Глаза не режет порох, и воздух в парке пьяный,
Опять с оркестром к нам пришла весна.
И бродит мыслей ворох, ушла война с боями,
Неужто прямо здесь была война.
А вот на той полянке, да там, за той сосёнкой,
Где пьяный от усталости упал,
Писал комбат в землянке кому-то похоронку,
Кому-то, что, мол, безвести пропал.
А метров сто подальше в окопе рыжий парень
Писал домой, что «русиш швайн» не трус.
Мол, врут в Берлине наши. И пусть мозги не парят,
Что это не Париж, а дикий «русс».
Медвежья проказа. И ждать атаку страшно,
Немецкий, или русский ты солдат,
А по утру в экстазе рубались в рукопашной,
И воздух сотрясал отборный мат.
Кошмар не втиснешь в книгу, да хруст калёной стали,
Пока всё это не познаешь сам.
Как смерть плясала джигу, и души отлетали,
И с криком возносились к небесам.
И к вечеру лежало их сто, а может двести,
Кого-то помнят, кто-то позабыт.
Коса косить устала, комбат пропал без вести,
А рыжему напишут, мол, убит.
*** *** *** ***
А в парке ветераны, в лучах блестят медали,
Резвится изумрудная листва.
Дожди омыли раны. Ах, только бы не стать мне
Иваном, не запомнившим родства.