Сказка для тех, кто еще не устал от жизни.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ОЛУХ ЦАРЯ НЕБЕСНОГО
(Евангелие от Балды, вечного друга детства Творческой Cилы)
Глава первая: Догма.
Жил был мудрец темноволосый, покрытый легкой сединой, - женат он был на Истине великой, о ней одной был в думах с головой. Когда они лишь только поженились, он создал мировой трактат, - в нем изложил он все, что ведал, и описал, что, где, когда и как. «Вот он, порядок неизменный! Вот она – правда, без одежд! Теперь, располагая этим, я обучу всему весь мир невежд!»
Он целый год ходил счастливый, и над трудом своим дрожал, - и этот труд, омытый кровью с потом, он сотню раз перечитал. Женой своей Великой вдохновленный пошел учить всему он белый свет, - в свое ученье ныне просветленный уверовать заставил почти всех.
Учил, как жить, что думать и что делать, как говорить, как правильно молчать, куда стремиться, чтобы достичь свободы, как правильно сидеть и правильно стоять. Ему естественно, вопросы задавали, - на все вопросы он давал ответ. Когда его о помощи просили, - давал всегда он правильный совет.
Его в народе называли Мудрость, Учитель Истины, Благой, Небес Посланник, Ангел Света, Завет, Ученый и Святой. И образно его прозвали Плотник, что кол на головах тесал, хотя, конечно, дать ему рубанок, тот бы рубанок на ноги упал. Так и ходил он по дорогам, всему, что знал, людей учил, внедрял учение, шел на научный подвиг, и так весь мир почти исколесил.
Однажды, странствуя вдали от дома, мудрец наш сильно ногу подвернул, - а перед этим, вопреки своим советам, он сгоряча не с той ноги шагнул. Спасла его прекрасная девица, и излечила ногу мудреца, затем к нему вступила в ученицы, ученье чтобы постичь сполна.
И ученицу окрестил он Догмой, - была чертовка дивно хороша, и, если женщин глупых не бывает, то эта была слишком не глупа. Умна, да и стройна, широкобедра, любвеобильна, ласкова, нежна, - от покушений остальных поклонниц она учителя ревниво берегла. В том не было нужды, учитель на других и так нисколько не смотрел. Забросил Истину, хоть продолжал учить он, и всей душой к ней страстно прикипел.
А как же Истина? Жена его сидела в высоком тереме за каменной стеной, - и на дорогу из окна глядела, когда же муж вернется дорогой? Ждала его и тихо горевала, а иногда кляла его в сердцах: «Он где-то носится там с Догмою своею, а я вот здесь сиди одна и плачь».
Она была не справедлива к Догме, - ведь та была красива, весела, почти что никогда не подводила, была правдива, вроде бы верна. Учителю не мало помогала, красой своей на проповедь влекла, учение до буквы сохранила, и притчи в дополненье создала. Ее в народе очень полюбили, - кляла ее лишь мудреца жена: «Чтоб эта Догма рожей окривела! Чтоб постарела и сошла с ума!»
Тем временем у Догмы девочка родилась, похожая на мать свою и на отца! Ее глаза лучились светом чистым и глубоким, идущим от врожденного ума. Все были счастливы, кричали «Аллилуйя!», - была лишь недовольна мудреца жена.
Она сидела дома и навзрыд ревела, сорвались с губ ее тяжелые слова: «Так пусть же девочка ослепнет, бесплодной станет и ужасной, как чума!» Но, намочив слезами всю подушку, придя в себя раскаялась она: «Зря обрекла я маленькую Веру, - отец ее виновен, не она.
Так, пусть ее спасет мой сын великий, от слепоты ее излечит он, - тогда она красивой снова станет, детишек нарожает полный дом… Но где же сына взять? Муж, не бросая, бросил, все время лишь с любовницей – все с ней, меня не любит и ко мне не входит, забыл дорогу он к жене своей».
И выход сам собою напросился: «Зачну я от лихого молодца, - вон от того под окнами, его никто не знает». И так решив, все сделала она.
Узнав об этом, Наш Завет взбесился, позеленел от злости, ликом потемнел, пришел к жене и матом разразился, плевался, бил посуду и сопел. Никак не мог найти себе он места, по комнате метался сам не свой. Спросил жену: «Скажи, как хоть зовут урода?» Она ответила: «Да просто Дух Святой».
Мудрец сказал: «Да будет проклят сын твой, чтоб не понят был, чтоб предал верный друг, чтобы, когда он сквозь пройдет все это, его сразил отчаянный недуг! Чтоб долго без еды сидел в пустыне, чтоб в главном отказал ему отец, чтобы на смерть его безвинно осудили, и чтобы встретил на кресте он свой конец!» Мудрец ушел, так сильно хлопнув дверью, что краска обвалилась с потолка, - затем ходил он мрачный всю неделю: «Как изменила мне жена моя?»
Глава вторя: Ублюдок.
В положенные сроки Истина родила…Взглянуть на сына Истины пришли волхвы – три «бедных» пастуха, водители народов, цари одной немаленькой страны. И самый главный Волхв по имени Богатство, жена его, что Силою зовут, и сын их - Власть, узрев на небе вспышку, решили мальчика немного одарить. Богатство подарил ему доспехи, и Сила подарила ему меч, а Власть (он был еще совсем ребенком) ему ключи вручил от звездных королевств.
И мать новорожденного была ужасно рада, благодарила и на пир звала, - те погостили день и после удалились, а Истина перебрала все имена и нарекла ребенка «Тот, кто обладает правом на действие и на судьбы прорыв, Спаситель Веры, Творческая Сила, Целитель и всем людям добрый друг». Она надеялась, что дав такое имя, от сына отведет проклятье Мудреца. Но не учла, что то, что связано Святыми, по воле Господа исполнится сполна…
Шло время. Маленький ублюдок стал потихоньку и нечасто говорить, - но как-то все нескладно получалось, и приходилось малого учить. Завет и Догма злостно ухмылялись, - гордились они дочерью своей: «А наша-то по складному лопочет, хоть мы почти не помогали ей!..»
И паинькой он быть не собирался – был озорник и страшный хулиган, - дразнил собак, над Догмой издевался, соседского кота за хвост таскал. Соседи приходили возмущаться: «Вы знаете, что натворил ваш сын? Подбил он глаз ровеснику Тихоне и Жульничество в карты обдурил. Но это что, когда он был на речке, у Недомолвки он одежду своровал, - та от стыдливости в воде вся посинела, а он сидел на берегу и ржал. Ну, а еще пулял он из рогатки, да камнями величиной с кулак, - и зубы выбил он у Тупости Великой, - та хоть чудачка, но нельзя же так! А ведь не глуп, - по всем мирским канонам Ботану сто очков вперед он может дать. Его, быть может, образумит Церковь? Пусть отведет его туда родная мать…»
Глава третья: Ошибка.
Еще подрос наш сын Великих Истин и вот вступил в ту самую пору, когда мальчишки на девчонок смотрят, когда страшно томленье по утру. Он всех девчонок жадно раздевал глазами, - «Какие ножки, попка, спинка, грудь!» - и не к одной пытался приставать он, - склонял на сеновал, чтоб «дело» провернуть.
И вот однажды утром по весне сидел он на заборе с другом (с кликухой обалденною, Совет). Они с ним обсуждали приключенья, и каждый другу просто врал. «А я, ты знаешь как…» - «А я, ты знаешь…» - «…Ха-ха, неплохо!» - «Надо ж!..» - «Ты видал?..» «Их разговор был очень, очень долгим, - «Ты что, не веришь? Да, я зуб даю!.. Но вот фантазия уже почти иссякла… Совет сказал: «Пора домой… Пойду».
Но в это время по дороге девочка прошла. Была она стройна, волшебно привлекательна, чудесна, и наш сынок от Истины вдруг на нее «запал»…
«Дружище, познакомь меня вот с этой!» - он пальцем на девчонку показал. – «Ты что с ума сошел? Она совсем «с приветом», - над ней смеется не один квартал». – «Плевать!.. О, как она прекрасна! Никто, пожалуй, не сравнится с ней». – «Но связываться с ней опасно.» - «Она желанней всяких фей!» - «Но говорят, она коварна». – «Можно подумать, не коварен я!» - «О ней судачат, что гуляет…» - «Да нет, ведь явно девственна она!»
«Но ведь она неблагородна!» - «Да в баню благородства все…» - «Она не так уж и красива». - «Что знаешь ты о красоте?» - «На первый взгляд она нелепа». – «Ты на фигуру посмотри!... Ну, что? Знакомишь, не знакомишь?» - «Да нет, я пас. Ты сам иди…»
Совет пошел домой, а сын Пречистой Девы так широко с забора в грязь шагнул, что между ног штаны порвал, на луже поскользнулся, весь перепачкался и ногу подвернул. «Вот черт!... И как теперь в таком вот виде к девчонке я прекрасной подойду?... Еще штаны, - маман прибьет за это… Вот невезуха!... Грязь что ли стряхну?»
Девчонка обернулась, засмеялась, - таким приятным, звонким голоском, - зашлась от смеха, пополам согнулась. «Еще смеется, дура!» - «Эй, чудак, ты кто?»
«Я? Это… как это… Творческая Сила, приемный сын Завета… Знаешь, может быть?» - «Ну да. Конечно. Только сын Пречистой мог вот такое при народе отмочить… Что больно?» - «Да нет, совсем не больно… Ой, мда!... Но главное штаны… Из-за тебя все это между прочим». – «Да ну?» - «Конечно, если бы не ты…»
«Ну, ладно… ладно, ладно, ладно! Давай скорей домой ко мне пойдем, - штаны заштопаю, одежду постираю…» - «Пойдем… А далеко к тебе идти-то?» - Ну, в общем, нет, - сейчас я у попа живу. Вон там… Он добрый, ты его не бойся. Все богу молится… Чего я не пойму?»
«Так, значит, ты у нас попова дочка? – «Да нет… Вообще-то я ничья… Мамаша Жизнь меня подкинула всем людям…» - «Ох, Извини! Какая ж я свинья!... Так, значит, сирота? Ну, а зовут как?» - «Да все по разному меня везде зовут… Но ты меня, пожалуйста, зови Ошибкой. Все ж лучше чем… а то не так поймут».
«А почему тебя я никогда не видел?» - Да видел ты. Но я ведь сирота… Меня ведь, знаешь ты, совсем никто не любит. Все гонят прочь. Можно подумать… да-а». – «Ты что?... Не плачь. А хочешь, будем вместе с тобой дружить? Я буду верный друг… Нет, правда… Вот скажи, ты хочешь?» - «Хочу». – «Ну что, пора нам в путь?...»
И вот приободренные друг другом они к Ошибке огородами пошли. Она там сделала все как и обещала, - одежду постирала и заштопала штаны…
И завязался там у них роман великий, - встречались каждый день, гуляли допоздна… Мать по ночам совсем вся изводилась, - и иногда ворчала даже на любимого сынка.
Больше всего сын Истины с Ошибкой полюбили прятки – и он, как правило, водил. Но почему-то очень огорчался, когда Ошибку он не находил. «Ошибка, моя хитрая Ошибка! Да где же ты? Никак я не пойму». – «Ау» - «Ну все, теперь я уже понял». – «Еще не понял ты, - не там! Ау-ау!»
Ошибка простодушно поддавалась, когда сын Истины не мог ее найти. Потом они в обнимку целовались, - она игриво вырывалась, - «Отпусти!» Потом ходили на реку они купаться, болтали весело вдвоем о том, о сем. Ошибка от любимого ума все набиралась, - а он ума все набирался от нее…
И наконец, случилось то событье, о чем сын Истины уже давно мечтал, - они с Ошибкою по темному гуляли лесу, и в чаще он подружку уломал. «Может пойдем, на светлую поляну? А то здесь сыро…» - «Да, давай, пойдем». – «Сюда…» - «Да неплохое место». – «А там никто не смотрит?» - «Вроде бы никто…»
«Ты это… ну, давай, скорей снимай все», - и платье скинула, - «ну, сколько ж можно ждать?» - «Сейчас, сейчас!» - он так засуетился, что умудрился все штаны порвать. «Опять штаны! Ха-ха!» - «Да ладно, ну и хрен с ним… Какая ты!» - «Какая?» - «Ну, вообще!» - он жадным взглядом по Ошибке пробежался. «Ну что?.. Стоим как два придурка при луне». – «Да-да…» - он к ней прильнул всем телом, и свежесть юной плоти ощутил, - обнял, поцеловал, погладил, затем на травку мягко положил…
…Затем они расслабленно лежали, смотрели на плывущую луну. И сын Пречистой сладко улыбался. Он думал про себя: «Я все-таки могу!»
Ошибка думала: «Нет, он меня, наверно бросит. Вот наиграется и бросит, а потом…» - и слезы на глаза ей навернулись. «О чем ты плачешь дорогая?» - «Да я это… О своем». Затем она вообще вся разревелась в голос, а он ее все гладил, - нежно утешал: «Я на тебе женюсь… Не веришь? Ну, поверь мне. Все будет так, как я пообещал…»
И после этой первой «брачной» ночи, Ошибка ребеночка под сердцем понесла.. Узнав об этом, сын Пречистой Девы решил тогда все сделать по уму, - пришел он к матери, сидевшей в огороде, и вывалил: «Все, мама, я женюсь!» Пречистая немного растерялась (но в обморок не грохнулась потом), - за сердце почему-то ухватилась и сына своего спросила: «А на ком?»
«Да на Ошибке, мама, ты же ее знаешь!» - «Ну, знаю, так и что с того?» - «Ее люблю я очень! Понимаешь?» - «Я так и знала… Ох, какой позор!.. Послушай сын, она простолюдинка, и нам обоим просто чета». (Душой она здесь, правда покривила, - забыла что ль, как сына родила?)
«Но, мама, я люблю ее, - поверь мне! К тому же у нас скоро будет сын…» - «Мой Бог, Как же ты мог, дубина, так с матерью родною поступить? Бегом домой, закрой все двери, окна, сиди тихонечко как мышь! А я с Ошибкой все пока улажу и по-простому все ей объясню… Хотя, конечно, думать надо было раньше. Ну ладно, пусть, - ведь я ее дарами одарю…»
И все же они скоро поженились, хоть свадьбу отмечали без гостей, - мать за столом совсем вся обвздыхалась: «Кто мог подумать, что он женится на ней?»
А через девять месяцев у них сынок родился. Назвали Опыт, - славный был пацан. Такой красивый, - весь в отца и в маму, - крикливый и упрямый мальчуган…
Глава четвертая: Проклятье.
А как же там прекрасная дочь Догмы? Она ведь тоже очень подросла. Великолепны стали ее формы, - глаза ее слепила красота. И сватались к ней женихи из разных стран заморских, - и даже Власть, великого Богатства сын, чтобы увидеть юную прекрасную девицу, к ней вместе со всей свитой приходил. (Власть без ума был от волшебной чаровницы и подвиги ради нее чудесные свершил, - убил дракона Варварство, завоевал всю землю и даже храмы золотом на Родине покрыл).
И люди всех земель дары ей приносили, - но не от страха, а от искренней любви. Все восхищались ее обликом необычайным: «О гений ты наш чистый красоты!» Народ ее послушать собирался, когда благую заводила она песнь, - и каждый, кто хотя бы раз ее услышал, все до последнего готов отдать был ей.
Завет и Догма были счастливы донельзя, - от радости прийти в себя все не могли. И Истина втихую иногда завидовала Догме: «А мой то, олух… Господи, прости…»
От счастья Догма стала еще краше, вся расцвела и соком налилась. Их с Верой путали, - кто издали лишь видел, - правда, вблизи, конечно различал.
…Но вот, однажды утром на рассвете, мать Веры в зеркало решила посмотреть. «О, боже мой! О, нет! Что же случилось?!» - так обнаружила она, что начала стареть. «Но как, же так? У нас из тех, кто Богу служит, никто стареть не должен…вроде бы.… Как же теперь смогу я выйти в люди? Да что же делать мне? О боже, как мне быть?»
И перед зеркалом она вся искрутилась, - то повернется так, то эдак, то вот так, - «А, может быть, я просто заболела? Иль съела что-нибудь? А может это божий знак?
Врачи кряхтели и качали головами, и не один, махнув на все рукой, ушел, - «Наверно ей ничто уж не поможет, - наверняка там что-то с головой…»
Другие – бодрые спортивные энтузиасты, - хоть и не поняли причин, старались подлечить, и на лицо ей маску все пытались присобачить или вообще ей облик полностью сменить. «Нет, все не так», - сказал один умелец (он был искусен, но подслеповат), - «наверно надобно ей что-нибудь отрезать или, быть может, где в мозгах поковырять…»
И после вот такого вот леченья Догма совсем всех перестала узнавать, - и как петух «без головы» носилась, - «Да помогите ж мне! Скорее, вашу мать!..»
Узнав об этом, Вера стала чахнуть и почему-то красоту свою терять, - затем она почти совсем ослепла (наверно, не смогла смотреть на мать). Затем она вся как-то сморщилась, усохла, - остался только лишь огромнейший живот. «Мне кажется», - врачам она все это говорила, - «Что изнутри меня большой червяк грызет».
«Да-да, Сомнение. Мы понимаем. Да, конечно», - со знаньем дела кивали ей врачи. И все ходили и туда-сюда кадилом, звонили в колокол, - «А ну-ка, злой червяк, уйди!» Но только еще хуже становилось, и Веру мучил зверский аппетит, - она все ела, ела, ела, ела, - но все не впрок и стала как рахит.
Былые женихи от Веры отказались, и даже Власть покинул ее дом. Вдали от глаз он все молился на картину: «Спаси Господь!.. Спаси нас всех, Господь!»
Один из бедняков, что Фанатизмом звали, стал к Вере очень сильно приставать. В боях с врагами он так тронулся умишком, что стал похожую на Смерть жену себе искать. Он был хромым, каким-то кривобоким, - а ведь за дело правое он в битвах пострадал, - «Солдат я, типа, ветеран в отставке, и слов любви не знаю…Хорошо сказал?»
Сын Истины сочувствовал сестренке, пытался ее как-то утишать, - по существу же ничего не мог поделать. Потом, его к себе позвала мать. «Открою я тебе большую тайну, ты только никому не говори. Ведь это я проклятие на Веру наложила.… Ну, что уставился? Ты так вот не смотри!»
