На пустынной стылой улице
Среди тьмы и тишины
Дуб стоит, слегка сутулится,
У разрушенной стены.
Кроной - поднимаясь к звёздам,
Корнем - уходя в века,
Неподвижный и серьёзный
Темнокожий великан.
Я, ссутулившись под дубом,
Прошу Бога в тишине,
То себе спокойной жизни,
То виктории в войне.
С первым снегом рассеялась осени мгла.
Божественным день показался.
Я вздохнул: «Боже мой!» – и снежинка легла
Мне на щёку. Так Он отозвался.
Словно меж кувшинок, тина,
Разлеглась среди домов.
И блестит в грязи дворов
Ста тропинок паутина.
Для недужной желтизны
И для зелени усталой,
Снег, фатою бело-талой,
Лёг, прощением вины.
Я, прощая всех виновных,
Прошу Бога средь дворов,
То себе спокойной жизни,
То спасенья от воров.
С первым снегом рассеялась осени мгла.
Божественным день показался.
Я вздохнул: «Боже мой!» – и снежинка легла
Мне на щёку. Так Он отозвался.