(Стихосказ в двух частях)
Часть 1
Над онемевшим телом пианино,
Как нянька, наклонилось бра,
Вуали шелест у изголовья балдахина
И времени так много до утра.
Украшенный стальными прутьями камин
Облизывает пламенем осколки битого стекла.
Чуть приоткрытый бар с букетом лучших вин,
Но избранное не осушено до дна.
Портьер лохмотья с бахромою
Метут паркет, слегка шурша.
Цветок, опущенный в графин с водою,
Разбрасывает аромат, как будто не спеша.
Журнальный столик с грудой писем,
Не смелый почерк женский в глянце.
Украсил скатерть пылью алый бисер,
Упущенный с ослабших пальцев.
Измятые, отрепанные вещи с гардероба
Рассыпаны, как лепестки увядших роз.
Их разбросала, видимо, особа,
Что обронила на конверты капли слёз.
В обтянутом велюром кресле,
Застыл, откинув голову на быльцу, силуэт.
Его сдавила дрожь в предсмертной песне,
А рядом всё ещё дымящий пистолет.
Лицо его белее простыней,
Что пахнут ладаном в гостиничных апартаментах.
Глаза устремлены всё так же к ней,
Чья хрупкая фигура изогнулась лентой.
Прекрасна в первозданной наготе,
Обвита бирюзовым покрывалом,
Она, казалось бы, уснула в забытье,
Но пробуждение вовеки не настало.
Часть 2.
Две стрелки к полночи сводились,
В просторной комнате звучало пианино.
Медовый месяц, день, как поженились
Они в гостинице на побережье Крыма.
Так незабвенно счастье захлестнуло
В объятиях любимой перед алтарём.
Недавно служба офицеру приставляла дуло,
Сейчас и здесь они только вдвоём.
Из душа слышен плеск воды,
Её прекрасный голос пением звучит.
Слова, казалось бы видны.
Благая песнь звенящим родником журчит.
Вино в бокале мглой искрится,
А на устах его чуть сладкий вкус.
Заслушался, да помешать боится,
И приутих звучащий с пианино блюз.
Скользнул неслышно по паркету,
Без грохота затвердших каблуков,
Он к багажу её приблизился с зажжённым светом
За той ночной рубашкой цвета облаков.
Движением оторопевшим он нащупал шёлк,
Спешил подать супруге одеянье,
Но вместе с платьем тонким – шок,
Из чемодана выскользнула книга, как признанье.
На пол из-под обложки изумрудной чешуи,
Крылом лебяжьим в перламутре,
Упали письма, будто прожитые дни,
И фото в рамке, кстати будто.
Такой знакомый почерк милый,
Чернильный цвет, морской волны каскад.
И на конвертах штамп постылый
Извольте, мол, уж выбыл адресат.
И получатель… Господи! Небесны силы!
То его кровный старший брат.
Лицо тотчас престало пред глазами.
Он был всю жизнь вместо отца.
Как ветер гонит судно с парусами,
Брат направлял по жизни от начала до конца.
Конверт порвав до половины,
Он лист достал сгорая от волненья.
Письмо с прекрасным запахом жасмина,
А там её любовные стихотворенья:
«Мой друг, мой милый друг,
Моя душа, моя отрада золотая,
Во мне как будто просыпается недуг,
Когда ты далеко, я умираю.
Твой младший брат,
Мой муж и мой палач.
Его целую, милым называя невпопад,
А сердце всё срывается на плач.
Чтоб ближе быть к тебе, я с ним.
Тебя люблю. Его лишь уважаю.
Он офицер. Он замкнут, нелюдим.
Мне кажется, совсем его не знаю.
P.S.
Пишу тебе, боясь нагнать беду.
Мне писем возвратили дюжину с твоим отъездом,
Но я сама к тебе приду
И письма в руки передам, с приездом».
Скупая ревность в сердце обгорелом.
Трещат неистовые нервы.
О стол с размаху письма – стрелы.
Что ж ты наделала, стерва?
Сквозь зубы рёв наружу рвётся.
Потрескалось в руках стекло из рамки.
Густою пылью кровь о скатерть бьётся
И образа заброшены в камин останки.
В мгновение, окинув номер взором,
Он не спеша достал военную награду.
В коробке револьвер с тугим затвором
И барабан придал заряду.
Уселся в кресле тихим вором,
Сжимая с силой рукоять, как горло брату.
Словно голубкой сизою к рассвету
Влетела обнажённою она,
Скользя не слышно по паркету,
Так беззаботно, как ребёнок ото сна.
Из чемодана выброшены вещи вон,
Журнальный столик с грудой писем,
И в кресле с пистолетом он.
На скатерти, как будто пылью, алый бисер.
В ушах немая тишь молчания гудит,
Красноречивей слов его глаза,
Да маятник в груди стучит,
А на щеке горит слеза.
В испуге отступив в пазы,
Ей стало стыдно голой быть при нем.
Прикрывшись покрывалом цвета бирюзы,
Она боялась встретиться с огнем.
Палящим пламенем обиды в мести,
Презрением холодным на губах,
Его спокойствием, без ведома, без вести,
И той машины адской, что в его руках.
Отточенная грань метала звоном
Подвесила судьбу на волосок,
Она метнулась в сторону со стоном,
В тот миг, когда нажал он на курок.
Иглою раскаленной пуля злая
Вонзилась в плоть. Наверное в груди,
И пошатнулась, поползла, того не зная,
Она на пол, протягивая руку впереди.
Все стихло. Смолкли даже нервы-нити.
На пальце будто затвердело обручальное кольцо.
В обтянутом велюром кресле, сидя,
Он все еще смотрел в ее лицо.
И нет ни мыслей, ни воспоминаний,
К виску приставив пистолет,
Он слушал полночь боем восклицаний.
Часы отбили. Выстрел. Страха нет.
2008