Предо мною простиралася масса чёрт знает чего, сосредоточенная донельзя-навзрыд.
Около нас отиралися личности, многажды бывшие в употреблении.
Купив в магазине пред наступлением Халловина накладную бороду и пару жовтоблакитных ланит,
Напяливал я и лапти, предварительно тщательно выпачканные в удобрении.
И я говорил с тобою – сам не знаю, о чём.
И, как в фильме «Матрица», наши выходы были выложены кирпичом.
И ты говорила со мною, голосом дьяволицы, о перевоплощеньи вещей.
И мы бежали с тобой улицами и переулками этого города, словно от энцефалитных клещей.
Так сделай мне милость, бэйби, наковыряй мне с полпуда вяленых катышков.
Не бросай друга в беде, милая, не поминай лихом моих недотыкомок-посошков.
В разлуке, как в проруби, голубь мой, ангел мой. Десь тыщ розовых вьюг.
Безымянные звуковые дорожки из космоса, детка, укажут нам беспроволочный путь на юг.
Вертолётчица, опростоволосившись, юная, ты тщетно ищешь свою иглу.
Стог пахнет травами сочных лугов, статуэтка моя, на которых пастись лишь сохатым.
Я заученным по фильмам ужасов движением завожу только что купленную электропилу,
И позирую для твоей картины, предварительно озаглавленной «Русско-американский еврейский Геракл, расщепляющий атом».
21 ноя 2005