«Ну, ты даешь! Но как? Да и зачем же?» - «Я не могу тебе всего сейчас открыть. Я лишь скажу, - хоть это тоже тайна, - что спасти Веру можешь только ты». – «Кто? Я? Но что мне делать? Как спасти сестрицу? Ты если знаешь, лучше говори». – «Пойдешь ты в странствие, найдешь судьбы лекарство у мудреца – он где-то там живет» - «А далеко живет?» - «Да я сама не знаю». – «А как зовут его?» - «Да кто ж их разберет?»
«(Пойди туда, куда сама не знаю, - найди мне то, чего на свете нет!) А Мы с Ошибкой еще толком не пожили, и сын у нас…(Вот чертов белый свет) А я смогу?» - «Но я же в тебя верю». – «Да, веришь ты, Поверить бы и мне!» - «Послушай сын, ведь я же твоя мама. Поверь в себя, - ты ж веришь Истине? Ну, все иди. Возьми с собой ошибку и сына малого с собою забери, - мне кажется они тебе помогут того загадочного мудреца найти…»
Пока Ошибка вещи собирала, сын Истины все думал, размышлял, - и молчаливо как-то автоматом все сына в люльке своего качал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: БРЕДУЩИЙ НАУГАД.
(Евангелие от Надежды, вечного спутника Творческой Силы)
Глава первая: Надежда.
«Эй вы, придурки, стойте! Да постойте ж!» - их настигало облако в пыли. Из облака вдруг выпрыгнул Надежда. «Ну и влупили ж вы! Попробуй, догони!... А, вы, куда в такую рань собрались? Еще ребенка взяли, - ну, с ума сошли!» - «А мы лекарство ищем». – «А-а! Для нашей Веры? Тогда я с вами… Ну, чего, пошли?»
«Ну, а родители тебя искать не будут?» - «А мне сказали: топай и учись. Все намекали, что работать не умею. Я же действительно… Хоть в речке утопись! Вот с Вами вместе и пойду учиться. Вам за лекарством, - мне до мудрецов. Авось чему-нибудь полезному научат. Чему-нибудь такому, эдакому… Вот».
«Тогда пошли». – «А ты чего не весел? Повесил нос… Чего ты так раскис?.. Ну, не найдем лекарство мы, так просто погуляем. Ждут приключенья нас, ну, просто полный цирк!» - «Эй-эй, дружище! Ты на что же намекаешь? Лекарство, правда, нужно мне». – «А я про что? Найдем твое лекарство и принесем твоей сестре! А это круто! Типа, я – спаситель Веры!» -«Но мама говорила мне, что я ее спасу». – «Подумаешь, дела! Ведь мы идем все вместе. Вот и спасем все вместе. Верно говорю?.. Ну, что почапали? Я вижу путь не близок». – Да-да, почапали… то есть, верней пошли…»
И снова они тронулись в дорогу. Потом Надежда у друзей спросил: «Вот интересно, а на что похоже наше заветное лекарство от судьбы?» Ошибка молвила: «Вот я слыхала, что есть вода живая. Правда, она и мертвая вода. Их вместе как-то хитро применяют». – «Ты, что сказала-то, сама-то поняла?» - «Ха-ха!... Тогда, наверное, молитва?» - «Нет. Вера молится едва не каждый день, - но ей чего-то не особо помогает…» - «Да, верно. Бог вообще глухой, как пень… Тогда, наверно артефакт великий – из запчастей его нам надо собирать. Как соберем его из разных штучек, тогда и будем мы сомнение гонять».
«Чего гонять его? Его прогнать нам надо, - для этого нам нужен артефакт». – «А, может быть, какой-то иероглиф, такой таинственный и очень древний знак?»… «Да ну, ты скажешь…» - «Может заклинанье? Абракадабра – уходи, червяк!» Ха-ха… А что? Ну, что-то в этом духе». – «Не знаю… нет. Наверное, не так…»
«А ты чего молчишь, дружище мой угрюмый?» - «А что гадать?» - сказал пречистый сын. «Найдем вот мудреца, как следует попросим, и он нам даст лекарство от судьбы» - Ну да! Он даст. Потом догонит и еще раз… Я знаю этих хитрых мудрецов. Они же перед тем, как чем-то поделиться, работать заставляют целый год!»
«Тебе не повредит.» - «А если все впустую?... О! Слушай, может своровать?» - «Да нет, Надежда. Знаешь, - не тот случай. По честному придется добывать». – «Молчу, молчу! Мы все равно не знаем, какое из себя лекарство от судьбы. Знать бы, хоть на что оно похоже, - тогда б его мы сами воссоздать могли…»
Глава вторая: Опыт.
И шли они извилистой тропинкой через дремучий лес идей, - на горы достижений забирались, пересекали знания ручей. Купались они в озере открытий, куда подобный не один ручей впадал, - под солнцем яви постоянно загорали, а ночью отдыхали под луной ума.
И буреломы нудных тяжких будней им часто попадались на пути. Они успешно через них перебирались, немного отдыхали… снова шли. Переходили они затхлые болота, отстоя мысли устаревших мудрецов, и даже раз чуть не утопли, увязнув в месиве непониманья слов.
Не часто попадались им поляны, где озарений яркие росли цветы. Там наслаждались они воздухом свободы ответственности запахом травы.
Большие города им часто попадались воздвигнутых на пустырях систем, - и в них они подолгу отдыхали за бастионом неприступных стен. И заходили они в разные деревни, кормящие большие города, - и там для них была всегда готова простая, но полезная еда… А мудрецов им сколько попадалось! Куда не плюнь – везде сидел мудрец! Правда, лекарства не было у них, - повеситься хотелось. Так бы и сгинули… но на руках малец.
А Опыт рос, - сначала просто плакал, и странствий будни не особенно любил, - потом подрос, ходил все больше с мамой, - потом еще подрос, игрушки раздобыл. Потом стал маме помогать своей, Ошибке, - потом стал больше всех Надежде помогать, и от Надежды, друга непростого, он научился всем дорогу выбирать.
Когда еще подрос, он стал нетерпеливым, - на месте на одном он не давал сидеть, - и на слова «нам скользко без сопливых», он отвечал: «Ну все, хорош балдеть!»
Потом он стал каким-то сумасшедшим и все пытался переспорить мудрецов, и на его вопросы детские простые они руками разводили: «Просто нету слов!» И мама его за уши таскала, когда перечил он набитым мудрецам, а он все говорил: «Вы лучше посмотрите, - тот же мудрец не понимает сам!»
И он подбадривал отца, Надежду и Ошибку, когда те все лекарство не могли найти. Но он упрямым стал и нахватался выражений, и с каждым встречным был на дружеской ноге. «Наш человек!» - его везде встречали, а мама все ворчала, - «Значит быть беде…» А он в ответ ей говорил: «Ты понимаешь, мама…» - и объяснялся так, что ум за разум заходил. Она естественно, обман подозревала, но он легко ее все ж вокруг пальца обводил.
Он от Надежды научился анекдотам и от Ошибки научился за нос всех водить, - а от отца он научился всяким разным штучкам, и от всех вместе – время с пользой проводить.
И это он родителей своих и заводного друга чуть ли не за руку привел к простому мудрецу, - тот на горе сидел, о чем-то своем думал, - правда, о чем, не видно было по лицу…
«Приветствуем тебя, мудрейший из мудрейших! Мир дому твоему. Прими от нас поклон. К тебе проделали мы путь совсем не близкий, - мы для великой цели странствие ведем. Должны представиться тебе мы – это друг Надежда; жена моя, Ошибка; малый Опыт, сын; меня же называют сын Пречистой Девы, но лучше Силой Творческой по-дружески зови. Лекарство ищем мы, но очень не простое, - должно оно судьбу людей лечить, - и, если знаешь ты лекарство где такое, не откажи нам, просим пособить».
Мудрец открыл глаза, всех оглядел неспешно, - «Как ты сказал, мой друг, тебя зовут?» - «Обычно кличут меня Творческою Силой». – «А ты уверен в том, что тебе нужно, друг?» - «Да то не мне и даже не Ошибке, - а про Надежду с Опытом вообще не говорю, - лекарство нужно для моей сестрицы, ее, бедняжку, кто-то проклянул». (Он умолчал о том, кто проклянул сестренку, об этом он вообще не говорил, - и никому ни разу, ни намеком не заикнулся он и тайну не открыл).
«Да, интересно… Надо ж так придумать!» - «О чем ты, мудрый, - я чего-то не пойму?» - «Да так, о жизни… А с чего решил ты, что я тебе дорогу покажу?» - «Но я же вижу, мудрый, ты о чем-то знаешь!» - «О чем-то дорогуша, люди знают все». – «Но я пообещал у мудреца найти лекарство и Веру вылечить наперекор судьбе!»
«У мудреца?.. Забавно, да, забавно…» - «Да перестань же мудрый ты меня терзать! Ведь вижу по глазам, ты знаешь, где лекарство!» - «Да, это верно… но я должен отказать».
«Как отказать?.. Нет, ты, наверно шутишь?!» - «Нет, не шучу я и от слов своих не отступлю. А почему, сын мой, ты все потом узнаешь… Да, ты узнаешь все, - что, как и почему.
Но мой тебе совет – иди в пустыню Знанья и постарайся там не умереть. Может найдешь ты там свое лекарство». – «Я понял кажется… Спасибо за совет. Значит, лекарство от судьбы находится в пустыне?» - «Я этого не говорил… Иди же, дорогой!» - «…Ну, мы пошли тогда?... М-м… Спасибо тебе, мудрый… Скажи как звать тебя?» - «Да просто Дух Святой»
Глава третья: Пустыня.
«Ну, все, друзья, - теперь пойду один я». – «А как же мы?» - «В пустыню не пущу. Прощайте, мои милые… Нет, лучше до свиданья! Ведь я найду лекарство и еще вернусь» - «Мы будем ждать. Скорее возвращайся! Ни пуха!» - «К черту все пошли!»… «И он пошел один и без даже Надежды в пустыню вечную, где не росли цветы…
Она Пустыней Знанья лишь только называлась, - кругом барханы вечности и ветер пустоты. Куда не глянь, вокруг до горизонта одни пески, пески, - забвения пески. И наш герой отважный и упрямый скорее попытался вглубь песков зайти и там, в пустыне, вскоре потерялся, так что обратный путь уже б не смог найти.
Завидев отблеск солнца на бархане, туда он устремился со всех ног, - перерывал бархан и разгребал руками, но обнаруживал всего один песок. Он днем и ночью все метался по пустыне и скоро дням совсем счет потерял. Еды уж не было, вода кончалась быстро, а он по-прежнему барханы ковырял…
Он шел и шел, и вдруг следы увидел, слегка припорошенные песком. «Они наверно доведут меня до цели!» - и он приободренный по следам пошел. Какой пошел, - нет, просто побежал он! И вот увидел он обертку от еды, - поднял ее, внимательно вгляделся, и вдруг дошло: «Это ж мои следы!»
«Мудрец сказал, лекарство не в пустыне, но я его в пустыне отыщу. На что же намекал он? Может на оазис? Но как же здесь оазис я найду?» И как подумал так, он сразу же увидел деревья, расцветавшие вдали, и, вдохновленный вновь, к деревьям он помчался, но обнаружил там опять одни пески. «Куда же подевались те деревья? Это мираж, наверно… Нет же, вон они!» И он все за деревьями гонялся, а в результате находил пески…
И вот вода закончилась до капли, а он все по-прежнему ни с чем. «Зачем же тот мудрец послал меня в пустыню? Он не обманывал меня, - я чую. Так зачем?» Глаза не видели и уши заложило, губа потрескалась, в зубах хрустел песок, - а он все шел вперед как будто на ходулях, хоть был от смерти он на волосок. Где же искать лекарство от Надежды, то есть от Веры, то есть от судьбы?» - и мысли путались под солнцем озверевшим, сбиваясь в мертвые неравномерные клубки…
И ангел Плоти к нему сильно прицепился, - летал над ним, все каркал и вопил: «Сдавайся мне, иначе ты подохнешь!» - «Но я лекарства ведь еще не раздобыл!» - «Какое там, - смотри, - на что похож ты! Сколько не ел уже, - худой стал как скелет! Вода закончилась, и силы на исходе!» - «Но я тебе не сдамся. Я не сдамся, нет!»
«А вон, смотри, - ты видишь, там оазис? Это ведь ты свой бред в оазис превратил». – «Это мираж. Изыди, мрачный ангел!» - наш друг ему упорно говорил.
«Тогда с собой покончи, - быстро без мучений!» - «Не искушай меня, изыди ангел Плоть!» - «Один момент, мой друг, - сейчас изыду, - правда, тогда ты рухнешь на песок…»
И вот его оставил мрачный ангел, и наш герой лицом в бархан упал. И, умирая, голос он услышал с насмешкой доброю: «Ты что-то потерял?»
«Опять мираж. Да сколько ж это можно!» - «Пускай мираж! Ты не меня искал?» - «Да нет. Зачем ты мне? Лекарство мне для Веры». – «Вот замечательно! Считай, что ты попал». – «Попал куда?» - «Попал ты пальцем в небо. Наверно ищешь ты лекарство от судьбы?» - «Откуда знаешь?» - «Просто так подумал. Ты не устал здесь часом, без воды?»
«Смеешься ты?» - «Я говорю серьезно. На вот, держи!» - «А где ты?» - «Повернись». И наш герой поднялся, повернулся, увидел говорившего. Смотри не захлебнись!» сказал тот как-то хитро. Он был как будто бы на всех сразу похож (а, может быть, так просто показалось) и был как будто во все царства вхож.
«Так, говоришь, ты ищешь от судьбы лекарство? Есть у меня такое, - прямо вот сейчас». –«Отдай!» - «Ты хочешь нахаляву?» - «Но что я должен за него отдать?» - «Ну как… а чтоб ты предложил мне?» - «Да я не знаю, что и предложить… Но я могу лекарство отработать. Есть деньги дома…» - «Лучше просто жизнь».
«Мою?» - «А чью бы ты хотел бы?... Твою, твою, - другую не приму». – «Но как?.. Нет, подожди… как же лекарство тогда я до сестрицы донесу?» - «До Веры? Да пешком, наверно. Ведь люди ходят на своих двоих?.. Ну что, готов ли совершить ты сделку?» И наш герой задумался, притих.
«Ну надо же так было докатиться! Ведь это же сам Дьявол во плоти. И только Дьявол мог мне вот такую сделку с бессовестной ухмылкой предложить… А, может, это Бог? Он тоже, говорят, торговец. /«Ты мне отдашь вот это, - а я тебе вон то» - передразнил он мысленно священника из храма./ Но как же мне понять, передо мною кто?)
«А где гарантия, что ты мне дашь лекарство?» - «Ну, если нет, ты жизнь мне не отдашь. Я честь храню. Поверь мне и уважь». – «Ты Дьявол или Бог?» - «Я тот, кто даст лекарство. Решай быстрей, а то сейчас уйду. Осталось пять минут… Осталось две минуты… все, время вышло». – «Ладно, я беру!»
И в тот же миг прозренье наступило, - увидел он большие города, увидел он деревни и леса и реки, увидел, как вращается Земля… Он видел мир единым, неделимым, но все предметы бы как бы врозь… Он чувствовал немереную силу, идущую как будто изнутри, - он осознал, что, если он захочет, простою мыслью без усилий сдвинет ось Земли… Он видел будущее в разных вариантах, он видел прошлое в величии былом, он видел все миры в различных всех вселенных, и он увидел также свой родимый дом… И, наконец, увидел он лекарство, которое так долго он искал. Лекарством был… конечно, Творческая Сила, - и осенило вдруг: «Да это же я сам!»
«Ты обманул меня!» - «Да нет, все было честно. Лекарство от судьбы хотел ты раздобыть? Ты жизнь свою отдал для ясноглазой веры, - не хочешь ли обратно получить?...»
Глава четвертая: Создатель.
«Ты, значит, Бог? Ведь Дьявол не отдал бы!» - «Да, это верно. Так и что с того? – «Ты создал этот мир. Спасибо тебе Боже!» - «Да пустяки. Всего то и делов…»
Ну все, иди, спасай сестренку» - «Да-да… Постой, я что, вот так уйду?» - «А что, еще какие-то проблемы?» - «Дай я тебе хоть службу сослужу!» - «Мне слуги не нужны, их у меня хватает. Тем более, рабы мне не к чему». «А хочешь, я обет приму и полностью исполню? Какой-нибудь замысловатый, расфуфыристый». – «Да ну…»
«А может у тебя с детьми какие-то проблемы? Я слышал у тебя один лишь сын» - «Я что, по твоему, похож на импотента?» - «Но так же мне священник в церкви говорил…» - «Поверь мне, уж детей-то у меня хватает». - «А я, дурак, хотел тебя отцом своим назвать. Ведь без тебя я бы погиб в пустыне, и без тебя я б не нашел себя…»
«А ты уверен в том, что этого ты хочешь?» - «Конечно, да! Я про отца такого всему свету расскажу!» - «Да нет, мой сын, ведь ты не понимаешь, - так навлечешь ты на себя беду...»
Ты знаешь про сестру, и знаешь про проклятье, и знаешь ты как действует оно». – «Но я сниму его, разрушу и сломаю!» - «Тогда я расскажу тебе еще про кое что. Не торопись – ведь есть еще проклятье от твоего приемного отца. И те слова его, - весомые, густые, - не полностью исполнились пока. Завет сказал: «Да будет проклят сын твой, чтобы не понят был, чтоб предал верный друг, чтобы когда он сквозь пройдет все это, его сразил отчаянья недуг! Чтоб долго без еды один сидел в пустыне, чтоб в главном отказал ему отец, чтобы на смерть его безвинно осудили, и чтобы встретил на кресте он свой конец!» И, если назовешь Отцом меня при людях, проклятие свершится до конца». – «Так что же изо этого проклятья я должен отказаться от тца?»
«К тому же, что-то я не понимаю, а почему проклятья нужно исполнять?» - «Я слово дал святым, - такое, понимаешь, дело, - и слово должен я свое держать. Но… разве знал Завет, в чем Дух тебе откажет? А про пустыню разве так предполагал? Неважно, что Завет там сгоряча надумал, - лишь важно то, что он тогда сказал. Ну, а словам, сын мой, возможны толкованья. Мы можем так все хитро повернуть, что, если промолчишь, что я отцом тебе назвался, с проклятием Завета сможем мы надуть».
