Колеблется жизнь одинокой струною на грифе,
а чья-то рука заставляет ее сладко петь
иль наоборот, заходиться в безудержном крике
и рваться, чтоб громче в агонии смертной звенеть.
Ах, как неказиста порою жизнь наших поэтов -
ни денег, ни женщин, ни даже родного угла.
Непризнанный гений жует с горьким хлебом куплеты
и критику злую затравленно пьет из горла.
Рождается Слово, как все, что живое, в мученьях,
в оковах бессонниц, тисками сдавивших виски.
Как тесно в Прокрустовом ложе скупых изречений,
как хочется воли, но думать о ней не с руки.
Жизнь гонит поэта по скорбным фронтам и этапам,
Которых не видит глаз, бытом подбитый, людской.
И хочется петь о любви или в злобе крыть матом,
давить суету, что грызет нам хребет день-деньской.
Мгновения славы в преддверьи немого забвенья
чуть душу потешат, чтоб после из тела прогнать.
Как поздно находит уставшие души прозренье!
Воротиться зренье, чтоб жизни вовек не видать.
Останутся строки, забытые мысли и рифмы,
что сжечь не успели иль выкинуть в мусорный бак.
Колотится сердце от буйного, нервного ритма,
потухшие очи туманит зловонный табак.
Потомки, наверно, оценят его и прославят,
крича в восхищеньи: "Какой гениальный поэт!"
И бронзовый памятник жизни прожитой поставят,
на землю положат сырую цветущий букет.
Останутся мысли, останутся строки и имя -
не все поглощает забвенье могильной земли.
Поэты живут и должны оставаться живыми,
хотя бы в сердцах, если тело сберечь не смогли.
23.10.2009.