Рина Симона
Гетера инкогнита
стихи
Воронеж
река времени
2009
УДК 821
ББК 84 (2Рос-Рус)
С-37
Художник Алина Мосина
С-37 Симона, Рина: Гетера инкогнита: Стихи. – Воронеж: Река Времени, 2009. – 92 с.
ISBN 5-91347-025-7
Рина Симона предлагает читателю новую книгу стихов. Книги женской поэзии, то – что названо Анной Ахматовой «дамским рукоделием» – всегда привлекали читательниц разных возрастов. Автор и не спорит: название книги – «женское». Гетера (в переводе с греческого – подруга, спутница) – так в Древней Греции называли женщин, ведущих свободный, независимый образ жизни. Известные гетеры были, как правило, хорошо образованы, отличались тонкостью в обращении и умом. Инкогнито – в данном случае – под вымышленным именем, а также это дама-незнакомка, всегда остающаяся загадочной личностью.
ISBN 5-91347-025-7
© Е.И. Мосина, 2009.
© А.В. Мосина, обложка, 2009.
© Редакционно-издательское оформление, «Река Времени», 2009.
Саше: к твоему юбилею эта книга
в подарок. 11.11.2009.
I. Я – женщина
***
Я – женщина.
Берёза.
Я – дерево.
(Не дуб,
он туп,
ведь «дуб» –
кто глуп.)
Я – дерево
Берёза.
Я плачу.
Мои слёзы –
не сок
берёзовый
и не
амброзия.
Мои шипы –
не розовы.
Я – дерево.
Весной
проснусь,
листочки
распущу,
в кого-нибудь
влюблюсь.
Я – женщина,
распущена
бываю
и ветрена.
Ведь ветки
дерева
колышутся
от ветра.
Я – дерево.
Весной
помолодею,
а старость –
листопад.
От холода
я сплю
и никого
не слышу.
Я – женщина.
Я – дерево.
Берёза.
Стих-и-я
Опять снисходит озаренье,
И снова оживаю я.
По зыбким волнам вдохновенья
Куда плывёт моя ладья?
И жар горячего дыханья
Наполнит парус. Унесёт
меня в страну стихосозданья.
Душа ликует и поёт.
И это буйство слов и мыслей
Мне будет трудно побороть.
Но словно радуг коромысла
Стих над стихиею плывёт.
***
Там время, как паук, свои сплетает сети.
И пеленает мир хитоном паутин,
И стрелки на часах поникли, словно плети,
Засохшие в песках сахаристых пустынь.
И в склянке той песок там время отмеряет.
По ветру паучки отправились в полёт.
Хоть солнце над землёй по-летнему сияет,
Но жаворонок в небе давно уж не поёт.
Отпустят летунцы в порывах ветра стремя,
Запнувшись о кусты, осядут на листах,
Не ведают они, что ветер – это время.
А сами паучки – лишь стрелки на часах.
Ожерелье
На суровой
нитке
жизни
Время
нижет
ожерелье:
день
за днём,
день
за днём.
На моей
ладони
нежной
ожерелье
уместилось:
так мало,
тяжело.
Поиграть
я с ним
решила,
а оно
между
пальцев
утекло...
Всё
ушло.
***
Ждать чуда – ну не глупое ль занятье?
Подобно копьям, над водой торчит осока.
Судьба своё последнее проклятье
Нам торопливо шлёт до срока.
Скупою мерой мерян жизни срок.
Кто жаден жить – не будет сыт от века.
Родиться не успел – над ним уж рок:
«Быть?» иль «Не быть?» терзают человека.
Куда подевались крылатые кони
Во времена иные
кони крылатыми были.
Но Красные книги земные
тогда ещё не сочинили.
А сочиняли сонеты
Жители юной Земли
Все они были поэты,
и перья из крыл извели.
И некому было коней
Оберегать от людей.
Пётр – камень
Хоть трудно, но нужно…
Как сложно!
А мне не писать невозможно!
Там сбоку лесной поляны
Змеёй оплела дуб лиана.
И червь точит яблоко смело,
Знать яблоко то уж созрело.
Летучая мышь, будто птица, –
Ей, бедной, ночами не спится.