«Я не хочу!» - «М-да… Быть тебе пророком… Послушай, я же в главном откажу?.. Ну, хорошо. Да будет жизнь твоя другим уроком. И вот что я тебе сейчас скажу.
Друзей себе ты должен выбрать верных, - таких, чтобы тебя не подвели, - чтобы и в главном, и не очень главном все вместе заменить тебе меня могли…
И хорошо, что есть такое вот проклятье, и что я в главном тебе должен отказать, - ах, если б знал бы кто, насколько надоело всем этим людям сопли вытирать! Вот и покажешь ты, как можно в меня верить, но и при этом не зависеть от меня. А не поймет там кто, иль будет кто предатель, - все это сын мой, в общем, ерунда. Ты мне поверь, уж я об этом знаю». – «А кто предаст меня?» - «Про это не скажу. Об этом ты не сильно беспокойся, - ведь в основном он будет верный друг».
«Представил все себе? Ты можешь отказаться, и я ни в чем тебя не упрекну… Да, сила есть в тебе, - ты можешь мне поверить. Ее разбудишь ты». – «А если не смогу?» - «А ничего. Об этом ты не думай, но на удачу не настраивай себя. Есть для тебя успех, - один успех, запомни, - ну, а удача, сын мой, только от меня. Поэтому на случай не надейся. И верь в себя и преданных друзей. В них и себе ты обретешь бессмертье. И только так вернешься ты ко мне…»
«А я то думал, все закончилось». – «Еще не начиналось… Ну что, не слишком ошарашен?» -
«Я убит, конец!» - «Да или нет? Ты сын мой или просто?» - «Да, я твой сын! Но что же делать мне?!» - «Ну, если только в этом дело, об этом я сейчас все расскажу тебе…»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО.
(Евангелие от Поэта, одного из апостолов Творческой силы).
Глава первая: Апостолы.
Со стороны песков пустыни знойной вечной – в одеждах белых и искрящихся как снег – шел наш герой и будущий спаситель Веры, - отныне Божий сын, но в общем просто человек.
Он думал про себя, о чем с ним говорил Создатель, какую миссию он должен донести, - в память врезалась одна часть разговора, - «…и книжников ты должен победить». – «Война добра с добром? О, Боже мой, как было бы все просто, если бы я сражался против зла! Но для того, чтобы исполнить препорученное дело, я должен выступать против добра?»
«Ну, не совсем против добра» - сказал тогда Создатель, - «а против слабости присвоивших его. Ведь разве слабость атрибут Святого? И разве глупость – не коварнейшее зло? Но не пытайся выглядеть умнее и сильнее, - никто не любит умников и грозных силачей. Ты будь самим собой. О, Творческая Сила, твоя задача – привести ко мне людей. Поэтому будь проще, сын мой, - люди это любят, - и даже изредка ошибки совершай. Никто не любит слишком идеальных, но все ж о миссии своей не забывай. Стань образцом любви к друзьям и людям в целом, - спасай их от несчастий и учи их ремеслу. К тем, кто уверует в тебя, даю тебе я слово, затем я лично в виде счастья снизойду».
«Но как же быть мне с книжниками? Они же все святые! Тягаться с ними слишком несподручно мне!» - «А кто тягаться тебя с ними заставляет? Считай, что они сами по себе. Конечно, если припечет, ты можешь и ответить. В конце концов, ты сын мой или кто? Но в разговорах с ними будь все ж аккуратен, - спор со священником еще не выиграл никто. Поставь на дело, - не на проповедь благую, - спасенье в действии, а не в пустых словах. Будь образцом и мастером, - а болтунов хватает, - пускай другие восклицают: «Боже мой, о, ах!»
«С чего начать мне?» - «Да начни с начала. Любое дело умирает без друзей. Начни с апостолов». – «А можешь ты еще раз всех по очереди перечислить мне?»
«Сомненье в верности пути, Любовь, Надежда, Опыт, Тоска, Упорство, Труд, Материальная нужда, Ответственность и Мужество, а также Поэтичность, Реалистичность и свободный Всеохват…»
Он думал про себя о бывшем разговоре с Богом, каких друзей-апостолов он должен подобрать, - а где найти их, в откровении он видел, - и, чтобы память освежить, все их перечислял…
Любовь, Надежда, Опыт.
В простой деревне возле солнечной пустыни, - в избе просторной, сидя за столом, - Надежда с Опытом Ошибку убеждали, что с ее мужем не случится ничего.
И все их доводы Ошибка отвергала, - «Уж сколько дней прошло, его все нет и нет!» - «Да никуда не денется, он обязательно вернется! Лучше давай, чего-нибудь поешь». – «Да сколько можно есть, - и так уже толстею! Мы тут жиреем, а он где-то там лежит!» - «Ты все равно поешь, попей вина и полегчает». – «Ну, не могу я есть, когда мой муж погиб!»
«Да не погиб он», - все упорствовал Надежда, - «наверно тащит он огромнейший мешок. Представь себе, - через пустыню пехом! Еще с мешком. Конечно, тяжело».
«Ну, я же чувствую, чего-то там случилось», - Ошибка отрицала все опять, - «никто так долго не продержится в пустыне!» …И тут вдруг с улицы донесся собачий лай. Ошибка вскинулась, как и всегда обычно, дверь отворилась, - появился Он, - наш легендарный Творческая Сила: «Ну что, не ждали? А я все таки пришел!,.»
Потом сплошная сцена обниманий, целований, рукопожатий, нежностей и задушевных слов, рассказов о переживаниях и бурных восклицаний, повторных обниманий, пересказов снов…
Когда они пришли в себя после радушной встречи, Надежда друга своего спросил: «Ну как, нашел ты там чего-нибудь в пустыне? Лекарство ты для Веры раздобыл?
«Мне встретился Создатель», - друг ему ответил, - «Лекарство от судьбы помог мне отыскать. И вот теперь, друзья, я вроде бы сын Божий, - несу слова его, - такие вот дела». – «Не может быть! И как он поживает?» - «Да хорошо, и он совсем не постарел. Я расскажу потом, - еще устанешь слушать, - а вот сейчас я бы что-нибудь поел…»
Потом был пир горой, - созвали всю деревню, - такой роскошный праздник живота. Надежда захмелел и все выспрашивал у друга «Ну, расскажи еще!» Сын Божий отвечал… И на пиру при всем честном народе пророк наш, глядя на жену, сказал великолепный тост: «Отныне, дорогая, ты – Любовь, а не Ошибка! Так выпьем за прекрасную Любовь!..»
Пир отгремел, и гости расходились, - хозяева в пристройку ночевать ушли. Любовь и Творческая Сила на второй этаж поднялись и ночь блаженную в объятьях провели. (В ту ночь была зачата Опыта сестренка, - «Святая Ясность» ее позже назовут. Правда, чего такого в ней найдут святого, не знаю я, мой драгоценный друг.)
Материальная Нужда, Упорство и великий труд.
В заливе чермного огромнейшего моря ловили рыбу трое рыбаков, и целый день они старались и трудились, но вот никак не шел у них улов. Материальная Нужда, могучий Труд, Упорство кидали в воду сеть, но рыба все не шла. А перед этим у них кончились все деньги, и как назло теперь не шли дела.
«Ядрена вошь! Как это все конкретно!» - ругался Труд и Бога проклинал. «Ведь помогает лишь бездельникам, мошенник! А честным рыбакам так просто шиш послал!» Он материл его не в мягких выраженьях, - в таких, что даже грех их вспоминать, - ходил по берегу, пинал ракушки, камни, - потом друзей он принимался обвинять.
Он материл весь свет, затем опять работал, - бросал сеть с лодки, даже с берега бросал, - затем плевал и очень долго выражался, когда он видел, что в сети поймал… После полудня он развеселился, но юмор явно не здоровым был. Нужда с Упорством все по-прежнему ловили, а он бесцельно лишь по берегу ходил.
Затем увидел он вдали людей идущих, - один из них пошел прямо к нему. «Куда это тот парень разрядился? Еще б парик себе напялил на башку!» Тот шел неспешно, был как Бог уверен, - одежды белые трепались на ветру. И вот он подошел к богатырю вплотную: «Приветствую, могучий! Ты мне нужен, Труд».
«Ты кто такой?» - «Я – Творческая Сила, и слово вещее от Бога я несу». – «Ишь, как сказал! Ты, значит агнец божий?» - «Да нет, к баранам я себя не отношу». – «Ах, ты пастух, - а мы тут все бараны! За это, парень, можно и в торец. Валил бы ты отсюда, пока зубы целы!» - «Да нет же, Труд, я не пасу овец. Друзей себе ищу для дела, не для паствы, - так, знаешь ли, Всевышний подсказал». – «А чем докажешь мне, что ты идешь от Бога?» - «А что хотел бы ты, чтоб я тебе сказал?»
«Сказал? Да нет, дружок, - брехать-то каждый может! Пророки, милый мой, умеют чудеса». – «Ну и какое чудо, Труд, ты сам увидеть хочешь?» - «Не испугался глянь! Ну, а хотя б вон так. Сегодня рыбы нет. Ее с утра мы ловим, да вот всего три рыбины улов. Ну как, слабо тебе наполнить сети рыбой? Готов ты к этому?» - Пожалуй, я готов.
Закинь еще разок ты в воду сети. Только не здесь, а чуть левей – вон там. Там рыба будет, можешь быть уверен. Только не знаю, выдержит ли снасть?» - «Ну что ж, дружок, закинуть сети можно… Эй, мужики! Кидайте вон туда!... Отлично, милый друг, - сейчас мы и проверим, насколько ты способен делать чудеса…»
«Эй, Труд! Там кажется коряга! Чего-то сеть уж больно тяжела!» - «Тащи, тащи, - порвем, пророк заплатит… Ну что, дружок, похоже ты попал!» - «Не в первый раз, уж можешь мне поверить. Только вот сеть от рыбы тяжела». – «...Эй, мужики! Ну что?» - «Да все, кажись, достали!» - «Хоть есть одна?» - «Да есть и сколько! Мать моя!»
«…А ты могешь, пророк. Послушаем, что скажешь». – «Ты нужен, Труд». – «Зачем же я тебе?» - «Пойдем со мной, ты позже все узнаешь». – «Ой, что-то слишком мягко на губе сидеть!» - «Да нет же Труд, я не раскатываю губы, - и я не только знаю рыбные места. Поверь в меня, - я же не просто прогуляться вышел, - я же могу свершить любые чудеса!»
«А по «воде» пешком?» - «А ты тогда поверишь?» - «Ну, если сможешь ты, тогда поверю я». Тут Творческая Сила по «воде» прошелся. «Ну что, достаточно?» - «Пожалуй, друг мой… м-да».
«Ну, а какое чудо ты считаешь главным?» - «Поверить в Бога, не зависев от него. Еще друзей себе хороших выбрать – верных, - и к тем, кто холоден к тебе, испытывать любовь». – «А я уж думал, ты другое скажешь. Ну, ты даешь! Эх ладно, - уболтал! Как, говоришь, зовут тебя?» - «Я – Творческая Сила». – «Ну что ж, пророк, - считай твоя взяла…
Эй, мужики! Я ухожу с пророком!» - «А как же рыба, Труд?» - «А рыба подождет». – «А как же деньги, Труд?» - «А деньги у нас будут. Я все как будто вижу наперед». – «Эй, Труд! Ты что же нас бросаешь?» - «А ты, пророк, друзей моих возьмешь?» - «Возьму, конечно» - «Ну, тогда знакомься: мой друг Упорство, с ним не пропадешь; а это вот Нужда, он почему-то ходит с нами. Знакомьтесь же, друзья, вот это наш пророк. Правда, как звать его, все время забываю». – «Я – Творческая сила… Что ж, друзья вперед!»
«А мы куда идем?» - «Несем Творца мы слово». – «Так мы ж его не знаем, - мы-то здесь причем?» - «Я расскажу Вам по пути, - пока идем до цели. А перед этим мы еще кое-куда зайдем…»
Ответственность и Мужество.
В немалом городе за частоколом мощным шел местный конкурс на Великого Бойца. И на турнир пришли бойцы из разных сел окрестных, чтоб доказать, что их рука умела и тверда.
Помост турнира окружали толпы, - кричали «Бей» и волновались за своих, - азарт разогревали многочисленные споры на просто так, на деньги и на тумаки.
Среди бойцов наметились два фаворита – всех побеждавшие два брата-близнеца. Один – Ответственность по прозвищу Зануда, другой же – Мужество по прозвищу Смельчак. И вот уже когда все было ясно, - кто, победив, получит приза груз, - произошла никем негаданная неприятность, чуть было не принесшая конфуз.
Смельчак сидел неподалеку от помоста перед битвой с братом в перерыве отдыхал, - какая разница теперь, кто победит в финале, приз все равно получит дружная семья! Они уж с братом обо всем договорились, чтобы красивым боем на уши поставить всю толпу, - чтоб люди о них долго вспоминали, чтобы по свету разнесли великую молву.
Вдруг из толпы подходит к нему парень – в одеждах белых, словно на парад, - и произносит фразочку такую ломовую: «Пойдем со мной. Ты нужен мне, Смельчак! Да, извини, забыл представиться, я – Творческая Сила, и слово вещее от Бога я несу. Себе я спутников достойных подбираю, и с ними счастье я на Землю принесу».
Смельчак от слов его слюною поперхнулся, закашлялся и сильно покраснел. Потом от кашля он немного отдышался и собеседнику смешливо просипел: «Какие боги, старина, в наш век-то просвещенный? Я погляжу, от зрелища ты сильно возбужден. Ну, так расслабься – пойди выпей меду, - иль после боя вместе мы в трактир пойдем».
«Да нет, Смельчак. Я говорю серьезно». – «Ну, если ты серьезно, значит, сбрендил ты. Я по хорошему прошу, ты отойди в сторонку. Не порть настрой. Потом поговорим». – «Послушай, друг смельчак! Дерешься ты за деньги. Я предлагаю битву за великий идеал. Это достойно самого серьезного великого героя». – «Ну ты, чувак, совсем меня достал! Что ж, я пойду с тобой», - сказал Смельчак с угрозой, - «когда ты сможешь меня честно победить!» - «Прекрасно, Мужество, - тогда приступим к битве!» - «Совсем психованный?! Сначала научись!»
«Пойдем же на помост. Народ уже заждался». – «А если проиграешь ты?» - «Получишь перстень мой». – «Ух ты, как хорошо», - Смельчак отлег душою, - «правда, считай, что перстенек уже не твой… Тебя как, сразу уложить или дать покрасоваться?» - «Ну, если сможешь сразу, то чего же ждать?» - «А то бы дал своим друзьям полюбоваться… Не хочешь? Ну и хрен с тобой! Эх, странный ты чудак!»
Они взобрались на помост под рев толпы счастливой. Смельчак, естественно, рукой всем помахал. А вот его противник, местным неизвестный, дошел до середины и там просто встал. «Начало боя!» - прокричал судья охрипший, и наш Смельчак в атаку перешел, - его противник только хитро уклонился, - Смельчак опять, - противник снова отошел…
Он дрался ловко, но как будто неумело – не прыгал, не крутился, не визжал, - но наш Смельчак к досаде небывалой ему ни разу так и не поддал. Противник бился просто, даже слишком просто, - Смельчак был вынужден приемы раскрывать, - боец же в белом с ним как будто бы игрался, но и при этом умудрялся нападать. И вдруг Смельчак к великому смущенью ударов серию нелепо пропустил. Он отступил, удерживая равновесье, и так за край помоста он переступил.
«Ты побежден по правилам», - сказал противник в белом, - «и слово как боец обязан ты сдержать!» - «Да, я пойду с тобой. Что ж ты молчал, что мастер? Чему-то новому я завсегда учиться рад!»
Ответственность сказал: «Пойдем с тобой мы вместе. Ты явно не простой диковинный боец. Я у твоих друзей узнал, что ты идешь от Бога, и царства божьего несешь благой венец… Пойдем, Смельчак! Ведь он пришел за нами, - в друзья себе лишь лучших собирает он, - и честь для нас его сопровождать в дороге. А заодно узнаем не один прием… Ты ведь научишь нас, О Творческая Сила?» - «Да, безусловно, я всему вас научу. Да, кстати, приз возьми, Смельчак, это твоя награда. Мне, знаешь ли, он как-то не к чему»
«А мы куда идем?» - «Несем Творца мы слово». – «Так мы ж его не знаем, - мы-то здесь причем?» - «Я расскажу Вам по пути, - пока идем до цели. А перед этим мы еще кое-куда зайдем…»
Сомнение, Реалистичность, Поэтичность и Тоска.
В красивом городе, привольном и роскошном, стоящем на слиянии трех рек, четыре друга жили. Первый, Поэтичность, был очень необычный человек.
Он по зеленым улицам гулять любил неспешно и часто песнь свою надолго заводил, и этой песней, от души идущей, немало он героев вдохновил. Он был силен и знал войны искусство, но никогда его не применял, - он обменял свой меч на гусли самогуды, и, боже мой, как он на них играл! Его послушать собиралась вся округа, и его песни, есть в них смысл или нет, в его устах так наполнялись чувством, что принимались как божественный совет.
Другой приятель, мудростью ученый, Реалистичность, по прозвищу Чудак, обычно время проводил все дома, и дома у него, как правило, царил бардак. Какие-то горшки, растворы, механизмы, понятные ему лишь одному, нагромождение камней и навороченного хлама, каким-то образом служившего ему. Какой-то двигатель изобретал он вечный, а по пути побочные открытья совершал, - и часто с криком «Эврика!», сверкая голым задом, носясь по улицам, прохожих он пугал.
Поэта он любил за то, что был Противник, - ведь в спорах тот его нередко побеждал, хотя других, надо сказать, ученых Реалистичность всех за пояс затыкал.
А третий друг, в душе тоскливый, Сомненье в верности пути, был зубоскал невыносимый, сарказма ангел во плоти. Он счастлив был, друзей своих увидев, страдал безмерно он без них, - хоть он их тайно ненавидел, зато ценил больше других. «Свободомыслящий верзила» - так звали его в дальних городах, где он несчастных призывал к свободе, хотя, что это, он и сам не знал. Он мог устроить смуту и весь народ на бунт поднять, - его преследовал любой правитель, чтобы затем завербовать.
Четвертый друг, или, верней подруга, - Духовная нужда по прозвищу Тоска, - была похожа на царевну Несмеяну, которая была печальна и грустна.
