Ты ловишь на травинку с дюшесной карамелькой
белянок и крапивниц в заброшенной усадьбе.
Ого! Павлиноглазка прошествовала мельком,
и бражник языкатый пронюхал – дело к свадьбе.
Кружатся, шмакодявки, а в руки не даются,
отъели полконфеты и закусили сеном!
Ну, сами виноваты: нальём сиропа в блюдце,
и кто-то сладострастный увязнет непременно…
Бездверный, безоконный, бесполый – безарбузный,
но вишенно-клубничный, садовый потому что,
уходит в небо, веткой почёсывая пузо,
ничейный дом в зелёных шампанских жукомушках.
В его дырявой лодке валяется и спится,
как ни в каком шезлонге ни на какой Ривьере,
и даже если после стреляет в пояснице,
со всех сторон обложат тебя, мурлыча, звери.
Внутри стенной коробки – коробочка с ладошку,
наполненная шумом охотничьих трофеев,
как будто лёгкой лапкой невидимая кошка
проводит по ключицам – до самой ямки шейной,
и бабочки взлетают ликующим салютом,
и, прихватив усадьбу и всех, кто в ней кемарит,
и маленькую свадьбу, взаправдашнюю будто,
смеясь, кружат над миром, похожим на гербарий.