Не дремлет в бочаге пескарь:
Щукастая ждёт его тварь...
...Сто жизней не хватит вовек
Понять, как ты слаб, человек.
Укажет божественный пламень
На новозаветный тот Камень.
Чистый четверг 2006, 19.04.
***
День –
как год,
и год –
как день.
Зачат
плод.
Угасла
тень.
Тянут
нить.
Бежит
Дорога...
Очень
много.
Очень
много
надо
людям
совершить…
Жизнь бежит. Как нить – дорога.
Угасает чья-то тень…
Дней в году не так уж много.
Для меня и год – как день.
Сожаление
О, эта девочка была
Так простодушна
и мила,
Послушна,
ласкова,
нежна...
О, эта девушка была
Кротка,
разумна
и мила,
Внимательна
и чутка...
А стала женщиной она –
куда
девалась
простота,
и где же
её нежность?
……………
Старушка,
сидя у окна,
Вздыхает…
Сосуд,
наполненный
до дна,
она всё
знает:
Когда –
Расти
(Девочке).
Когда –
Цвести
(Девушке).
Когда –
Плоды
Дарить
(Женщине).
Когда
Косе
Косить…
***
Памяти Лилички
Неизбывное чувство печали –
Поперечные нити судьбы.
Ситец жизни твоей не продали.
На обивку пойдёт, на гробы.
Ситец жизни твоей синий-синий.
Кто же небо закрыл чернотой?
И среди не очерченных линий –
Начертанья судьбы простой.
Память детства
Память детства –
молодая мать:
золотые косы
венчиком уложены.
Просит ласково
цветы не мять –
ведь они заботливо
взлелеяны-ухожены.
Память детства –
голубой фонтан,
белый голубь,
солнце золотое.
Незнакомый дед мне,
на фронтах
воевал
и где-то упокоен.
Память детства
многое несет...
Взрослые заботы –
кто от них спасет?
***
Деревенское утро рождалось,
В тишине и в столбящих дымах.
На звенящем снегу покрывало –
Это солнца сверкающий взмах.
И в розовых отсветах – блики
На белёной известкой стене.
Баба Таня идёт меня кликать,
Угощенье готовя мне.
То ушло всё, кануло в память.
Да и бабушки больше нет.
А блестящая синяя заметь
Там надёжно прикрыла след.
О! Как снова мне будет мило
Вновь увидеть те блики печи.
Меня «баушка» хлебом кормила,
Как хрустящи её калачи!
Ах, хлеба её были чудны,
Да румяно-парно молоко,
Сахаристой присыпаны пудрой –
Её каши съедались легко.
А в розовых отсветах бликов
На белёной извёсткой стене –
Там приют освящённых ликов,
Что так в душу смотрели мне.
***
Мне больше заморских деревьев
Любимо берёзки лицо.
Росла она в русской деревне,
Где дедовское крыльцо.
И был её белый ствол тонкий
Задумчив и очень мил.
Он так на смешную девчонку
Всей статью своей походил.
А рядом тянулся ясень
Ветвями своими вверх.
И ствол его был так ясен
И звонок, как радость и смех.
Мне сказывали, как будто,
В память о бабушке дед
Решил, пусть деревья те будут.
Негромкой их жизни след.
Из семечек двух малюток
Дед вырастил деревца,
И чтобы им было уютно,
Обхаживал их до конца.
Дед умер. Изба опустела.
Берёза и ясень растут.
Из почек зелёные стрелы
Весною к солнцу бегут.
Был мудрым мой дед деревенский:
На склоне отпущенных лет,
Пройдя до конца круг вселенский,
Оставил живой этот след.
Раскаяние
Я бежала за парусами,
Торопилась в большую жизнь.
И, махнув на прощанье маме,
Громко крикнула ей: «Не жди!»
Так хотелось быстрее из дому
За своею птицей уйти.
Ах, какие гремели громы,
Сколько было всего на пути.
Я бежала, но вдруг оказалось,
Что бегу я совсем не туда.
Мама дочку свою заждалась.
В роднике иссякла вода.
Как же горько признаться порою.
Только мамочки больше нет.
