Ни пива, ни вина, ни ста свечей,
Ни мятых сигаретных пачек.
Ни вил, ни гаечных ключей,
Ни топоров, ни пил, ни тачек.
Ни шоферов, ни конюхов, ни псов,
Ни мёртвых мух — по ним никто не плачет.
Ни конокрадов, ни царей, ни пастухов,
Ни звонарей, ни околоточных, ни прачек.
Нет слов, нет звуков, нет и нот,
Полнощных возли-излияний.
Нет иероглифов, пустот,
Непостоянства постоянней.
Нет ритмов, рифм нет, узлов,
Ни на руках, ни у лодыжек.
Нет пистолетов, пушек, слов.
Был Пушкин. Пушкин был, да вышел.
Нет происков врагов и нет врагов
И поисков врагов, уже ненужных.
Нет саркофагов, нищих и кротов,
Нет валенков, цирюльников, простуженных.
Нет осуждённых, умников, затей,
Нет кроликов, удавов и прорабов.
Нет ссученных, отвергнутых, детей
Немытых нет, убийц и баобабов.
Но есть ещё и порох, есть и пыж,
Напыжимся — найдём тебе и пулю.
Но есть горох и город и крепыш,
На белой лошади везущий в замок дулю.
Но есть — горох, картоху, сельдерей,
Свинины шмат сожри, баранью ногу.
Но есть Вергилий, эквилибр, хорей,
Есть звездолёт, причаливший к порогу.
А кто придёт при смене батарей,
Кому — айда — мотаться с пацанами?
А где притон пропащих вратарей,
Торгующих разбитыми сердцами?
А где: жетон, билет, миньет,
Где сфинкс, где сфинктер, плотский мир оргазма?
А вот идёт мужской кордебалет,
И с мышц стекает, с потом, протоплазма.
И нет уже ни пива ни вина.
Вины, истца, виновных, жертв и судей.
И нет уже ни рамы ни окна,
Ни заоконного, а есть лишь хрен на блюде.
И раки есть, а пива — как назло.
Лишь конфетти да брызги лимонада.
И Зевс бросает тонущим весло
И тянет в направленьи Тринидада.