Хотя она и через силу улыбалась, все ж в настроении ее всегда была хандра. Она гуляла то с Поэтом, то с Ученым, то вдруг с Сомнением на баррикады шла. Она совсем не понимала шуток и с детства не смеялась никогда. Друзья все веселить ее пытались, но бесполезно все. Такая вот беда. «Какой кошмар!» - лишь охали друзья. И, чтобы разыграть ее, науку ей создали – «Волшебный мистицизм». Ну, а она всерьез... была, кем в прошлых жизнях вычисляла…
В тот день была хорошая погода, и все друзья гуляли вчетвером. Природу восприятий обсуждали и рассуждали также о другом.
Все было как всегда обычно, но вот увидели они идущих к ним людей, - и те как будто бы не просто так гуляли, их будто бы вела неведомая цель. Один из них от группы отделился, - одетый в белое, как самый стильный франт, - он подошел к четверке и сказал без реверансов: «Приветствую, великие, - вы мне нужны друзья! Я должен Вам представиться, Я – Творческая Сила, и слово вещее я от Создателя несу, - себе я спутников достойных подбираю, и с ними счастье я на Землю принесу. Да, если Вы желаете увидеть чудо, то чудо я могу любое показать, - мне кажется, что Вас, Бунтарь, Поэт и замечательный Ученый, простою логикой нелепо убеждать».
«А, между прочим, зря, - мы доводам внимаем. Ты неплохое дело собираешься свершить, - мы тут закисли малость… Ну, а если чудо, тогда попробуй ты Духовную Нужду развеселить». – «И это все?» - «А что, дружище мало? Она ведь не смеялась никогда. Ее уж как мы все втроем не веселили, да ничего не вышло, - такова Тоска!»
«Я чувствую подвох. Правда, в чем не вижу. Ну, хорошо. Давай, иди сюда. Тоска». Затем он что-то на ухо проворковал девице. Та странно посмотрела, сильно напряглась… И неожиданно вдруг громко засмеялась, - так заразительно, что засмеялись все, - Ученый и Поэт даже на землю повалились и с громким хохотом катались по траве. (Такую сцену трудно описать словами, - такую сцену надобно смотреть, - и хорошо б ее еще ушами слышать, иначе просто не уразуметь)
«…Ой, прекрати же, Творческая Сила!.. Останови ее, я больше не могу!..» - стонал Ученый, а Поэт давился и просто булькал, - «Я сейчас умру!..»
«Может еще чего? А то как будто мало». – «Да нет, не надо, - хватит нам чудес!» - выдавливал Бунтарь сквозь сумаcшедший хохот, - «Мне кажется, в меня вселился бес!» - «А ты скажи ему: «Изыди, бес проклятый!» - «А-ха-ха-ха! – взрывались все друзья. Тоска ревела, - может быть, рыдала? Да, может быть, - точно сказать нельзя…
«Ты что сказал ей, Творческая сила? – спросили хором и Ученый, и Поэт. «Я ей сказал…» - и тут Тоска взмолилась, - «Не говори им, я не выдержу, о нет!»
И снова залилась очень веселым смехом, и снова засмеялись все друзья. Потом Поэт, уставший от веселья, с трудом удерживая хохот, счастливо сказал: «Да, мы пойдем с тобой, О Творческая Сила! С чего бы не пойти, - идея хороша! Пойдем за ним, Сомненье и Ученый, пойдем за ним, Духовная Нужда!»
«Я чувствую открытия», - сказал Реалистичность. «Веселье будет», - слово молвила Тоска. «Я предвкушаю бунт», - Сомнение промолвил. «Что ж, мы готовы, - друг поэт сказал. «А мы куда идем?» - «Нести слова от Бога». – «Вот это здорово. Ты ведь научишь нас?» - «Да разумеется. Я расскажу все по дороге. Итак, все в сборе, - лишь остался Всеохват…»
Всеохват.
Вдали от суеты мирской и праздных увлечений, на берегу реки под деревом большим, сидел мудрец и познавал Творенье в концентрации. Он был совсем седым.
Он в прошлом был царем, всевластным и могучим, в стране умело он порядок содержал, - в его правление народ трудолюбивый был и счастлив и богат, - налоги не скрывал. Но время подошло, он передал правленье наследнику престола с хваткой молодой. И научив его, как управлять страною, подался в лес, чтоб обрести покой.
И вот теперь «парил он в поднебесье», оставив тело далеко внизу, пытался охватить все мирозданье, но было страшно, - «вдруг я пропаду?!» Поэтому он часто возвращался, и с каждым разом путешествия давались все трудней. «Хоть научил бы кто, так и «влететь» недолго, иначе превращусь я в монстра средь людей!»
…В тот день он как обычно созерцал все мирозданье и наблюдал гармонию и малый дисбаланс, который выправить никак не удавалось, но все равно так все удачно было в первый раз.
И вот как будто бы он внутри себя увидел, что к его телу люди подошли. Мудрец открыл глаза, - один из подошедших ему поклон отвесил до земли. И с уважением сказал: «Приветствую, мудрейший! Да сбудутся твои заветные мечты! Прости, что в этот час благоприятный отвлечь тебя от медитации пришли. Но все же должен я тебя побеспокоить, ты всем нам нужен. О разумный Всеохват! Есть у меня к тебе немелочное дело, - такое, что не можешь отказать. Хочу представиться, я – Творческая Сила, и слово вещее Создателя несу. Себе я спутников достойных подбираю, и с ними счастье я на Землю принесу. И если ты, мудрец, желаешь видеть чудо, то чудо я могу любое показать. Ты в выборе чудес особо не стесняйся, - умением слова могу я доказать».
«Прекрасно сказано, мой друг, - и вот тебе экзамен: Скажи, пожалуйста, кто те твои друзья» - «И это все?» - «Я сам могу не мало, - ты только этим удивишь меня».
«Сомненье в верности пути, Любовь, Надежда, Опыт, Тоска, Упорство, Труд, Материальная Нужда, Ответственность и Мужество, а также Поэтичность, Реалистичность…» - «и свободный Всеохват», - закончил за него мудрец с довольною улыбкой. «Хоть молод ты, но тем не менее умен. И уже не говорю про созидающую силу, которой сам достиг и свыше наделен. Да, я пойду с тобой, - довольно мне играться. Хоть медитация – хорошая игра, но, чувствую, пора и делом мне заняться. Считай, пророк, что мы теперь друзья.
Куда пойдем?» - «Нести слова от Бога». – «Он, к сожалению, совсем мне не знаком». – «Ты до него полшага не дошел, мудрейший». – «Вот, значит, как. Да, страх меня подвел… Ну, надо же!» - «Еще дойдешь, мудрейший, - ведь у тебя вся вечность впереди. И вот сейчас у нас похожая задача, - путь подготовить, чтобы каждый смог дойти…
(Ну, вот и все, - апостолы все в сборе, - я начал здорово. Ведь правда же, Отец? Их поведу я по всем странам и народам, - какой я все таки, молодец!»
…И вел вперед друзей пророк великий в белом, что Творческою Силою зовут, - и каждый вскоре позабыл, как он ему не верил, лишь иногда об этом заикался Труд…
Глава вторая: Завет.
Зачахла Вера, Догма постарела, Завет пошел замаливать грехи. Одел он на себя колючие одежды, чтобы телесной мукой совесть разгрузить. И обучал он всех, кто приходил учиться, - пытаясь обуздать невежество и дурь, - что человек бессмертную имеет душу (хотя, конечно, получался каламбур).
Но главное он все же обучал морали, так чтобы низменность в бараний рог согнуть, и с титаническим немыслимым усильем он направлял людей на человечный путь. Но было мало тех, кто приходил послушать, мораль была не в моде – в моде был разврат, - а под свободой понималась лишь «безбашенная крыша» в стандарте «Я сошел (или сошла) с ума»
Но он настойчив был и восклицал: «Покайтесь! И Царство Божие на дом ваш снизойдет!» Но в основном народ над ним украдкою смеялся: «Смотрите на него, - «сапожник без сапог»! И к слову люди те были отчасти правы, ведь Вера, дочь его была похожа на кошмар, - вокруг нее крутились только бабки да старухи, да Фанатизм хромой, зачуханный солдат. А Догма, - та вообще поехала с катушек и часто принималась что-то бормотать – на языке не внятном, странном и корявом – и поминала постоянно Бога, душу, мать.
И на таком вот невеселом фоне Завет наш свою проповедь читал – о милосердии, всеобщем покаянье, пришествии Мессии… Тем не менее он сдал. И не было в его словах былой великой силы, но лишь высокомерие, презрение и горькая печаль. И иногда, отчаявшись призвать любовью к Богу, он Черным Ангелом и бесами стращал.
Но все же он крестил людей и дело свое делал, - я не смеюсь над ним нисколько, не советую и вам, - ведь если хорошенько поразмыслить и подумать, то из последних сил он подвиг совершал. И он действительно по-детски и наивно верил в те вещи о которых говорил, - и свято верил он в пришествие Мессии, - кто ж знал тогда, что это будет сын… Которого он проклял на распятье, которого он сразу невзлюбил – за то, что тот был неродным и резвым, за то, что тот ему в открытую дерзил. Он не любил его за родственность Ошибке, за то, что перед Странствием Завета не спросил, - за то, что тот увел с собой приятеля Надежду, - и просто так, - за то, что был не мил.
Но все ж Завет Всевышнему был верен, за дело правое сражался и страдал, и хоть могуч был враг и нес Завет потери, он очень медленно от правды отступал. И он сплотил помощников могучих, немногочисленных, но каждый был силен, - в народе их «попами» называли, и каждый поп был мудр и просвещен. Они несли благую весть от Бога, учили грамоте, наукам, мастерству, и люди «Книжниками» их за то прозвали, и слово «книжник» очень радовало слух. Но ангел Плоть, - в простонародье «Дьявол», - посеял смуту среди книжников благих, - он совратил их властью, золотом, дешевым почитаньем, и книжники свернули с верного пути. Не все, конечно, кое-кто остался, но залило их море разных мелочей, и из-за этих мелочей и суеты коварной они теряли каждый день своих людей.
И снова наш Завет один остался в поле, - помощников всех Дьявол загубил, - но Сатане Завет проигрывать не собирался, - духовным истинам по-прежнему учил.
…В тот день он чувствовал великое событье, - с большим волнением Мессию ожидал, - но вот когда его он наконец увидел, мудрец от неожиданности получил удар. Да, это был Посланник, - спутать было трудно, - Завет духовным зрением лучше всех владел. «Все, я пропал, - его я ненавидел» - мудрец тогда подумать лишь успел.
«Да не волнуйся, Светоч, я к тебе по делу», - сын Божий словно мысли прочитал. «К тебе пришел креститься я от знания святого духа, и за крещением со мной пришли друзья».
«Послушай меня Творческая Сила! Ты делаешь неосторожный шаг. Сегодня я не очень популярен, и знания вода совсем уже не та. К тому же ты – Всевышнего посланник, тебе креститься вовсе не к чему», - сказал Завет Мессии на одном дыханье. «Так надо, мудрый, - ведь я этому учу», - ответил ему Творческая сила. «Ты знаешь как воздействуют слова. И если я скажу «Крестись!», а сам не покрестился, моим словам полгроша лишь цена».
«Ты проклят мной». – «А я тебя прощаю. Все, что случается, идет на пользу мне. Создатель также передал, что остальное отпускает. Теперь ты чист, - нет равных в чистоте! И все же знаю я, что ты меня не любишь, но воевать теперь нам вовсе не к чему, - ведь я твое пришел продолжить дело, - с невежеством нам надо выиграть войну!»
«Ну что ж, обряд крещения тебе известен, - наверняка известен и твоим друзьям, - и, если ты не против, сразу же приступим к делу: Обнажена должна быть при крещении душа; и также следует очистить плоть от грязи, иначе она будет Вам мешать; поэтому помойтесь и как следует покайтесь, - тогда ничто от знания не будет отвлекать».
Друзья апостолы и Творческая сила все сделали, как им сказал Завет. И не смотря на то, что они часто мылись совместно с покаянием это дало эффект, которого они не представляли, - по телу легкость разлилась и прояснился ум, - и покрестил их знанием Завет о жизни духа вечной, избавив их от тяжких дум. И, вдохновленные, друзья пошли на подвиг, который предстояло совершить, - так, чтобы без сомнения нести слова от Бога и чтобы знание о духе возродить…
… Когда они ушли, Завет преобразился и с новой силой стал учение внедрять, - сам Божий сын ведь у него крестился, а это… я не знаю даже, как сказать!
И в своею гордости и неумеренном экстазе мудрец фатальные ошибки совершил, - он нагло нагрубил царю по имени Развитье, и Сладкий Грех, девицу, он не покрестил. И эти оба на него обиду затаили, - Развитие в тюрьму Завета заточил, - а с развеселой девушкой затмение случилось, - ее зациклило на том, как Светоча сгубить.
И во дворец она пришла, красиво танцевала, царь был в восторге, - возбуждала ее стать: «Смотрю я на тебя и думаю, - чего ж еще мне надо? С тобою вместе разве только танцевать! Проси меня желание исполнить, - вот слово царское, - я выполню его. Лишь не проси меня о смерти моих близких и не проси меня покинуть этот трон». Ему ответила прекрасная девица: «Есть у меня желание – о мести я прошу: хочу я голову премудрого Завета, пускай ее на блюде принесут!» Царь опечалился от слов произнесенных, но делать нечего, ведь он пообещал, - как ни крути, останешься в накладе, - и палачу он знаком подтверждение отдал…
Но часто ночью после тех событий он просыпался потный, словно от жары: «Я погубил мудрейшего великого святого, и это невозможно искупить!» Он совесть заглушал неистовым весельем – в застольях буйных, в оргиях ночных, - и это ненадолго, в общем, помогало, - особенно, когда вино он бочками глушил. Но вот с похмелья совесть просыпалась и укоряла в муках славного царя: «Меня вином надолго не заглушишь, а если ты убьешь меня, убьешь ты и себя!»
И царь дал слово всем – помочь Посланцу Бога, буде тот явился на землю во плоти, - узнав об этом, тут же окружили царя мошенники, глупцы и подлецы. Развитие постигало разочарованье, и выясняя, кто есть кто, царь сильно зачерствел. Когда он понял всех, кто претендует на «святого», он всех святошей выставил взашей.
И обозлился царь, отвергнув мудрость предков, и он издал в сердцах указ на весь окрест: «Пока не явится действительный Посланник, да будет богом Золотой Телец!»
Глава третья: Спаситель.
…В столице разума похожая на призрак бродила Догма, спотыкаясь здесь и там, и для нее мир выглядел ужасно нереальным. Ее завидев, все скрывались по домам.
«… Ах вы, презренные и жалкие людишки! Нечистые и утонувшие в грехах! Куда попрятались? Ведь я пришел за Вами, - Не скрыться от меня, я вас найду в сердцах! Ну что уставился? Забыл, как делал это? За это будешь ты гореть в аду! Да, первый ангел вострубит, и ты меня попомнишь! Ты думал после смерти не найдут! И будут бесы, плач, зубоврачебный скрежет, Стенанья, вопли и шуршанье в камышах, Рога и зубы, и хвосты, потоки красной крови и душу неуничтожимый страх! Вся наша жизнь есть только подготовка к смерти! Готов ли ты сейчас же умереть?... Кто там готов? А, это ты ничтожный? Чего же ты никак не можешь заболеть?... Кого Бог любит, он того накажет! Накажет страшно и жестоко, - это может он! Да, да, он всем сейчас свою любовь покажет, - Он покарает всех, и будет страшный стон!...»
Кто не попрятался в домах, бежали без оглядки, - проклятий Догмы опасались, - «Вдруг и вправду так?» - к тому же изредка проклятия сбывались, а подворачиваться под руку никто же не дурак!»
Но вот однажды, когда сбрендившая Догма ходила и пугала всех, кто понимал слова, навстречу вышли ей… их было очень много, - такие морды, просто хари, вел их атаман. И атаман сказал: «О, Догма, - это очень кстати! – «…А-а, это ты, разбойник и развратник! Набрал таких же, как и ты, чтобы убить меня?»
«Да ну, какое там? Идем домой мы к Вере. Я собираюсь, Догма, излечить ее». -- «Не мучь ее! Скоро пребудет всадник!» - «А что за всадник? Я не слышал про него». - «Весь в белом всадник на четвероногом, - Так предрекли они - святые мудрецы!» «(Ну, намудрили) Конь какой породы?» - «Об этом умолчали предсказатели – отцы».
«Отцы? Ну, разумеется…. Эх ладно, разберемся. Где там мой верный длинноногий конь?» -«Ах ты, глумливый! Ты собрался к ней на этом?» - «А чем не конь?» - «Да это же осел!» -«Я сяду на него и буду «всадник в белом». Вот так… ну я поехал?» - «Подожди, постой!» И Творческую Силу чудак наш тронул за одежды. «Я не пущу!... Ой, что со мной?!»
И, как это бывает в старых добрых сказках, с Догмы тотчас слетели сумасшествие и хворь, -и Догма снова стала женщиной в расцвете, совсем не старой, очень даже молодой. А Творческая Сила крикнул напоследок: «За мной, друзья! Любовь покажет, где наш дом!» И, верного «коня» ногами по бокам пришпорив, помчался наш порок к сестрице дорогой. За ним пошли друзья… примерно в том же темпе, - конечно ослик – конь, но все таки не конь, - поэтому до Веры они долго добирались, и так все вместе и пришли в желанный дом.
Вера
…В высоком тереме за каменной стеною сидела Вера, неподвижна и грустна, - ее болезнь уже дошла до крайней точки, в то, что излечится, не верила она.
«О, где же вы, мои великие герои?! Где ты, посланник, мне обещанный, с небес? Я слышала, что в нем одном мое спасенье, но в этом мире больше нет чудес… Лишь Фанатизм один теперь ко мне приходит, и он ведь тоже в прошлом был герой. Ну, неужели он и есть обещанный посланник? Он странный и хромой, и он совсем чужой. Поет он песни, словно отпевает, и свечи жжет, как будто хочет сжечь. «Святая парочка» - хромой и я слепая! О, если так, то лучше умереть! И даже Истина Великая, когда отец мой умер, пошла искать Святого Духа где-то там, осталась Догма у меня, но мама вся больная. О, Боже мой! Зачем оставил ты меня?!»
