненарадоваться,
где к своим нечистотам стремление сучье.
Радостно: сотворить прелюбы с закатным небом,
с небом бесполым во цвете лета.
Тело с душой разделённые, друг - друга жалуют слепо,
когда между ними - ночь, и в ней - эта мета,
в ней красота веселится суточным циклом,
побуждает забыть про ночь без надежды.
Но се - человек: сердце его поникло,
он непробудный, улыбчивый, неутешный.
Что ему шепчут музы, то он и пишет.
Благо ли? - нет руки, чтобы разбить скрижали, -
пляшет во сне - его пламя лижет.
Пристально смотрит телец: о, Вэй! и не жаль им!
июнь 1996