В Калаче, под белой горою,
Застывший остался след.
Я не знаю, простила меня ли –
Свою блудную, мама, дочь.
Ты лежишь под крестом линялым.
Для тебя там тёмная ночь.
Соберу все по краю цветы я,
Положу на твою могилу.
И слова, как ромашки, простые:
– Ты прости меня, мама милая.
На цикл стихов «Меж бытом и небытием»
Володе Мехонцеву, МГУ-шнику, журфаковцу
Нам мало ли что говорили…
И много ли что и когда…
Дарили, хвалили, корили –
Так тратились наши года…
Когда же, взойдя на вершину,
Оттуда посмотришь назад,
Сотри временную патину
И масок сними маскарад.
Залезь себе в самую душу,
Без жалоб, нужды и нытья:
Пловец ты, оставивший сушу,
Иль пленник тенёт бытия?
И стоя на краешке жизни,
Ты мудро познаешь себя...
Не правь преждевременно тризну –
Ведь нет у души небытья!
Листья
Журавлиным, печальным клином,
Тонкой ниточкой лебедей
Покидает лето долины,
И линяет ковёр степей.
Пожелтевшие клювики листьев
Остро бьются в моё плечо.
Ветер вспыхнет, как пламя неистов,
От дыханья его горячо.
Листья тоже, как птицы, тоскуют,
Всякий раз отправляясь в полет.
Но Природа судьбу им иную,
Словно нищему грош, подает.
Подарила им лёгкость, летучесть,
Наградила мечтой о крылах,
Но оставила горькую участь
Трепетать на холодных ветрах.
Песенка пилигрима
Невозращенцам
На берёзку и в кадушке посмотрю
И на флешке пусть споёт мне соловей,
Под колёсам лежит-бежит хайвей –
Я российские дороги не люблю!
Ностальгия – это не по мне!
Я живу сегодня тут, а завтра – там,
Я – дитя уже десятка стран,
Мне не важно, что мелькает там в окне!
О каких корнях ты говоришь?!
Человек – не дерево, усвой!
Где еда есть, вещи – там дом мой!
А в России был бы я и гол, и нищ.
Вот опять зовёт хайвей, маня!
По дорогам же пусть катят дураки!
Вновь о родине глаголют простаки.
Пусть живёт Россия – без меня!
Проживёт Россия и без нас…
Иногда охватит вдруг тоска –
Впереди всех гробовая ждёт доска.
Как бы поглядеть на Русь
в последний час?
В городе
Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Кленёночек маленький матке
Зелёное вымя сосёт.
Сергей Есенин
Мимо трамвайных линий,
Грязных газонов-полос
Полуживое тащили
Дитятко русских берёз.
В сером, как ночь, асфальте,
Дрожали клейкие листья,
Веточки тонкие – пальцы –
Цеплялись за жизнь неистово…
Этого я не забыла:
Сынок берёзкин стонал.
Мне утешением было,
Что где-то мой дом стоял.
Ах, дом! Огород и грядки…
Там солнечный круг плыл,
Кленёночек для своей матки
Желанным и сладким был.
Дома, в тепле и неге,
Жили мои друзья,
Когда, запыхавшись в беге,
Спешила на лекции я.
Берёзку я ту не забыла:
То будто сразили меня…
У каждого в юности были
Подпалины от огня.
Птица Катерина
Автору сборника
«Готовит любовь для полёта крыло»
Я была интересной девицей
Сизой горлинкой-голубицей
Или, может, крошкой-колибри –
Пока крылья мои не погибли,
Пока крылья мои не обмякли,
Не повисли бесформенной паклей…
А потом Катерину-птицу,
Искалеченную голубицу,
В клетку тесную поселили,
Чтоб девица в ней веселилась,
Чтоб жила себе, поживала,
Сарафан бы носила алый.
Вдоволь дали питья и хлеба,
Только, чтобы не видела неба,
Чтоб напрасно себя не терзала
Теребящим шумом вокзалов,
Чтоб забыла, что по весне
Солнце золотом манит в окне.
И почти что смирилась птица:
Сладко естся ей, мягко спится…
Но однажды на краешке клетки
Примостились две Божьих детки.