И слезы по лицу текли горячими ручьями, и тело все переполняло боль. И порешила Вера: «Лягу на кушетку, умру и отойду я лучше в мир иной…» Она лежала и в мученьях умирала, противный шум из окон сильно раздражал, и каждый смех из окон отдавался болью. «Дайте ж спокойно умереть!» - шептала лишь она…
Но вот как будто тело разом отпустило, сначала страх, потом блаженство и покой, - и полетела Вера по волшебным коридорам, чтоб со своею встретиться сияющей звездой. По стенкам коридоров теплые огни мелькали, но скорость возрастала и слились они… И вдруг донесся голос: «Возвращайся, Вера! Еще не время умирать, скорее оживи!...»
И снова тело своим грузом навалилось, болезнь ушла, но слабость все ж была. Вера сказала тихо: «Я в раю, наверно?» И ей ответили: «Открой свои глаза!»
(«О, этот свет, который почему-то режет!») Она глаза открыла и увидела туман, и сквозь туман как будто проступили лица… «Не может быть, это наверное обман!» - «Ну, почему обман? Я – Творческая Сила, твой брат. Ты что, еще не узнаешь меня?» - «А где же всадник на коне? Ну, всадник… всадник еще будет у тебя. Сейчас поправишься и снова все прискачут, - ты будешь еще краше, чем была». – «И даже Власть придет?» - «Ну, Власть не обещаю, но мы тебе достойного отыщем жениха». – «А как я вылечилась?» - «Это было просто. Лишь приложенье рук… и кое-что еще… Ты спи пока… если чего, то я за дверью рядом. И пусть тебе приснится сладкий добрый сон…»
И вера в сновидения тот час же погрузилась, ей снились мир волшебный, всадник на коне и золотой дракон, самосветящийся, прекрасный… правда, прекрасным он был только лишь во сне…
Глава четвертая: Вера.
Друзья апостолы и Творческая Сила собрались вместе за одним столом, чтоб обсудить, что делать им в дальнейшем, чтоб не возникло неприятностей потом.
Притча о сеятеле.
Смельчак сказал: «О, Творческая Сила! Как нам от Бога людям знание нести? Ведь люди же конкретно в суете погрязли, - одной лишь смелостью сует не победишь».
«Я расскажу, друзья, одну простую притчу, потом ее я сразу поясню. Слишком простое часто не всегда понятно, - потом вам станет ясно, почему.
… Жил был мужик, решил за ум он взяться и вырастить хороший урожай. Пошел к соседу он и у соседа занял семян добротных целых полмешка. Сосед хотел сказать ему, как семена посеять, мужик лишь отмахнулся, типа, знаю сам, - и он пошел вперед, куда глаза глядели, - куда придется семена кидал.
И семена одни упали при дороге, - их поклевали птицы, после улетев; другие же попали на сухую почву, - их погубило солнце, сильно перегрев; иные семена упали на терновник, - терновник заглушил взошедшие ростки; но пара семечек попала на благую почву, - и те взошли и принесли плоды…
Посеянное при дороге означает бросить своих учеников на произвол судьбы. И люди хищные их быстро «образумят», - пожрут их знание, не дав ему взойти. Сухая почва означает добрых, но неприкаянных, боящихся людей. Ростки взойдут, но знание погубит давление на них – гонений суховей. Посеянное на терновник означает павших, но слышащих о мудрости слова. Когда же перед ними возникает выбор, из-за бессилия их губит суета.
Благая почва означает добрых, трудолюбивых и умелых мастеров. Они гонений с хищниками не боятся, - ведь всем нужны и каждый даст им кров. И не проблема суета для них мирская, они от жизни получают что хотят. В них знанье доброе обычно возрастает, им принося плоды в десятки, сотни крат.
И получается: тот кто имел, получит, - а тот кто нет, лишится навсегда. Скажи нам, Труд, так разве сеять нужно, - и, если нет, то в чем ошибка мужика?»
«Ну, я не знаю, Творческая Сила… Только сдается мне, что был мужик не прав». «Как надо?» - «Да землю надобно сначала распахать. Ее навозом, удобрением умаслить. Потом, когда перегорит навоз немного подождать. И вот потом, как время подойдет, и мудрая природа создаст условия, опять все распахать, засеять семена и поливать водою, и, если надо, сорняки поудалять.
Я понимаю, это долго, но так надо, если желаете увидеть урожай. Вот так и поступает человек, если мозги на месте, и если он не лодырь и лентяй».
«Спасибо, Труд, за мудрую подсказку. Так надобно и нам всем поступать. Людей сначала подготовить нужно и лишь потом им знания давать.
Мои друзья, Вы - лучшие из лучших! Вам по мирским понятиям, нет равных на Земле. Намек Вы поняли? Мирскому обучайте, пока в себя и в вас не верит человек. А о духовном знании до времени молчите, - пускай перегорит мирских удач навоз, - не торопитесь и терпенья наберитесь, - и человек сам у Вас спросит, кто ваш Бог. И вот тогда, когда готова почва, откройте знание всем тем, кто обратился к вам. И семена взойдут, и вырастут колосья, и не забудьте про крещения обряд.
Меня вы поняли? Вот так и поступайте, - не беспокойтесь, я вам буду помогать, - пусть это медленно, но это эффективно, а «бисер» перед «свиньями» бессмысленно метать. Я не хочу сказать, что люди это свиньи, но кое-кто их уподобил им. Но пусть губитель душ свои кусает локти, такой стратегией его мы победим!
Заповеди
Ответственность сказал: «О, Творческая Сила! Я понял все. Теперь поведай нам, - какие заповеди при готовой почве затем нам людям надобно давать?»
«Их, в общем две. Не думайте, что мало. Все остальное – следствие из них. Если не сможете дать две, - давайте лишь вторую. Ведь заповедь номер один гласит: Любите Бога, это значит Созидайте, - как вольные творцы, а не какие-то «рабы». Вторая заповедь уже намного проще, прежде всего ее давайте вы. Любите ближних ваших, как себя любите. Что это значит просто осознать. За что вы любите себя? За просто так, наверно? Вот так это и надо понимать.
И, если кто-то скажет вам, - «Я обожаю Бога, - а до людей мне дела никакого нет», - то осознайте: с вами говорит обманщик, - из-за таких «товарищей» и сгинул наш Завет. И, если кто-то скажет вам, - «Я обожаю Бога, но созидать я вовсе не хочу», - то осознайте, это жалкий раб, халявщик, - такой «любитель Бога» предает наш дух.
А если кто-то скажет вам, - «Я обожаю близких!» - но причиняет людям плохо объяснимый вред, то осознайте: он – Лукавого посланник, - неважно, знает человек об этом или нет. И, если кто-то скажет вам, - «Я обожаю близких!» - но он при этом людям не творит добра, - то осознайте: это жалкий неумеха, - бездействие и лень – это агенты зла.
Но не спешите осуждать людей за это. Такие люди попросту глупы. Не осуждать, а обучать их надо, и я не объявляю им войны. Их намерения благи, невежество их губит, и эта дурь готовит для всех ближних ад, - но тот, кто не совсем пропавший, то меня услышит и поступать как следует премного будет рад».
Сказание о Золотом драконе
«В чем корень зла?» - спросил Реалистичность. «В деньгах, естественно», - ответил Божий Сын. «Не может быть!» - Сомнение воскликнул и сразу все карманы он от денег разгрузил. «Ох, не спеши», - сказал ему сын Божий, - «Чего добьешься этим. Это же смешно. Я расскажу, друзья, вам старую легенду, откуда появилось в этом мире зло».
… Жил был Дракон Златой в великом Царстве Божьем, в своей любви огромную ошибку совершил: хотел усилить творчество – частицы восхищенья в условные он единицы злата превратил. «Да будет так!» - сказал дракон, - «Ведь это же прекрасно! И тот, кто больше созидает, будет больше чтим. И пусть зовутся эти единицы «деньги». Мы за любовь и творчество все души поощрим».
«Но души многие не поняли Дракона, - решили: больше денег – больше и любви, - там, где любовь, там творчество, почет и уваженье, - а значит надо денег больше раздобыть. И порешили так: накопим больше денег, и нас за это будут уважать, - любой ценой, пусть даже и нечестно, - и начали те деньги силой отнимать.
Рассвирепел Дракон и их возненавидел, решил тогда клин клином вышибать, - пришел к Отцу небесному, и попросил он царство – земное и подвластное деньгам - создать. Отец с ним согласился, создал это царство, сказал дракону: «Будешь править им». Дракон же наш увлекся принципом «клин клином», - свое усердие он в рабство превратил.
И скоро позабыл он сам о высшей своей цели, и получил он прозвище – «Лукавый лиходей». Стал поощрять грабителей и всех тупиц последних, воров, фанатиков и жадин средь людей.
Дракон сошел с ума – свирепствует и губит, построил храмы золотых тельцов в сердцах. И Золотой Телец кричит: «Насилуйте и грабьте, - какая разница, как деньги добывать!» Он сам свихнулся на своем изобретенье и в Царство Божие дорогу позабыл, но, тем не менее, он сохранил всю силу и жизнь всех душ в гиену превратил.
Не продавайте никогда друзей своих и близких, не продавайте никогда не веру, не любовь. И пусть Дракон набросится на вас – смелее обнимайте, - он перестанет зверствовать, остынет его кровь. И стойте на своем - расположение дарить бесплатно. Он взвоет от досады – на поклон придет. И станет помогать своей великой силой, и в Царство Божие со всеми он взойдет. Он думает сейчас – там нету ему места, - но изначально он одним из первых был. Не верит в будущее он, за это всех и губит, - а то, что там был более велик, он позабыл.
Сражайтесь с порожденьем зла, но никогда со златом, - ведь сотворил дракон лишь деньги, но не проявленья зла, - спасайте от разбоя, лени, тупости, разврата, - от денег не спасайте никого и никогда.
Притча об учителе.
Ученый вопросил: «О, Творческая Сила! Я слышал, как другие часто говорят, что ученик учителя не выше. Скажи, как это надо нам-то понимать?»
«…Жил был учитель, и держал он кредо – как следует учить своих учеников. Он говорил, что ученик учителя не выше, чтобы «зеленые» ученики не наломали дров. Потом он умер, и тогда решили, что так всегда и нужно говорить. Сменились поколения, учение забыли. Но почему, кто может объяснить?»
Все дело в том, что этот принцип верен, пока «зеленый» еще слишком ученик. Но все же в будущем учитель ожидает, что пламя творчества его воспламенит. Ученик в дальнейшем разовьет ученье и даже, может, совершит прорыв. Вот так и возрастает в мире знанье, а неподвижность в знании – гноящийся нарыв.
Лукавый говорит: «Посмейся же над ближним! Как хорошо, что люди вокруг нас глупы! На этом можно сделать неплохие деньги, - давай же в людях тупость укрепи!» И методы такие здесь бывают, что это не приснится в страшном сне, - цивилизации «стадами» во вселенной вымирают и все из-за бренчания назойливых монет.
Добро же говорит: «Пусть деньги возрастают, но мы не будем тупость укреплять. Давайте будем продвигать науку, и так мы сможем всех умнее стать». Потом оно советует: «Смотрите, сколько денег! Давайте же, родные, становитесь поумней. Возьмите это знание, берите его даром, и жить нам будет много веселей».
И побеждает тот, кто разум не теряет. Кто в бедах силу творческую воскрешает, с деньгами кто не портит ничего. Кто продолжает верить в творческую силу, кто любит ближних и дает им свет, кто деньги на благие цели направляет. Не говорите знания просящим «нет».
Как восстановить учение.
«Учитель мой!» - сказал Реалистичность, - «Сейчас мы в мире жадности живем. Твое учение, мне кажется, пожрет дракон Лукавый. Тела не вечны здесь, и скоро мы умрем. Мы возродимся вновь, но знанье потеряем. Как нам потом его восстановить? Хочу понять я этот скрытый принцип, - прошу тебя его нам объяснить».
«Легко,» - ответил Творческая Сила, - «Попробуйте сначала корень зла познать. А то, что не противься корню зла насильем», Лукавый никогда не будет отменять.
Да посмотрите же вокруг - вас окружают люди, в них Сила Творческая, без сомнений, есть. Легко ее апостолов в тех людях вы найдете, тем самым вы окажете ей честь. И проследите, как она рождается и умирает, как воскресает вновь, куда она ведет и как способна отпускать грехи всем людям. Кто это сделает, тот знание найдет».
Нужда сказал: «О, Творческая Сила! Ты нам сказал, что умираешь ты. И ты сказал, что после воскресаешь. Как это делаешь? Прошу я, объясни».
«Поймете сами. За три дня воскресну. Но не бездействуйте, уж коли я умру. Сейчас же голову себе не забивайте этим. Лишь буду внешне мертв, но изнутри скажу».
О «сорока тысячах»
Апостол Всеохват сказал: «О, Творческая Сила! Скажи мне, друг, кого ты собираешься спасти? Я слышал, сорок тысяч лишь спасутся, а все другие так и будут гнить».
«Вопрос, достойный предводителя народов», - сказал апостолу великий Божий сын. «Спасутся сорок тысяч!» - говорит Лукавый. «Спасайся же, кто может!» - так он говорит… Спасаются рабы, - друзья друзей спасают. Рабам же в Царство Божие дороги нет совсем. Спасающийся сам последним, да спасется! Запомните друзья: мы помогаем всем.
Что значит «помогать»? А это значит верить, что каждый сможет вровень с Богом стать. Кормите немощных, больных же – исцеляйте. Но помогайте всем на свои ноги встать. Не создавайте милосердия, ведущего к паденью, поставьте человека на ноги – пусть дальше сам идет. Не создавайте помощи во имя иждивенья, - давайте лишь способность человеку с мастерством. И отдавайте мастерство свое все до последней капли. И пусть ваш ученик вас в нем же превзойдет. Хотите Царства Божьего? Вперед же – созидайте! И так все человечество в мир лучший перейдет».
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ВЫХОД ДРАКОНА.
(Евангелие от логики, одного из спасителей Творческой Силы.)
Глазами оппозиции…
Глава первая: Интрига.
Маэстро Логика, сын Плоти с Выживаньем, - правитель тайный и Судья Всея Земли, - любил поспать, как следует покушать и юных девушек потискать до зари.
Когда он молод был, он был совсем горячим, - казнил «на пра- на ле-» по звону стукачей, - но время шло, и он остепенился и разлюбил казнить полезных всем людей. Злодеев на своем веку он повидал немало, и, если человек угоден был ему и с Логикой сотрудничать не отказался, Судья присяжных вразумлял толпу.
Он раздобрел – в прямом и переносном смысле, - а власть его не ведала границ. И хоть официально правил той страной Развитье, перед Судьей охотней падали все ниц. Он не скрывал своих пристрастий к пище и к девушкам пристрастий не скрывал. Еще любил он за здоровье выпить и в целом вел себя как опытный гурман…
«Какой прекрасный вкус! Отменная настойка!» - воскликнул он однажды поутру. «Откуда это?» - «Это от пророка, который баламутит всю страну,» - ответил Логике приспешник кучерявый. «Еще он раздавал на площади хлеба». – «Что за хлеба? Наверно не простые?» - «Совсем обычные». – «Давай скорей сюда!... У-у!.. О-о!... Вкуснятина какая!» - «Пророк сказал, что это его «плоть и кровь». – «А он не глуп, - хорошее названье!... Ну, надо же так готовит, чтоб я сдох!»
«Мы на пророка жалобу имеем. От книжников к нам поступил донос. В нем говорится, что его зовут «Сын Божий», а это возмущает Церковь». – «Молодец прохвост! Сын Божий, говоришь? Да, это очень мило. Его нам надобно себе заполучить. Так, план таков: хватаем эту банду, - пророк ведь не один, - и собираемся казнить. А перед казнью я пророка вызываю и предлагаю ему сделку совершить. Он соглашается под страхов смертной казни моих оболтусов на кухне обучить. Потом мы инсценируем побег, повсюду его ищем, - кругом все в панике и Логику зовут: «Сбежал пророк-рецидивист!» - я развожу руками и выбиваю средства у царя на новую тюрьму. Меж тем пророк уже в стране далекой, талант его, надеюсь, там не пропадет. Мы, таким образом, трех зайцев убиваем, - довольны все: я, книжники и сукин сын пророк.
Ну, все ступай. Ты дело свое знаешь. И да поможет тебе Бог… нет, подожди, постой. Налей-ка мне еще немножечко настойки, - той самой, что ты прячешь под полой…»
Приспешник Логики, помощник кучерявый, который выглядел, как простодушный лох, - с небрежным почерком, с вихлявою походкой, - был спец по неприятностям и «ловле жирных блох». Он знал прекрасно, кем был Творческая Сила, его хотел себе заполучить, - но не затем, чтобы готовить вкусный ужин, а для того, чтоб подчинить или убить.
О нем не говорит Великое Преданье, - он основательно запутал все следы, - и по сравненью с ним Дьявол – пятилетний мальчик, который выглядит, как маленький бандит. Его не вычислить в толпе, он смотрится обычно, и за глаза его почти боготворят. Он нужен всем, но он для всех опасен. Он создает нектар, но также яд. Никто не знает, как он и откуда появился, и если Логика – правитель всей Земли, то власть приспешника известна всей вселенной, - ее границ внутри вселенной не найти.
Ошеломляющий всех Нечто мирозданья, перед которым каждый просто «сосунок», убийца разума, губитель всех учений, решил самодовольному Судье преподнести урок. Он знал, как Логике «рога и хвост» приставить, ведь план захвата разработал сам Судья. Или вы верите, что в кознях виноват «предатель», - апостол растерявшийся, Материальная Нужда? Или, давайте, мы еще поверим, что виноваты книжники, которых воспитал Завет! Все это чушь и сказки для младенцев, - приспешник Логики навел на них навет.
Приспешник Логики был вечным и бессмертным, - к тому ж убить его вообще было нельзя, - все дело в том, что он был нужен мирозданью, - и в этом-то и заключалась вся беда. И одолеть его мог только ему равный, который его смог бы превзойти, - но лишь по честному, иначе все напрасно, - себе при этом верность сохранив.
Приспешник Логики почувствовал опасность, ведь Творческая Сила принцип нарушал, - он просто так (!) спасал людей, - немыслимо, ужасно! И этим приговор себе он подписал…
Глава вторая: Облава.
