Когда над великою русской землей
В века императорской власти
Навис, словно буря, закон крепостной,
Сносил наш народ все ненастья.
Тяжелую ношу покорно влача
В ржавеющих рабских оковах,
Тонула Россия под гнетом бича
В насилии, слезах и стонах.
И жил в те года отставной генерал –
Богатый помещик, властитель.
Соседей своих за шутов он держал
И был для народа мучитель.
И душам его шел на тысячи счет,
На псарне держал сотню гончих,
Псари – все в мундирах, а барский эскорт
Погряз весь в утехах порочных.
В пристройке у дома прислуга жила:
Кухарка-вдова с малым сыном.
Родня у бедняжки давно умерла,
Остался на радость один он.
Однажды играя, вдруг камнем попал
По лапе одной он из гончих,
А эту собаку дурной генерал
Ценил и любил больше прочих.
Заметил помещик, что гончая вдруг
Пред травлей совсем охромела.
Позвал он немедля своих верных слуг,
Чтоб вмиг разузнали, в чем дело.
Когда же ребенка к нему привели,
Он молвил гнилыми устами:
«Чтоб знал свое место, щенок, должен ты
Всю ночь провести в грязной яме!»
В холодной темнице, головку склонив,
Ребенок к стене прислонился
И, ручки на грудке покорно сложив,
Всю ночь взаперти он молился…
Наутро со свитой своей генерал
Во двор при параде въезжают:
Псари на конях, злобных гончих оскал, –
Все слуги суда ожидают…
И всех впереди плачет бедная мать
И кротко молитву читает:
Вот так всем хотел генерал показать,
Как он за провинность карает…
Мальчонку пред всеми выводят во двор.
Псари лишь приказ ожидают.
«Раздеть!» - раздается безжалостный ор,
И мальчика вмиг раздевают.
И вот он раздетый теперь догола
Дрожит и, что думать, не знает…
А ветра осеннего злая игла
Насквозь его тело пронзает…
«Гони его!» - властно помещик кричит,
Псари же командуют люто:
«Беги,» - и ребенок несчастный бежит,
По страшному зову чьему-то…
«Ату его!» - снова бездушный вопит,
И гончих послушная стая
За мальчиком бедным, как ветер, летит
И рвет на клочки, нагоняя…
И мальчика мать, на колени упав,
В рыданьи, взор к небу возносит,
«За что?...» - еле слышно сквозь слезы сказав,
Ответа у Господа просит…
Когда над страдающей русской землей
Лишь рабство гремело цепями,
Был жив наш народ лишь молитвой одной,
Умывшись своими слезами…
Октябрь, 2009