Два убогих, невзрачных и серых,
Но таких, счастливых без меры,
Два воробышка прилетели
Вместе с песней весенней капели.
Встрепенулась душа голубицы.
Собрала она воли крупицы,
Ожила наша крошка-колибри,
И планиду сама себе выбрала.
Превратилась из горлинки серой
В птицу Феникса с силой и верой.
И на волю рванула она всем назло –
Пусть готовит любовь для полёта крыло!
Времена года
Лето
Вольная птица
Тёплого лета
В небе кружится
Солнцем согрета.
Но собирается
Птица к отлёту,
С нами прощается.
Сколько ей лёту?
Порыв
Я радугу на шею повяжу,
И речкою подпоясаюсь,
В лазури неба наряжусь,
И солнце в кудрях расплескаю.
Я босиком уйду в луга,
Уйду в ромашьи замети.
Росинок россыпи – в ногах.
Твой ясный образ – в памяти.
Тебя увижу сквозь зарю
Шиповника колючего,
Тебе рассветы подарю
И ласточек над кручею.
Зима
Белого снега ложе –
Поле спит у села.
Сердце и душу гложет
Предвосхищенье тепла.
Поле живое и дышит,
Морочат его сны,
А в норках под снегом мыши
Слушают песню весны.
Предчувствие весны
Заснеженных затей
Я зимних не люблю.
Бывает у людей
Тоска по февралю.
Ещё в снегах весна
По косточки бредёт,
Себя земля от сна
Никак не обретёт.
Но мартовская тень
Ложится на леса,
И даже старый пень
Рождает чудеса.
Апрель
Занавесило солнце мир
Золотистой прозрачной дымкой.
И шагаем с тобою мы
Непросохшей еще тропинкой.
Оголтело колотит капель
В засинелый набат лазури.
Мелодичный пройдоха-апрель
Кружит головы всем до дури.
Диалектика
Снегурочка тает, беглянка.
В глазах закипает капель.
А рядом на ясной полянке
Песни играет Лель.
Тут же притихла Купава.
Свирель печально поет...
А нежно-зеленые травы
Растут, не взирая на лед.
Весеннее назидание
Люблю я майское на землю снисхожденье:
Раскрытые цветы, нежнейшая листва,
Душистое черёмух наважденье,
Порханье бабочек и сочная трава.
И белых облаков спустившееся диво
На кроны диких яблонь, тёрна, груш.
...И даже мышка серая красива...
Жаль, каждой мышке дан
свой златоухий уж.
Осенний заговор
Опрокинули над миром
Пузырек чернил.
Синих-синих. Засинило
Этот самый мир.
А на землю набросали
Рыжего огня.
Языки его слизали
Землю и меня.
Это – осень.
В небе – просинь.
На земле – огонь.
Чур меня! Не тронь!
***
Солнца рыжий парашютик
Кружит над землёй…
Мне казалось, кто-то шутит
С небом и со мной.
Мне казалось, что иначе
Выглядит весь мир
Мне казалось – вот тот мальчик,
Что меня любил…
Олеся
Из ромашек веночек сделаю,
А фатою будет туман.
Паутинное платье белое
Опущу на девичий свой стан.
Босиком по лесной тропинке
Заблужусь в глухомани чащоб.
Неприметной стану былинкой,
Чтоб никто меня не нашёл…
Научусь песни петь о лесе,
Научусь любить и страдать…
Я смогу, как лесная Олеся,
Наречённого, милого ждать.
Белка
Эй, рыжий зверёк, вертихвостый!
Спустись поскорее ко мне ты.
Зайди на минуточку в гости,
С орехом получишь конфету.
И белка клубочком катит
С верхушки ко мне по стволу,
А девочка в синем платье
Протягивает ей халву.
Эй! Не прельстись угощеньем!
Ты можешь все потерять.
Ведь девочка с восхищеньем
Просит тебя поймать.
Медео
Ностальгия
I.
Медео
Усталые ноги хотят травы
босыми ступнями коснуться,
а плечи и грудь хотят под дождём,
под тёплым дождём разогнуться.