Приспешник Логики (в дальнейшем также «Нечто») знал, чем грубее ложь, тем действует верней, ведь компромата не было, а были только сплетни, но он был щедр на них и пел как соловей.
И он сказал царю: «О, батюшка Развитье! Вели мне слово молвить, не вели казнить. В стране бунтарь архиопасный объявился, тебя он собирается сгубить. Себя «Царем Духовным» называет и богоборцев собирает он. Прошу покорно, поскорей вмешайся, иначе он разрушит всю страну и трон!»
Приспешник книжникам сказал: «О, мудрые святые! На землю опустился Лжепророк. Большое он несчастье предрекает, - грядет Армагеддона срок. Себя он «Сыном Божьим» называет, но это что, - под Богом ходим все, - он малолетних и невинных развращает, из-за его коварства уже пал Завет!»
И Нечто мытарям сказал: «Не платит он налоги, доход скрывает, даже взяток не дает! Он притворился нищим и бомжом, скотина, а сам же втихаря деликатесы жрет!»
Приспешник лекарям сказал: «Он хлеб Ваш отбирает. Себя целителем народным называет, мразь, - а сам в целительстве он ничего не понимает, наводит порчу на людей и практикует сглаз!»
И Нечто говорил блюстителям порядка: «С большой дороги к нам явился лиходей. А вас, хранителей, он «мусорами» называет и не считает вовсе за людей».
Приспешник богачам сказал: «Смотрите, богатеи! Тот оборванец в белом вас собрался разорить, чтобы затем себе присвоить ваши деньги! Его нам надобно скорей остановить!»
И Нечто мастерам сказал: «Смотрите, дорогие! Вы видели, чтобы работал он когда? Людей он в случай верить заставляет, и учит он не полагаться на себя!»
И Нечто говорил певцам свободы вольной: «Пришел тюремщик, чтоб свободу погубить! Он принципы ограничений налагает, и супротив врага вам надо песни сочинить!»
Борцам же с нежитью сказал лукаво Нечто: «На землю некромантер к нам пришел. Погосты он нещадно разоряет, и мертвых в зомби превращает он!»
И Нечто ангелам сказал: «О, первенцы от Бога! Этот «пророк» трепал, что он бессмертие дает. Но оживить даже себя он не способен, и оживлять его не собирается и Бог!»
Волна безумия поднялась из тумана, который Нечто на пророка напустил. Теперь апостолов и Сына Божьего гоняли, как будто он злодейство совершил. Попробуй, не противься злу насильем! Но Творческая Сила верен был себе, - в страну другую он поспешно удалился и продолжал по-прежнему нести ученья свет.
(Бежишь, щенок! Вот тут ты облажался, - ведь от меня не скрыться на Земле. Ох, зря ты побежал, - только натрудишь ноги! Всю глупость бегства ты узнаешь на себе!» Так размышлял коварный Логики приспешник, - «Беги, Беги! Себя всем покажи. Пусть о тебе народ как следует узнает, а я всем подскажу, как надо оценить»).
И Творческая Сила вдруг волнению поддался, - над ним смеялись, прогоняли почем зря, - и он тогда к разбойникам подался, но даже те его прогнали от себя: «Со стукачами и легавыми не дружим. Пойди другим ты лучше байки расскажи! Еще появишься – перо получишь в спину, - и даже близко к нам не подходи!»
Тогда апостолы и Творческая Сила подались в горы, чтоб немножко переждать, но там их ангелы и Дьявол доставали, - природа тоже начала вдруг бунтовать.
Смельчак сказал: «О, Творческая Сила! Негоже нам от боя убегать. Надо идти туда, откуда в первый раз прогнали, и главному злодею там накостылять!»
Ответственность сказал: «Я чувствую – Бог с нами. А если с нами Бог, то кто же против нас? Создатель потому не помогает, что мы бежим от зла, а надо наступать!»
Бунтарь сказал: «Мы кашу заварили, теперь ее должны мы расхлебать. Если не хочешь ты закончить свое дело, то и не надо было начинать!»
Поэт сказал: «О, Творческая Сила! Я песню сочинил про все дела твои. И даже если мы теперь погибнем, ее услышат люди всей земли».
Реалистичность, слушая друзей, воскликнул: «Ты нужен людям, друг мой дорогой! Ведь без тебя наука скоро испарится, не смей же удаляться на покой!»
Упорство произнес: «Теперь меня послушай. Да, трудности сейчас совсем достали нас. Но мы должны с тобою разломать преграды, - когда сын Божий от проблемы убегал!»
И Труд добавил: «Творческая Сила! Ты можешь совершить любые чудеса. Так покажи их, и народ в тебя поверит. Ты вспомни, как меня ты убеждал».
Нужда сказал: «Необходимость вижу. Нигде покоя все равно нам нет, - ведь обернулась против нас даже сама природа! Нам надо битву дать, - вот мой тебе совет».
А Всеохват сказал: «Я должен промолчать был, - ведь видел будущее, твой неотвратимый рок. Ты все равно умрешь, - от этого не скрыться, - но лучше с песней умереть, мой дорогой пророк!»
Надежда произнес: «Не говори так, мудрый! Зачем ты всех пугаешь неизбежностью судьбы? Мне кажется, народ безумствует не самолично, - кому-нибудь из сплетников, возможно, насолили мы».
И Опыт подсказал: «Отец! Наверно, прав Надежда. Нам надо сплетника найти и переубедить. А в остальном нам надо действовать как прежде, но до поры до времени скрывать, где будем жить».
«Ну, что ж, друзья. Так нам и надо сделать», - задумчиво пророк им отвечал. Незавершенные дела плодить не безопасно, на это даже сам Создатель намекал… А что меня, возможно, там и ждет опасность, - так не впервой, - я к этому привык. Хотел нас кто-то выставить за дверь, - но это просто дудки, - возможно, он обижен кем-то. Что ж, друзья, пошли!»
(«Отлично, мои сладкие зверушки!» - подумал Нечто, теребя свой нос, - «Давайте, притесь в мои сети и ловушки, - я к этому давно уже готов!»)
Друзья апостолы и Творческая Сила, скрываясь от людей и от дурной молвы, пошли в цивилизации столицу, - туда, где против них возник очаг войны. Они пришли в столицу и укрылись в доме, что на околице заброшенным стоял. Как выживали? Труд там мастерил поделки, - Нужда их на базаре продавал. И все как будто бы наладилось, и даже постепенно безумья начал утихать накал.
Но Нечто был искусен в подавленье, - он выведал, где торговал Нужда, набрал наемников и на базар привел их, затем он подвалил к апостолу и так ему сказал: «Хочу, торгаш, тебя нанять на службу». – «Хотеть не вредно, но я вольный человек». – «Ах, да, конечно… но ты Родине послужишь. Так ведь, по-моему, нам завещал Завет?» - «Ну, хорошо. Чтоб у тебя за дело?» - «Хочу преступника опасного поймать. Ты его знаешь, - это твой учитель. Давай же, помоги закону». – «Это как сказать…»
Нужда непроизвольно оглянулся и посмотрел туда, где укрывались все друзья. Затем внимательно он посмотрел на нечто и показал в другую сторону, - «Он прячется вон там».
«Спасибо, друг, - вот серебра мешочек. Найдем преступника, получишь от меня еще. Надеюсь ты мне не соврал, дружочек. (Кто же так врет!) Так, все за мной. Мечи на изготовку! Идем туда, куда нам показал Нужда». Когда солдаты скрылись за высоким домом, Нечто сказал: «Достать всем луки, а мечи убрать! Так, ты, дружок, давай-ка, проследи-ка за Нуждою, - сейчас к «папаше» побежит наш дурачок.. Честь вам выпала сегодня послужить Отчизне! Орлы! Да будет схвачен Лжепророк!»
Ну, а нужда, естественно, вслед посмотрел солдатам, затем собрался и бегом к друзьям. Он сильно нервничал, хвоста он не приметил, который следовал украдкой по пятам. А за хвостом затем пошли и все солдаты, потом солдаты окружили нужный дом. Нечто сказал: «Намазать стрелы ядом! В пророка не стрелять, он нужен мне живьем»
«А в остальных? – спросил солдат ретивый. «Стреляйте если только побегут. А если нет, возьмите их живыми, - я с ними тоже после разберусь. И вот еще, на ближний бой не нарываться! Там братья близнецы, вы против них щенки». Как нам пророка отличить?» - «А нам нужда поможет. Пророка он обнимет, - ой, как наложил в штаны!»
Нужда с разбега обнял Творческую Силу, сказал ему: «Тебя я видеть рад!» И тут же Нечто выступил из-за пригорка: «Вот молодец! Благодарю за службу, брат! Да, кстати, получи свои оставшиеся гроши». – «Предатель, удавлю!» - мгновенно взбеленился Труд. «Стоять на месте! Вы окружены. Сдавайтесь! А ты, Нужда, свободен. Ты теперь наш друг».
«Но я не предавал!» - «Ты продал нас, скотина!» - не разобравшись, Труд исторг проклятий град: «Да будешь ты вовеки презираем, пусть гонят прочь тебя все люди, стар и млад! Ты будешь вечно на виду и вечно осуждаем. И даже Золотой Телец из твоих просьб исполнит лишь одну! Ты предал Творческую Силу – нет тебе прощенья! Отныне ты мне враг. Приблизишься, убью!»
«Ну, вот и славно», - подытожил Нечто, - «Схватить разбойников! Эй, выполнять приказ!» А Творческая Сила вдруг сказал: «Ты, Труд, погорячился. За это трижды до рассвета отречешься от меня».
Пока друзей-апостолов вязали, все стрелы в основном смотрели на двоих – на Смельчака с Занудою, - солдаты их боялись, - апостол Камень притворился, что притих… Затем его державших лбами он столкнул нещадно, и, вырвавшись на волю побежал. «Уйдет же олухи!» - воскликнул Нечто, - «Застрелить мерзавца!» И в воздух взвилась не одна стрела.
Их все отбил… Нужда, как научил Зануда, - только порезался, и яд ворвался в кровь. И Нечто усмехнулся: «Поделом, предатель! Оставшиеся дни ты в муках проведешь… Так, ты и ты. Труда поймать, затем ко мне доставить. Сопротивление окажет, - сразу же убить. Меня Вы поняли?» - он злостно ухмыльнулся. «А остальных немедленно в темницу заточить.
Судить их будет общий суд народный, за их нелепые и грязные дела. И да свершится правосудие! (И пусть хоть мир погибнет!)» Солдаты прокричали троекратное «Ура!» и повели апостолов и Творческую Силу туда, где уже Логика их ждал. Когда все было сделано, приспешник доложился: «Приказ твой выполнен, мой уважаемый Судья!»…
Глава третья: Суд.
Суд состоялся поутру без промедлений, вокруг судилища собрался весь народ. И нечто руки потирал, - «Людей-то сколько собралось! Тем легче направлять весь этот глупый сброд».
Ввели преступников, - толпа возликовала, и каждый норовил тухлятиной швырнуть. Среди толпы – загримированный, чтоб не узнали, - стоял апостол беглый «Лжепророка», Труд. Все получилось как и предрекал учитель, - Труд трижды отказался от него. Труд в шоке был, беда пришла внезапно, а он не мог поделать ничего.
Народ на площади собрался разнородный, и всех объединяло только лишь одно, - хотели казнь увидеть «лживого пророка, который разрушает всякое добро». Отцы детей повыше поднимали, - «Смотри, сынок, вот это Лжепророк», - а женщины стояли в нетерпенье, - «когда же, наконец, накажут это зло?!»
Такие милые и симпатичные мордашки, во рту еда и интерес в глазах. И Нечто показал року «Посмотри на этих! Таких людишек разве стоило спасать?» - «Ох, Нечто, как бы мне хотелось от всей души тебя куда-нибудь послать!» - «Вот только некуда, - не правда ли, дружочек?.. Чего замолк? Уже не знаешь, что сказать?... Молчи, Молчи, - тот, кто молчит, спасется, - а тот, кто нет, - свободы не видать…» Тут появился Логика, приспешник громко крикнул, - «Так, Суд идет! Всем подсудимым, встать!»
«Да мы и там стоим», - сказал Реалистичность. «А это для порядку, чтобы дрожь в ногах». «Помощник, подойди», - кивнул Судья, - «И встань здесь. И, если что, мне будешь помогать».
«Итак», - сказал Судья, - «Сегодня мы собрались, чтоб обсудить, казнить или, возможно, оправдать сих подсудимых, коих числом десять. И я хотел бы сразу указать, что главным подсудимым будет Творческая Сила. На все вопросы будет он лишь отвечать. Из-за его ответов будет многое зависеть, казнить их всех иль все же оправдать.
В руках держу я иски от царя Развитья, от Церкви нашей, сердцу дорогой, и также от других, как выражаются, инстанций. Все в один голос говорят: Нарушен наш покой. Поскольку обвинений сразу поступило много, и все они чудовищно… умны, то из-за их заумности будем решать всем миром, как нам в дальнейшем с ними поступить».
(«Ну, ты и демагог, судья мой драгоценный, - кругом придурки, а он чуть ли не стихи», - так думал Нечто, взгляд уставил в небо, - «Давай, оратор, еще громче поори!»)
И Логика сказал, усиливая голос: «Друзья мои! Послушайте Судью! Вы все прекрасно знаете, сужу я очень честно, и лишь маньяков откровенных я казню. Все ваши иски у меня, - я отдаю их Нечто, - хочу услышать я живую речь. И обвинением, не сделанным прилюдно, мне далее придется пренебречь».
Толпа на площади несмело зашумела: «Бунтарь! Мошенник! Извращенец! Лжепророк! Ворюга! Матершинник! Гадкий богохульник! Он называет себя божеский сынок!»
«Так, господа, мы здесь не на базаре!» - прикрикнул Логика, - «Прошу по одному. Прежде всего хотел бы я послушать, что скажет нам царь-батюшка, прошу».
Развитие сказал: «Скажи мне, подсудимый. Ты говорил, что ты – Духовный Царь?» - «Я говорил,» - сказал пророк, - «что души зажигаю. А то, что «Царь Духовный», - это ты сказал». – «Хотел ты бунт поднять и после сесть на троне?» - «Да нет, Развитие, мне это ни к чему. Но победить невежество я правда собирался. Все знанье – Богу, как вся власть – Царю».
«Вопросов, Логика, я больше не имею. Он не виновен в бунте, - это показалось мне. В том, что касается всех прочих преступлений, об этом Логика, лучше судить тебе».
(«Все козыри, пророк, мне хорошо известны», - подумал Нечто, - «Фанатизм, скажи».)
«Он отнял у меня прекрасную невесту! Она меня не любит!» - крикнул Фанатизм. (Ну, я сейчас заплачу, - что за мелодрама! Немного личного», - приспешник хохотнул.) И весь народ на площади немного оживился. Послышался протяжный недовольный гул.
Один из знатных книжников сказал: «Он призывает людей между собою разделить. Он разрушает всенародное единство, а это разве можно допустить?»
«Что скажешь, подсудимый, нам на это? Ты говорил, что всех желаешь разделить?» - спросил Судья у обвиненного пророка, - «И, если да, зачем так было говорить?» - «Да, это так», - ответил Творческая Сила, - «и я действительно про это говорил. А ты б хотел, чтоб всех оценивали равно, - не важно, человек тот гений иль дебил?»
«Так, хорошо. А что ты скажешь Фанатизму? Зачем невесту у него отнял?» - «Послушай, Логика. Она – моя сестрица, а Фанатизм к ней только приставал. Она ведь замуж за него не собиралась, - от безысходности лишь говорила с ним. Когда болезнь прошла, и безысходность испарилась, она благоволит достойным… но совсем другим».
(О, дщерь моя, - любовница Завета! Как же прекрасен облик твой! Как жаль, что ты отца совсем не помнишь. Я помню мать твою, - ты же ребенок мой!» И массовик-затейник по прозванью Нечто послал внушение для дочери родной.) «На чистоте, мерзавец, экономит!» - сказала Догма, - «Он же свин простой!»
«Его деяния нам хорошо известны», - вскричала Тупость шепелявым ртом, - «Он в детстве был противным хулиганом. И хулиганом он остался и потом!»
«Такие обвинения, мои друзья, нелепы. За то, что рук не мыл, - за это не казнят. И не казнят за маленькие хулиганства в детстве», - сказал Судья, - «Мне нужен веский факт».
(Ну, факты мы немного подтасуем. Тут главное, чтобы народ весь не заснул», - подумал Нечто с развеселым взглядом, - «И потихоньку раскачаем всю толпу».)
Один из книжников сказал: «Он звал себя «Сын Божий!» Это прямое оскорбление святых. За это можно поплатиться головою. Кто посягнул на святость, должен быть убит».
Судья сказал: «Ты, Творческая Сила, преподносил себя как Божьего сынка?» - «Я говорил – несу слова от Бога. Сын человека я, и так всегда считал». – «А, может быть, в каком-то разговоре неосторожно ты употребил слова?» - «Возможно, Логика. Так все под Богом ходим. Все люди его дети, уважаемый Судья».
(Ну, это было просто, - согласись, пророче. Ты ж говорил с Создателем, - еще б ты проиграл. Но кое с кем ты не посмеешь спорить. С тем, кто действительно всю жизнь Творцу отдал.)
«Прошу я книжников высказываться дальше, в чем главный подсудимый был еще не прав?.. Если я больше не услышу обвинений, всех подсудимых мне придется оправдать».
Все расступились: появился Папа – глава всех книжников и всех святых церквей. Все поклонились и захлопали в ладоши, - ведь Папа многих в жизни выручил людей. Он был из тех учеников Завета, который много понял, но не осознал, - поэтому приспешник с ним легко справлялся, - на званья Нечто попросту плевал.
(«И вот сейчас, пророк, язык ты свой проглотишь. На получи! Против тебя – твой брат. Ты ж восхищался им, просил его признанья. Хотя против тебя он был ужасно слаб… Но ты-то этого никак не разумеешь! Пытаешься подстроиться и также говорить. Вот он, пожалуйста, еще один предатель. И он тебя готов убить».)
Папа сказал: «Апостолы невинны. Им Церковь может предоставить кров. Они покаются, - их перевоспитают. В конце концов, ведь главное – любовь! И в то же время главный подсудимый от Церкви должен быть немедля отлучен. И пусть его осудят по мирским канонам, - он церковью святой теперь не защищен».
