***

Петербург. Июнь.
Журнал листаю. Вдруг на соседней скамейке слышу имя отца.

- Как легко писал Христофор Михайлович!
  Формулы играли с ним.
- Сегодня на Литейном возле Академкниги будто
  бы увидел его.
  Он меня разбудил. - Задержаться бы ему на Литейном.
- Как он тяжело умирал.
- Он явлением остался. (Долгое молчание.)
  Разумеется.

И вдруг начался ливень. Гром оглушал. Срывал
гнев ветер.
С любящими отца я поневоле разминулся.
Видел же я их впервые.

И вдруг - через бесконечный объем света,
который хлынул к памяти - на небе усыновление
Слова отцом - происходило, с явью слитное.

Знанием становилась вера.
Перекрученная, перегруженная - парабола мгнове-
¬ния, твердила:
отец меня видит, читает, слышит!..

Невероятно, но он в те минуты был совсем рядом,
как и секунды световые.

Пространство удлинялось, расширялось.
Рассветное - златило потустороннее.