ВОКЗАЛ
Он, как всегда,
Проснулся рано…
Не то, чтобы стряслась беда…
Открылась боль у старой раны,
Хотя уже прошли года.
Ничто не предано забвению.
И так же, как течет вода,
Стекает целеустремление,
Оставив лишь болезнь и суету.
Ничто не дарит вдохновение,
Никто не крикнет в темноту
Пустого и захоженного зала.
Тот, что привыкший поутру,
Со всем изяществом вокзала,
Согнав с верхушек сонных птиц,
Биением часов устало
Поведать о приходе верениц.
Привычно оглядеть все стены,
Не видя приходящих, уходящих лиц,
Откроет для потока свои вены
Для чьих-то разноперстных рук,
Что схватятся за пульс мгновенно.
Уставшие от разных мук
Собой напомнят скоротечность,
Как будто это старый трюк.
Немного отражая человечность,
Заговорят всяк о своем.
И громкоговорителя беспечность
Заявит четко алюминиевым ртом,
Что прибыл поезд.
А потом,
Как будто к худшему готовясь,
Залает старый добрый пес.
Казалось, он и есть та совесть,
Которой прозыбать пришлось
На шкуре собственной живя,
Ненужности вычесывая ворс,
Напоминать, что так нельзя,
Не понимать своей беды,
Иллюзией глаза клубя,
Ждать всепрощения нужды
У Бога, что не нужен никому.
Пусть ищут те подземные ходы,
Которые ведут лишь к одному,
Где будет воздано сполна.
Лишь нищий верил в доброту
И, улыбаясь, волновал
Своею радостью людей.
Простой бедняк на весь вокзал,
Не видящий счастливых дней,
Смеяться мог свободно и открыто.
Согретый милостынею своей,
Направленной на душу нравов битых,
Взирал уже под купол бытия.
Там голос от самодовольства сытый
Все продолжал, словно смутьян,
Повествовать и снова вторить:
«Где ожидания скамья,
Где кассы. Сколько время стоит?
И что еще необходимо».
Да лишь вниманием не удостоят.
Никто не слушал, проходили мимо,
Чуть улыбаясь красоте цыганки.
Она и впрямь смотрелась мило
В цветастом платье иностранки,
Прекрасном вышитом платке.
Покуда поезд на стоянке,
Она гадает по руке.
По линиям найдет любовь и счастье.
Не прячьте деньги в кошельке!
Пока вы пялитесь на платье,
Играют пальцы, как по нотам.
И очень сложно отказать ей,
И влазить просто не охота,
Чтоб не попасться на крючок.
Если не верит в это кто-то,
Пусть сам узнает, что по чем,
Поверит в черные глаза,
Что правдою не истечет.
Нам не позволят небеса
Забыть о женщине в углу,
Которая, не разбирая голоса,
Глядит в толпы слепую мглу.
Листая книгу не спеша,
Сложив обложкой на полу,
Все думает, когда ж решат
Сказать о ней друг другу.
Она должна все знать.
Она не лжет, прижавшись к уху,
Не врет открыто и в лицо.
Та женщина, как потаскуха,
Оплевана каким-то подлецом,
Избита снова до крови,
Окружена глухим кольцом.
Из равнодушия иль нелюбви
Уйти бы ей во мрак.
С собою в траур позови
Не тысячи блуждающих зевак,
Печали черную ворону.
Так хмуро и уныло так,
Сидящую в тени перрона,
Как ожиданью монумент.
Забыла, как летать свободно,
Не хочет в жизни перемен,
Чтоб снова в небо воспарить.
Прикована к вокзалу насовсем -
Ни умереть, ни позабыть.
Лишь муки нужно перенесть,
Чтоб где-то быть,
И там, и здесь
Смотреть на мир.
Вокзал словно втянулся весь,
Динамик продолжал прямой эфир,
Часы на башне били приглушенно,
Гремел на площади трактир,
И где-то очень отдаленно
Звучала вздохами гармошка.
Где-то по переходам темным
Неслась, казалось, понарошку
Мелодия придуманного вальса.
Подобно мошкам
Носились ноты, словно в танце,
Кружились в воздуха застое.
И нищему хотелось улыбаться,
Когда торговца удостоил
Своим вниманием городовой.
Спокойствие немного стоит…
Не поскупись за труд такой
Спасителю скажи «спасибо»
И заплати монетой золотой.
Пускай все так и будет либо
Изменится обидой доброта.
Городовой окаменелой глыбой
Раздавит, не жалея живота,
Торговца из газетной лавки,
А тот (святая простота!)
Хотел избавиться от давки
Пусть даже низших, но чинов,
Которые вместо удавки
Да смешных оков
Создали гадости почище.
Отгородив потоки лишних слов,
Уж и зажиточных, и нищих
За горло ухватили цепко
Десятки, сотни, может тыщи.
Чтоб не давила стали клетка,
Безропотно внеси процент!
Захлебываясь пеной едкой,
В тот момент
Ругательства шептал торгаш.
И мог случится прицендент.
Но не услышал это страж
И зашагал куда-то прочь.
Старик тащил свой саквояж,
Держа за руку молодую дочь.
Он так спешил покинуть это место,
Что уже стал похож точь в точь
На старого козла с невестой,
Которому хотелось ласки.
Но поджидал уже известный
Последний час в костлявой маске.
И все могло враз оборваться,
Словно ключи на старой связке,
Ненужного и нужного томятся,
А выбросить мешает жадность.
Не так все было, если разобраться.
Маразмом осыпала старость
Сознание бежавшего куда-то старика,
Боявшегося свою слабость.
Если беда придет издалека,
Не сможет дочери защиту дать.
От злых людей, наверняка,
Не сможет вечно он бежать,
И саквояж, и дочь тащить.
Придется что-нибудь отдать,
Чего-то самого себя лишить.
И мысли проносились мимо,
Сильней натягивая нить
На нервах, как на паутинах.
Сбивая ноги о ступени,
Смешались чувства воедино.
Уже длиннее стали тени.
Вокзал отрыгивал и ел пути,
Людей все так же пропуская в вене,
Искал, но уж давно не мог найти
Воспоминание из дней минувших.
Шагами быстрыми хотел уйти
Прочь из себя или в себя поглубже,
Чтоб изменить однообразный ход,
Путь сердца на немного лучший
И не впадать в водоворот
Съедающих событий,
Лишь слышать пенье од,
А не ту ругань посетителей,
Что прибывают с поездами,
Переплетаются, как нити,
С его короткими, плохими снами.
На крышах башни часовой,
Где ветер с неба берегами
Послушать любит монотонный бой
Бессмертных медных механизмов.
Шумит вокзал и за толпой
Живет в коротких афоризмах.
Июнь 2008