(Ну, ты и хрюк, Папелиус Оттудас! Я ж помню, - это ты нам настрочил донос. Что значит зависть…», - Нечто усмехнулся, - «Просто совсем словесный разобрал понос!»)
«И все ж хочу добавить, Лжепророк виновен в том, что он невинного Завета погубил. Против его учения вся Церковь выступает, - он притворялся только, что от Бога говорил. И в заключение скажу, что сведенья имеем, что малолетних совращает он. Так не допустим, чтобы Творческая Сила чинил насилие, распутство и разор!»
(Ну, ты даешь, Лисилио Алисо! Ты ж Силе Творческой тем вынес приговор. Ну, просто главное – любовь, мой сладкий поросенок! И интересно, сколько заплатили за «раздор»)
Толпа, заснувшая внезапно застонала. «Прошу спокойствия», - всем Логика сказал, - «Что ты ответишь, Творческая Сила?» Но Творческая Сила промолчал.
(«А мог бы, между прочим, и ответить. Решил, наверное, спасти своих дружков? Так не спасет их это», - Нечто усмехнулся, - «Убьют тебя, - я им испорчу кровь»)
«Что ж, хорошо», - сказал Судья, - «Молчанье – знак согласья… Теперь хочу послушать светских я мужей». Вперед продвинулся главенствующий мытарь, - блистательнейший Жадность, главный казначей.
(«О, мой дружочек, Творческая Сила! Ты говорил всем, что души зажигал? Но ты в теории огня совсем не понимаешь, - сейчас увидишь, как взрывается пожар. «Обратной тягой» это люди называют, - когда в закрытом помещении пожар почти погас, и дверь в то помещение внезапно открывают, огонь взрывается, как пламенный фугас, и дверь в то помещение внезапно открывают, огонь взрывается, как пламенный фугас. Взрывной волной ты будешь сломлен и раздавлен, - ты будешь проклят и немедленно убит. Огонь безумен, - он не зол, но беспощаден, - и все, что связано с тобой, он в пепел превратит… Ты разве позабыл – народ сюда собрался, чтобы увидеть, как ты будешь осужден. Я ждал, пока тебя предаст братишка, - теперь никем не будешь ты спасен!»)
Мытарь сказал: «Доходы он скрывает. Когда он раздавал на площади хлеба, он до отвала накормил тьму тьмущую народа, - и значит, раз в сто больше он зажал! Он задолжал казне… почти семьсот талантов, и штраф в семь тысяч он обязан заплатить». Труд закричал: «Да за такие деньги можно без торга всю страну купить!» Но мытарь продолжал: «Он раздавал подачки. А если б заплатил налог, то б каждый был богат». Народ взревел: «Он нас ограбил, гад!»
И каждый от испуга за карман схватился, - но в кошельках была лишь пустота. Здесь, правда, казначей и постарался, - он тоже мог немного чудеса. Но сам он продолжал болтать о цифрах, и каждый себя нищим ощутил, - все чудеса пошли во вред пророку. Пожар в сердцах вздохнул, набрался сил…
И каждый человек как ядом отравился: «Вот почему! За это – убивать!» Народ кричал, безумствовал, бесился, - Судья не мог толпу перекричать. И долго все блюстители порядка пытались как-то успокоить весь народ. Все люди как-то разом почернели и воспылали, как болотный торф.
(И Нечто усмехнулся: «Как тебя все любят! Им все равно – преступник или кто. Там, где затронуты любимейшие деньги, ты превращаешься в обычное… ничто. Ты думал, что умрешь за справедливость? Наивен ты, пусть люди все узрят: пока учение бессильно против блеска денег, пусть знают все – лишь деньги говорят!»)
Судья кричал: «Что скажешь, подсудимый?» - «Да я не знаю, что и говорить. Да, я богат, - нет никого богаче. Я мог народ и больше одарить».
И новая волна безумья поднялась: «Не отрицает, гад! Он издевается, злодей! Он раздает лишь жалкие подачки! Из-за него! Он разорил людей!..» И Логика не мог уж тишины добиться, - когда он все таки услышал голос свой, то обратился он к блюстителям порядка… но те лишь масло вылили в огонь.
Судья воззвал: «Хранители порядка! Есть кто-нибудь из вас, кто может обвинить?» - «Да, Ваша Светлость», - выступил Законник, - «Он заходил к разбойникам, чтоб якобы учить. И после этого та банда озверела. Я понимаю, чему их он там учил. Он учил насиловать и грабить. Чужой рукой он многих загубил».
Судья спросил: «Ты заходил к бандитам?.. Так, подсудимый, просьба отвечать». – «Да, заходил, - они меня прогнали». – «И как нам это надо понимать?» - «Они меня в злодействах обвинили. Конкретнее сказать я не могу». – «Чему учил ты их?» - «Высокому искусству». (Судья не выдержал: «Ты что, совсем лопух?»)
Толпа взревела: «Обучал искусству! В разбойничьем кровавом ремесле! Казнить его! Долой! Ворюга и насильник! Распять его за это на кресте!...»
И Царь Развитие, взиравший на все это, продиктовал писцу указ без запятых: «Я, царь страны, сей грамотой постановляю: пророка данного помиловать нельзя казнить». Когда Судья прочел, он ошалело глянул: «Ну, царь! Ну, батюшка! Ну, ты и молодец! И если что-то нехорошее случится, то виноват окажется неграмотный писец».
(«Эй, Нечто, подойди. Что же теперь нам делать?» - «А что не так? По расписанию идем». – «Народ кричит: «Казнить без проволочек!» - «А мы, Судья, давай, его распнем. Никто не обвинит тебя в мягкосердечье, - такая казнь ведь существует для рабов. Распятые живут три дня. Мы ночью его снимем, - и на круги своя опять все перейдет»)
Судья вскричал: «Так, суд провозглашает – согласно указанию великого царя! Злодея, именуемого Творческою Силой, незамедлительно казнить, а именно - распять. Поскольку Церковь предъявила право, решив сообщников злодея защитить, три дня их содержать под неусыпной стражей и после на поруки Церкви отпустить. Ответственность за приговор несут: Царь всей страны – Развитье; защитник/обвинитель – Логика, Судья; глава Церквей – достопочтенный Папа; и весь народ, который здесь стоял…
Теперь, друзья, прошу меня услышать: Сегодня праздник и погода хороша! Может, отпустим парня? Он же невиновен!» - «Казнить его!!!» - не слушала толпа.
А Жадность крикнул громко: «Логика Великий! Если желаешь ты кого-то отпустить, то отпусти нам Воровство, он даст нам много денег, а Лжепророка гадкого надо скорей казнить!»
«Но в этом случае друзья, я умываю руки!», - сказал Судья, - «Ответственность на вас. И, если вы казните настоящего пророка, то, боже мой, - храни Господь всех нас!»
Но Логику никто не видел и не слышал, - и каждый видел счастье впереди. Свет померещился толпе в конце тоннеля, - лишь этого ‘злодея’ надобно убить. «Я пострадал из-за него! Я беден! Я несчастен! Коварный лжец! Хапуга! Лжепророк! Получишь по заслугам, гад! Ты нам за все ответишь! Убьем злодея! Воздадим урок!!!»
Песня Лукавого
Ну, что стоишь, закрыв лицо руками? Отчаянье накрыло с головой? Не надо было мне мешать, дружочек. Запомни – этот мир лишь только мой.
Открою тайну – миром правят деньги, любовь-ошибка ходит в дураках. За деньги покупают просвещенье, а мастерство валяется в ногах. О, золото в руках и врассыпную, - великое владычество мое! За деньги покупаются все вещи, - любовь совсем не стоит ничего.
О, Вера, моя внучка дорогая! Готов уже подарок для тебя. Как только я покончу с твоим братцем, узнаешь – у тебя своя цена. И самое большое преступленье – без денег быть, мой мальчик дорогой. И даже те, кто обещал свободу, без денег поддадут тебе ногой.
Ты думаешь, что здесь вмешался Дьявол? Но Дьявол – это низший мой слуга. Ты, походя, его скрутил в пустыне, - он перестал преследовать тебя. Но Жадность – это тоже мой служака и постоянный верный спутник мой. Кто я такой? Я также Божий сын, но очень злой. Пусть думают, что я имею форму какого-то нелепого «тельца»! Но я – Дракон под маской человека, я – дух, а не дешевая деньга!
Я – лиходей, лукавый, беспощадный, но ангел Плоть я тоже победил, - Всевышний мне не отказал в бессмертье и власть над этим миром подарил. Посмотрим, братик, что ты будешь делать! Твой главный друг – он и предатель твой. Ты Царь Духовный, но пока без царства, а я с тобой сражаться буду злом.
Ты создаешь игру, а я играю, - и ты в игре лишь пешка для меня! Что сможет с игроком поделать пешка? Попробуй-ка ты победи меня. Ты думаешь – молитвы с жертвой Богу? Но в этом мире все лишь для меня: ты жертвуешь – я жертвы принимаю, ты молишься – я слушаю тебя.
Тебе покажут запросто и чудо, – ты только кучку денег покажи. Ты думаешь, что я скупаю души? Но души все итак уже мои. Ты думаешь, что «манна» - это разум? Для многих – это «деньги», дорогой. Как хочется им всем «небесной манны», - за это убивают, мальчик мой.
Смотри же, брат, как размышляют люди, довлеющие часто над Землей, - они себя считают игроками, а ты для них – лишь мусор под ногой:
«…Ты беден - я богат. Что мы имеем? Ты прав, я виноват, - и что с того? За деньги покупают справедливость, тебя казнят, а я - почти святой. Ты беден – я богат. Что мы имеем? Ты – Правды Сын, но золотишко – вот. За деньги покупается священник, безгрешен я, ты – подлый Лжепророк.
Ты беден - я богат. Что мы имеем? Ты – мудрый шут, я занимаю трон. За деньги покупается историк, в историю войдет один король. Ты беден - я богат. Что мы имеем? Ты – мастер, я – бездарность, - ну, и что? За деньги покупается работник, ты – раб, а я- всегда хозяин твой.
Ты беден – я богат. Что мы имеем? Художник – ты, зато прозаик я. За деньги покупается искусство, - картины все равно ведь у меня.
Любовь и гнев – духовные стихии, они сражаются, - О, как смешно! Ведь в мире правит беспристрастный бизнес, - добро и зло лишь деньги для него. Лишь в сказке побеждает Буратино, а в жизни побеждает Карабас. И получает девочку Мальвину в постель свою за маленький аванс.
Ты производишь вещи – я имею; работаешь как Педро – я живу; труду ты ноги моешь – я свободен; ты объявляешь ценность – я цену. Ты добываешь знания алмазы, - но все равно потом они мои. Из золота я строю унитазы, - а ты считаешь жалкие гроши. Ты призываешь разум – я внушаю; психолог ты – но психиатр я; поешь ты дух – я вещи предлагаю; ты дал лекарство – я наркотик дал…»
Вот, дружок, и рассуждают люди, - все тайные правители Земли, - им по фигу духовность и культура, - лишь золото и деньги им нужны. Но ты уже совсем другой правитель, ты прав был в том, что ты – Духовный Царь. Но богатеям перешел дорогу, - спасал ты всех, но их ты унижал. Они без денег ничего не стоят, - без денег они просто дураки. Тебя они ко власти не допустят, - любовь и деньги – разные цветы.
Пусть Дьявола ты победил в пустыне, - не глядя, ты сразил его щелчком, - ты мною только был тогда замечен, но против Денег ты – дурак пустой. Меня сгубить, дружок, совсем не просто, ведь деньги – главный козырь мой. Попытки были строить мир без денег, но ничего не вышло, дорогой.
Я беспринципен – ты принципиален, и если ты не сдашься, я убью. Я всех людей скупаю с потрохами, злодеев павших сразу оживлю. Но я, дружок, ошибок не прощаю, - кто против цен, тот значит против зла, - того я очень быстро подавляю, и шансов просто нету у тебя.
Цена есть, брат мой, даже у бессмертья, - все в этом мире лишь вопрос цены. Я назначаю цену – откажись от Бога, папаша же тебя не воскресит!
Глава четвертая: Распятие.
Судья сказал пророку: «Творческая Сила! Не унывай и выше голову, сынок! На смерть тебя безвинно осудили, - но я же вижу, что ты истинный пророк. И за тебя и Логика, и царь страны Развитье, – в том можешь положиться на меня, - народ безумствует, и мы толпе поддались, но есть задумка, как спасти тебя».
«Ох, Логика! Спасибо и на этом. Но чудеса теперь нельзя мне совершать. За чудеса меня сейчас и осудили, а Бог…я знаю, он не собирается спасать».
«Ну, Логика ведь тоже что-то может, и я совсем, сынок, не лаптем щи хлебал. Тебе лишь надо малость продержаться, - и не в таких я случаях людей с креста снимал. Я потихонечку слушок пустил в народе, - как только Лжепророк на крест взойдет, то сразу дождь пойдет из драгоценных денег, и сразу же озолотится весь народ.
Пусть Жадность тебя осудил за деньги, - Судья же его логикой побьет, - пускай он на невежестве играет, - сыграем на разумности, сынок. Наш казначей не глуп, но сам себя и губит, - единственный, кто может дождь устроить, - это он. Но он при этом должен разориться, - а в том, что связано с деньгами, он умен…и, разумеется, такого не допустит. Когда богаты все – он, понимаешь ли, никто, - он кроме денег ничего же не умеет, а, значит, превращается в обычное ничто».
«А если дождь с небес?» - «Ты извини, конечно, я - атеист, и я не верю в чудеса. Не знаю, что за фокусы ты делал при народе, но денег явно не дадут нам небеса». – «Но почему ты за меня?» - «Да наплевать на чудо, - на Бога тоже, если честно, наплевать! Меня, мой друг, интересуют люди, - ты ж их от глупости пришел сюда спасать?»
«Да, это так…но я же видел Бога!» - «Ну, сын мой…ладно, извини меня, но я-то сам его, вообще-то, никогда не видел, и я боюсь, что не увижу никогда.…Не огорчайся так, лучше меня послушай! Нам это на руку, и у меня есть план. Подумаешь, фигня какая, что Создатель не поможет! Ты ж проповедовал любовь, - тебя спасут друзья.
И пусть все люди ждут небесной манны, - ведь не пойдет она, остынет весь народ, - и по-другому люди на тебя посмотрят, - поймут, что истинный, - не лживый ты пророк. Поэтому, давай-ка, ты, сыночек, не сдавайся, и, если сможешь, речь с креста толкни. Пускай все видят – наши не сдаются! Мое же дело – манну отменить.
И вот, когда толпа притухнет и остынет, - и осознают люди, что ты делал им добро, - то мы запустим слух, что ты пришел от Бога, - скажем за то, чтоб пострадать за весь народ. Здесь большинство людей из небогатого сословья, для небогатых деньги – это ремесло. А ты в своей любви их обучал работать. Ты ж это делал?» - «Делал, ну и что?»
«И дня не провисишь, – уж можешь мне поверить. Судью «маэстро» называют не за так, - людей я из таких спасаю переделок, что случай твой, дружище, маленький пустяк.
А над крестом твоим напишем для галерки: ‘Распят Сын Божий за свою любовь, - Духовный Царь, несущий людям счастье, которого за деньги продал наш народ.’ Но ты меня не подведи и что-нибудь скажи им, - кстати, не важно что, но гордо говори, - а ляпнешь ерунду и стражники услышат, - я их заткну, они же все мои».
«Скажи мне, Логика», - промолвил Творческая Сила, - «Ты так стараешься, но в чем твой интерес?» - «А ты потом окажешь мне ничтожную услугу.… Да нет, не в рай. Плевать, кто твой отец! Мне от тебя нужны твои рецепты. Но это позже, дорогой. Вот так вот, а сейчас…бери свой крест и топай к месту казни. Коль сила духа есть, то случай не предаст…»
… Пока сын Божий крест влачил свой к месту казни, над ним смеялась, издевалась вся толпа, - «Духовный Царь! Ты жалкий раб, мошенник! За это ты достоин только лишь креста!»
И вот установили крест и Творческую Силу прибили за руки и за ноги к кресту. Но Дьявола сын Божий одолел в пустыне, и ангел Плоть подвластен был ему… И боли Творческая Сила не почуял, - он воспарил над телом, отключив всю боль, - ‘Не вздумай восставать, мой покоренный ангел, я победил тебя в пустыне, я – контроль!’
Когда пророка Сына Божьего распяли, то разразилась воплями и ликованием толпа… Потом все люди в ожидании застыли. Настала тишина: «Что скажут небеса?..» Небесной манны люди напряженно ожидали, а им в ответ молчали Небеса. И будто бы над каждым они просто издевались: «Халявы захотелось? Вот т-те кукиш! Н-на!..»
… И в тишине ошеломленного недоуменья раздался голос Силы Творческой с креста: «Я, Божий сын, распятый всем народом, глаголю вам: Уверуйте в Отца!»
Песня Творческой Силы
«Основал Создатель Царство Небесное, чтобы радость стала великою, чтобы чистыми стали помыслы, чтобы чувства стали счастливыми. Чтоб любовь родилась прекрасною, чтоб закон не гнушался правдою, красота чтоб жила вместе с истиной, чтоб вели вперед смелость с причинностью. Но вы, жители, в стадном желании обрекли на позор Силу Творчества! И вы сделали это от жадности, если я Лжепророк, где же денежки?
Любовь станет без творчества вялою, а веселость станет издевкою, мысль станет без творчества ступором, мудрость станет без творчества глупостью. Дух бойца станет просто метанием, а мечта станет мыслью навязчивой, красота станет трупом безжизненным, а свобода станет несчастием…»
Так проповедовал наш Творческая Сила, и Нечто обнаружил – оживляется народ. И он тогда сказал наемнику: «Служивый! Смочи вот этой губкой ему рот». На губке же был яд смертельной силы, - как только он попал пророку на уста, сын Божий крикнул громко, -«Или, или! Или меня оставишь…», - и прервал слова…
(И Нечто улыбнулся: «Что за завершенье! Пожалуй, люди все сейчас услышали его. Потом все скажут: ‘Он позвал пророка’ или ‘Зачем меня оставил ты, мой Бог?’ Забыл сказать тебе, безвременно почивший, что сила моя в глупости людской заключена. Как жаль, что продолжения, увы, ты не увидишь, - сейчас поднимется ее великая волна».)
…Народ безмолвствовал, а Тупость закричала: «Пророк был Агнец Божий, посланный с небес, чтобы своим страданием и превеликой жертвой взять на себя грехи всех обезумевших овец».
