Это случилось в далеком 1973 году, когда я решил залететь на пару недель домой, в Киев, после двухмесячного пребывания на целине в стройотряде и месячного под Москвой на сборе картошки.
На целине я заработал достаточно, чтобы позволить себе шикануть и поехать домой в спальном вагоне.
Купе было просторное, и в нем было всего лишь две полки, очень мягкие и удобные. Я важно уселся на свое место и стал думать, кого же в попутчики на сей раз назначит мне судьба.
А назначила она мне молодого невысокого коренастого монгола. Я так и не запомнил его имя, уж больно длинным оно было, тем более, что и последующие события могли вполне способствовать тому, что я и свое имя сумел бы позабыть, если бы вовремя не остановился.
Сосед мой оказался сыном монгольского посла в какой-то из стран Европы. Он учился в МГИМО, собираясь пойти по стопам отца, а в Киев ехал наведать сестру, которая училась в киевском нархозе. На сем ознакомительная часть закончилась, и мой сосед перешел к практическому осуществлению укрепления монгольско-советской дружбы.
- Ты водку пьешь? - осведомился он и, не ожидая ответа, водрузил на вагонный столик две бутылки армянского коньяка.
За спиртным тут же появились походные стопки, палка сырокопченой колбасы и батон хлеба.
- Ну, - сказал он, точь-в-точь как известный герой всех фильмов про особенности русских забав, - Давай выпьем за советско-монгольскю дружбу!
Под воображаемый звон бокалов поезд тронулся. Беседа наша текла вполне спокойно, сосед мой взахлеб рассказывал о Монголии, о ее степях, о конных табунах, об архитектуре Улан-Батора и красоте монгольских девушек. Но вскоре тосты о Монголии закончились, а спиртного у нас было еще очень много. И мы стали пить за станции, которые оставались позади летящего в Украину поезда. Начали мы с тоста за Калугу, а вторую бутылку коньяка приговорили как раз к Хутору Михайловскому, где выпили за Украину и ее процветание...
Выпив пол-литра коньяка, я уже с трудом проворачивал язык во рту и судорожно цеплялся сознанием за расползающиеся мысли. К удивлению моему, монгол не пьянел. Он был трезв, как стеклышко, хотя выпил тоже целую бутылку коньяка.
- Надо добавить! - решительно сказал он, и потащил меня в вагон-ресторан, невзирая на мои нетрезвые попытки объснить, что в три часа ночи это заведение может и не работать...
Так и случилось. Сколько мы не тарабанили в дверь вагона-ресторана, никто не выходил открывать. Я сказал, что пойду обратно в купе, и монгол отпустил меня, сказав, что еще постучит немного...
С каким же счастьем я рухнул на свою полку! Это же было что-то - больше не пить... Этот монгол умел так уговаривать, что, наверное, и самый стойкий человек согласился бы выпить с ним за счастье монгольских аратов или за нашу совместную победу над японцами у Халхин-Гола.
Утром я разодрал зрачки уже на подъезде к Киеву...
Мой сосед сидел напротив меня с красными от бессоницы глазами, а перед ним стояло две бутылки от водки. Одна пустая, а во второй оставлось уже на дне.
- Я тебя долго будил, - укоризненно сказал он. - А ты послал меня. Так нехорошо. Выпей, чтобы я не обиделся.
И налил мне то, что оставалось в бутылке...
- Где ты это достал? - ошарашенно спросил я, показывая на пустые бутылки на столе.
- Я долго стучал, - эдак философски ответил он и улыбнулся мне абсолютно трезвой улыбкой. - Я устал уже пить. А ты пей!
И пока я с трудом пытался проглотить налитое, он рассказал мне, что еще слабак в питии, а вот его дядя в Улан-Баторе может выпить ведро водки и не захмелеть... Вот дядя - он настоящий богатырь...
* * *
Наверное, сегодня тот мой попутчик работает послом в одной из стран мира. Не знаю, насколько он балуется питием на международном уровне, но у себя в кругу семьи, полагаю, богатырствует и богатырствует круто, чтобы достичь успехов дяди и перевершить их...
А вы говорите, что сильнее всех в водкопитии русские...
Дудки!