Толпа вздохнула, недовольно заворчала: «Мы же не овцы, не бараны, - люди мы…» Но Тупость в раж вошла и громко продолжала: «А если все не так, то как, скажите вы?!» Но люди лишь плечами пожимали: «Пути Господни слишком не понятны нам…» А Фанатизм, сверкнув безумными очами, сказал: «Он – жертва, ведь он всем прощал… И потому Он мог прощать грехи всем людям, что Он был послан на закланье, как овца! Так преклоните люди перед ним колени, и Бог простит. Уверуйте в Отца!..»
И всех людей сомненье охватило, – в то, что ‘пророк’, поверили, - но кто же виноват? И на Судью сначала подозрительно смотрели, да на царя и книжников – и каждый был не рад. Растерянность повисла над народом, - царя не казнишь, ведь у него войска, - а Логику и книжником премного уважали, - и Жадность тоже не казнишь, ведь за него казна.
А Тупость с Фанатизмом дело предлагали: «Давайте свалим казнь пророка на его Отца! В конце концов, попробуй, разберись-ка – а, может, правда Сын Всевышнего был добрая овца? Вот так и порешили, но сомнение осталось, и за глаза ругали все Судью, царя Развитие, и Папу Церкви духа, - негласно объявивши им войну…»
(Приспешник Логики стоял и улыбался: ‘Пусть недовольны все, но это – «хобана!» - и виноват у нас царь-батюшка Развитье, да Логика - противнейший Судья. И, разумеется, все книжники святые, - это от них первоначально поступил донос. А весь народ? Ну, каждый постарался, - словесный всех ведь разобрал на площади понос! А Нечто что? Он просто выполнял приказы. Он чист как денежка, - кто обвинит его? Ах, извините! Все само собой случилось…и получилось полное дерьмо.
Ха-ха’ – приспешник знал, что будет дальше, - ‘А дальше будет то, что каждый обвинит себя, - затем других, чтоб как-то оправдаться, - и наш пророк поссорит всех, свинья. Как все, однако, славно получилось! Никто и никогда не вспомнит обо мне, - мне это на руку, пусть обо мне не помнят, - я все равно и так хозяин на Земле.
Как мало грамотных людей в столице государства, - их всех по пальцам можно перечесть! Фундаментально, здорово, отлично и прекрасно! Я окажу пророку маленькую честь. И через век я напишу преданье, - не сам, конечно, подскажу другим, - «Пришел Баран, чтобы затем распяться, чтоб этой глупостью помочь всем остальным… также в баранов быстро превратиться». Как я люблю баранину, - хорошее мясцо! И в этом деле главное, как замочить барана. И чтоб к баранине старинное винцо.
“Баран на вертеле” – забавный символ веры! Как это просто и со вкусом, - прямо ай да я! В предание добавим суеверий, - жуй сопли, мальчик, и не верь в себя! И полагайся на Создателя, - как это раздражает святого нашего всевышнего… козла! Как вы сказали? Что? Отца, вы говорите? Ах, извините, Он – Баран, ведь Сын Его – Овца. Да-да, конечно. Козлик – это Дьявол. Так слушайте же люди всей Земли: Те, кто поверил в Мессию, - добрые бараны, а те, кто нет, - зловредные козлы!
Я поимею всех неверующих козлят, - и подстригу до гладкой кожи всех овец. Осталось дело только лишь за малым: в течение трех дней следить, чтоб этот не воскрес…’)
О том гласит великое преданье, записанное ровно через век, - но то, что все писание отредактировал Лукавый, не понимает простодушный человек.
Глава пятая: Воскресение.
… Кто там о чем, а Логика - о главном: «Какой хороший повар все таки погиб!» И он узнал по дополнительным каналам, что Труд пророка может оживить.
Судья сказал: «Мой драгоценный Нечто! Труда найти и привести ко мне». Приспешник передал приказ с ничтожным искажением: «Труда в храм Денег привести ко мне».
Затем пришел посланец из народа и попросил Судью пророка снять с креста. И тот сказал: «Да, разумеется, себе возьмите тело… и чтоб ни волосочек не упал!» Посланник странно посмотрел на Логику, кивнул ему: «Согласен». «Я прослежу?» - приспешник попросил. «Да, проследи и разузнай, куда потом доставят. Ну все, ступай. (Так, дело на мази!)»
Приспешник ласково сказал: «Посланник, есть идея! Я знаю, куда тело поместить. Есть склеп добротный, гроб с чугунный крышкой, - в него пророка надо положить. Тогда его покой никто не потревожит, - ведь крышку не поднимут даже десять человек! Сам гроб из камня толщиною в локоть. (И тогда Творческая Сила будет мертв навек.) У склепа мы поставим караул почетный, чтобы туда для осквернения никто войти не смог. (И, разумеется, чтобы никто не вышел, и чтоб никто пророку так и не помог.)»
«Да, это здорово! Да, караул почетный!» - посланник из народа был ужасным тюфяком. (‘Ну и придурок, - идиотик просто! Типичный дуб,’ – подумал Нечто в унисон.)
«Возьми мою атласную накидку, - в нее пророка тело заверни. На ней знак высшей власти нарисован. (На ней знак денег, - главный символ Тьмы!) Она поможет нашему пророку. (Отнимет у него остатки всяких сил.)» - «Да, это точно!» (Нечто улыбнулся, - ‘Ох, ну и пентюх ты, мой маленький дебил!’)
Затем приспешник Логики с посланцем из народа собрали двадцать самых крепких мужиков, - совместно сняли тело со креста, в накидку завернули и водворили после Творческую Силу в гроб. Когда все было сделано, Нечто сказал: «Мужайтесь! Грехи все наши своей жертвой искупил пророк. Почтим его деяния, сложив в молчанье руки! (Ты уничтожен, мой ‘божественный сынок’.)»
… Прошло два дня. Труда не находили, все это время Логика не спал. «Куда же этот Труд запропастился? Помощник мой весь город прочесал…»
В дверь постучали. «Заходите! Кто там?.. А, это ты , предатель. Ну, чего тебе?» - «Я способ изобрел, как воскресить пророка». – «Хочешь сгубить его, коварный? Это не ко мне». – «Во-первых, Логика, он уже мертв – мертвее не бывает, а во-вторых, у склепа стражник охраняет вход. Я не хочу убийств, а так он не пускает». – «Я б тоже не пустил, продажный ты урод!»
«Поэтому, Судья, твоя нужна мне помощь». - «А ты не врешь? Если обманешь, я тебя найду и буду медленно потом в застенках мучить». – «Не беспокойся, уважаемый, тебе я не совру. Надо идти, Судья, пока еще не поздно, - срок оживления уже почти истек. Мне б только в склеп войти, - меня с тобою пустят». – «Ну… хорошо, пойдем, любезный стукачок…»
Они пришли ко склепу, Логика сказал: «Охранник! Не спи, замерзнешь. Пропусти меня. Это со мной… и сторожи нормально! И кроме нас туда, чтоб ни одна душа!»
Затем Душа и Логика гробницу отыскали, в которого труп пророка славного лежал. ‘Да, это вещь – умели ж раньше делать!’ – подумал Логика, а вслух Нужде сказал: «Что будем делать – как поднимем крышку? Сдается мне, ты что-то не учел. Ее же двадцать человек с трудом приподнимали! Может, пойдем, давай, подмогу позовем?»
Апостол же Нужда – по прозвищу Необходимость – простою мыслью, не касаясь, крышку приподнял. Затем из гроба он извлек пророка дорогого. Снял плащаницу, выбросил. И Логика сказал: «Ну, ты и монстр! Мама дорогая!» - «Так было надо - в этом суть моя. А мой учитель – он такое, ну, такое может, - я с ним, наверно, не сравняюсь никогда».
«Да, проповедник из тебя, как из меня – цепь звеньев.… Глядишь, и я поверю в Бога. Ничего себе! Куда теперь?» - «Теперь идем в храм Денег. Там в Царство Божие есть потайная дверь». – «Нет, подожди, Нужда. А почему Учитель так просто осужден был и нам дал себя убить?» - «Все дело, в общем-то, в проклятии Завета. Он через это по проклятию обязан был пройти…»
На выходе Судья сказал охраннику гробницы: «Скажи мне, что ты видел, дорогой?» - «Я, не смыкая глаз, всю ночь стоял и ничего не видел». – «Получишь повышение… после плетей. Ты понял, мальчик мой?» - «Так точно, Вашество! Плетей и повышение!» - «Ну, все, не спи. Ты нас не видел здесь. И, если спросят, куда делось тело, скажи: был с Неба голос, и пророк воскрес». – «Воистину воскрес!» - «Ну, вот и я о том же.… И чтоб как следует гробницу сторожил! Чтобы тебя здесь спящим больше я не видел!» - «Так точно, Вашество! О сне уже забыл…»
Нужда и Логика пришли в большой храм Денег, и тело Силы Творческой доставили туда. Нужда сказал: «Ты извини, маэстро, но дальше я все должен сделать сам» - «Да-да, конечно. Ухожу. Ты передай пророку, чтобы ко мне в усадьбу после он зашел». – «Я не успею, Логика. Он будет на поминках. А почему, маэстро, ты поймешь потом».
Когда Судья ушел, Нужда воззвал: «Владыка! Хочу я получить бессмертия нектар. За это откажусь от Бога вплоть до самой смерти. Продай же мне, пожалуйста, этот волшебный дар!» (И нечто усмехнулся из-за статуй: «Вот молодец, предатель мой, - давно бы так. На, получай свою «волшебную» подачку. Я знаю, что ты сделаешь с ней, маленький чудак!»)
Из пустоты возник сосуд с живительной водою, что люди знающие «амритой» зовут… И вдруг Нужда набрался смелости ей напоить пророка… но ангел Плоть был тут как тут.
«Возьми себе, дурак, - бессмертие получишь! С тобою вместе будем мы людей дурить. Запомни же, Нужда, когда мы будем вместе, никто и никогда нас не сумеет победить.»
«Кто за язык тебя тянул? Ведь ты проговорился! Впрочем, вся сила «разных там» в лукавом языке… Эй, Труд! Настало время оживить пророка! Да выходи же, Труд, - я знаю, что ты здсь!»
«Из-за колоны вышел Труд, - «Ты все торгуешь, сволочь?» - «Возьми сосуд», - сказал Нужда, - «И все проделай сам. Я не могу, - такое искушение! Я мог достичь бессмертия, но я умру от ран… Да, передай Учителю, чтобы меня не оживлял он, - с твоим проклятием я не сумею жить. Хочу познать я смерть, ее во сне я видел. Хочу теперь я с нею быть!»
«Вот ведь осел!» - воскликнул ангел плоти. – «Еще б сказал, - тебе даст сыновей! Есть в Смерти смерть и никакого после. А рай и ад - лишь сказки для детей!»
«В мир попадет иной иль снова возродится, душа получит по деяниям своим». – «Ты веришь в мистицизм? Он для прикола создан. Нельзя ж, апостол, быть таким тупым!» - «Пускай не так, как написал Ученый, но этой тайны не открою я врагу!» - «А знаешь, почему? Ты ни хрена не смыслишь! О, хочешь я тебе всю правду расскажу?»
Я не хочу тебя, вражина, больше слушать. Откроешь пасть еще на месте пришибу!» - «Давай, убей меня, - ведь заменить то некем! И души просто так подзависнут в воздухе. Я жду!» - «Тебя заменит Творческая Сила!» - «Вот эта падаль? Не смеши меня» (Давай же, отвечай. Еще совсем немного, и твоему пророку не поможет и нектар.)
Но Труд закончил пререканья с Плотью и просто игнорировал его. Затем с Нуждой Материальной попрощался и вылил амриту пророку прямо в рот. («Ну, черти что!» - заметил ангел плоти, - «Да сколько ж можно, чтобы каждый побеждал?!») И вот забилось сердце у пророка, он приподнялся и сказал: «как долго же я спал!»
(Воскрес таки, ублюдок окаянный! Считай, что первый раунт за тобой. Вот сукин сын!» - приспешник усмехнулся, - «Ну ничего, сопляк, еще ты встретишься со мной!...)
…А поутру лежащим возле храма денег нашли труп бездыханный павшего Нужды. И люди приходящие ногой его пинали: «Предатель и дешевка, на вот, получи!» И после этого кидали в него деньги, и деньги набивали ему в рот. Затем живот разрезали и требуху изъяли, и напихали после серебром живот.
(А Нечто руки потирал, - «Эх, получи, предатель! Торговец, лжец, ничтожество, злодей!... Мой человек!» - тут Нечто усмехнулся, - «Я оживлю тебя, О, худший из людей. И назову тебя Я толстым кошельком, - вот так то! – и снова к твоему учителю пришлю», - приспешник нос свой теребил, коварно ухмыляясь, - «И не мытьем, так катаньем возьму!...)
Глава шестая: Заговор.
…В высоком тереме за непростой стеною, где жили Догма с Верой и Любовь с Тоской, собрались за столом апостолы благие, чтоб упомянуть Учителя – «хлебнуть» за упокой.
Апостол Труд был пьян уже в стельку и все пытался убедить всех, сто пророк воскрес, - но, разумеется, никто ему не верил, - «Всевышний слово держит, не помог Отец… Иди проспись, тебе не помешает». – «Я выпью с вами… почему «за упокой»? Я выпью, братцы, с вами «за здоровье», - я видел, что воскрес учитель дорогой!...»
Дверь распахнулась и влетела Тупость, за нею следом в дом вломился Фанатизм, - он был завернут… да, в ту самую накидку, - они визжали: «Святый воскресизм!!!»
«Да расскажите, что случилось в самом деле?» - «Сегодня утром гроб Учителя пустым нашли, а рядом плащ лежащий!» - прокричала Тупость. «И ангел белый!» - ляпнул Фанатизм. И, выпив белого винца, блаженные смотались, чтоб разнести всем людям благостную весть. (О, мои жалкие рабы, несите мои вести!» - смеялся Нечто с денежных небес).
Затем ввалился Логика. «Ну что, не ожидали?» - «Да нет, Судья, пожалуйста, к столу». – «Уже все знаете?» - «Да, Тупость рассказала». – «Ну что ж, друзья-апостолы, помянем же Нужду» - «… А почему Нужду? Он же нас всех и предал!» - «А потому, друзья, что он нектар добыл. Я сам не ожидал, - перехитрил, засранец! Даже Лукавого, подлец, перехитрил!..
Эй, Труд, скажи, ты же ведь был там!» Но Труд уже в тарелку окунулся головой… Дверь тихо скрипнула и в дом вошел Сын Божий: «Приветствую, Друзья! Хорош ‘за упокой’!»
«Ты призрак, привидение!» - Сомнение воскликнул. «Ну, почему?» - Сын Божий отвечал, - «Возьми, мой друг, потрогай мою руку… Как убедился? Я же обещал! Я ж говорил – в течение трех дней воскресну. Ну, как вам «выверт» вот такой, друзья? Только не думайте, что оживил меня Лукавый. Запомните: апостол Труд и верный до конца Нужда!»
…Потом сплошная сцена обниманий, целований, рукопожатий, нежностей и задушевных слов, рассказов о переживаниях и бурных восклицаний, повторных обниманий, пересказов снов…
Когда все успокоились, Сомнение воскликнул: «Так что же нам теперь, Лукавому служить?» - «О, мой апостол!» - молвил Творческая Сила, - «Ну, как ты можешь вот такое говорить?
Я лишь хотел сказать, - кто яму другим роет, тот сам в нее потом и попадет. Я показал вам, как оно бывает, - зло убивает, но потом нектар дает, - добро же действует и разум предлагает, - но вот без разума и действия действительно умрет.
Напомню вам, друзья, вы полностью способны своею силою людей всех оживлять. Сейчас, я понимаю, вы немного растерялись, - но не теряйтесь впредь, я буду помогать.
Нужда погиб, но знаю, он воскреснет, - и к вам придет апостол Кошелек. И вы, мои друзья, меня не подведите и покажите ему, как это – добро. «И не противьтесь золоту насильем, - насилием его, увы, не победить. Не поклоняйтесь золоту, но вы со мной дружите, - и в Царстве Духа вам, пусть не сейчас, но быть.
Теперь я ухожу, друзья, во все людские души, - когда-нибудь весь замысел поймет мой друг Поэт, - последним же поймет Реалистичность. Не огорчайся, друг, и выслушай совет. Ты поспешай, не торопясь, Сомнение проверит. И пусть все остальные также спорят с ним. Я знаю, где та дверь в пространство Духа, видел. Но не скажу сейчас, даю найти другим…
И вот еще… О, Логика, великий мой спаситель! Ты же хотел себе рецепты получить? Возьми вот эту книгу парадоксов, и постарайся поваров на кухне обучить…
Салют, друзья! Пусть Тупость с Фанатизмом несут повсюду знанье про добро. А вы, апостолы, займитесь святым делом. Без дела с творчеством все знание – ничто!»
Так сказав, пророк наш, Творческая Сила, как будто бы исчез и растворился в пустоте. В действительности – в души он вошел людские, - чтоб дело продолжать святое на Земле. А вслед за Творческою Силой в сердца вошла его Любовь – и пронизала всю планету, и пропитала плоть и кровь…
О том гласит предание, записанное ровно через век, но над преданьем Нечто поглумился, чтоб таинств Царства Божьего не понял человек.
ГЛАВА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ: ХАРИЗМА.
…Кто из людей поможет Сыну Бога в себя поверить, не пропасть в пути, преодолеть скитаний тяжкие невзгоды? Полюбит, даст глоток воды?
Кто вопреки проклятию Святого не усомнится в нем, за гроши не предаст, в своем Отечестве слова его услышит, откроет дверь ему и нить судьбы отдаст?
Апостолов кто соберет великих, сколотит из них дружную семью? Кто Творческую Силу и согреет, и накормит? Кто вразумит безумную толпу?
Кто лень свою покинет и оставит, чтобы увидеть духа чудеса? На смерть позорную пророка не осудит? Иль, осужденного, его спасет с креста?
Или когда уже он будет мертвым, из гроба каменного тело извлечет и, стражу приструнив у входа, во вражьем храме жизнь в него вдохнет?
И кто в его поверит воскресенье, когда на поминальный пир пророк к себе придет?...
… Кто это сделает, тот обретет бессмертье. Да будет с ним Дух Святый, Сын его и Бог!