Но дни всё бегут, и всё некогда мне
из душного города выпорхнуть.
А надо – как в детстве – припасть к земле,
всей грудью вдохнуть и выдохнуть.
И долго лежать так, закрыв глаза,
отдавшись ветрам и солнцу,
и пусть высокие небеса,
как полог, ко мне наклонятся.
И я, как пушинка, сольюсь с синевой,
мне станет легко и весело.
И рыжий солнечный ореол
покоем во мне отметится.
II.
Ильинка
Заскрипели в дому половицы,
Заиграли часы на стене.
Отчего же мне ночью не спится?
И кого не увижу во сне?
Душно в горнице. Окна раскрою.
Там, в далёкой рассветной тиши,
Над тихой и сонной рекою
Чёрной тенью стоят камыши.
Побегу по росистой траве я,
Оставляя серебряный след.
Что мне память моя навеет?
Ведь прошло уже много лет.
Прикоснусь я к столетним ивам,
Будто в юность свою вернусь.
Ветер ластится к ним игриво,
Оставляя мне в сердце грусть...
III.
Конотопцево
А в родной моей стороне
Солнце спрятано в каждом зерне.
И не колко ни капельки мне
Босиком бежать по стерне.
На крутом речном берегу,
На зелёном цветастом лугу,
В каждом пышном пахучем стогу
Быть счастливой безмерно могу.
Письмо из детства
В тихих зарослях барвинка
Мерно цыкают цикадии.
В моей памяти Ильинка,
Словно древняя Аркадия.
Белогорье крутобокое
Окружило всё сельцо.
Окунусь я в то далёкое,
Где в стогах лежит сенцо.
На скрипучую ступеньку
Разом девочкой взлечу,
Пусть синица звонко тенькает,
В детство снова я хочу.
Отмеряет скупо сроки
Скрип ступеньки у крыльца.
Травы детства – это строки,
Кляксы – листья с деревца.
На стене висит бумажка –
То из детства письмецо.
Моей памяти не тяжко:
Буквы словно кружевцо.
Рассмотреть узор не трудно.
Только детства больше нет.
Придавила его грудой
Тяжесть взрослых наших лет.
***
За кладбищенской оградой
Среди вязелей и дрока
Тихой песнею цикада
Отмеряет жизни сроки.
Закипают в небе тучи,
Отражаются в речушке,
По бокам у речки кручи,
Мельтешат береговушки.
Пусть звучат в тиши рулады,
И цветёт в тени барвинок.
Не под силу той цикаде
В этом мире время сдвинуть.
Оказаться у порога
Можно лишь по воле Бога.
Синий цветок
Новалис
Когда распустится цветок
И загорится синий пламень,
На бороздах, в таинстве строк,
Наткнётся вдруг коса на камень.
Закрутятся клубком ветра,
Завоют. Душу атакуют.
Как тать, подкатится пора,
Когда захочешь жизнь иную.
Но на засеянных полях
Напрасно ждёшь ты урожая.
Вот отчего терзает страх,
Вот для чего и жизнь другая.
Московский университет
Выпуску журфака 1979 года
I.
Облака плывут над Москвою.
На экране зажёгся свет.
Сердце окатит тоскою,
Как хочу я в Университет!
Сообщает мне «Время» погоду.
Я печально смотрю на экран.
Жаль, не то сейчас время года,
Собрала бы давно чемодан.
А в родной деревне все лица –
Как давно примелькались они!
Ах, как хочется мне в столицу,
Где заманчиво светят огни.
Где всемирно известные Горы,
Где стоит уже столько лет
Прекрасный в любую пору
Московский Университет!
II.
Девочка из глубинки
завоёвывала Москву.
Тонкая, как былинка,
платья светлый лоскут.
Ей сны голубые снились.
Была голубой мечта.
Жилки сквозь кожу светились,
Но девчонка была тверда.
Не легко было брать барьеры,
Ведь их с разбега берут.
Но была у девчонки вера,
И упорным был её труд.
Девочка из деревни,
В глазах голубой свет,
Плакала под деревьями:
Завоеван Университет.
III.
Пять витков по вертикали –
вверх,
но с рабфаком мы насчитали –
сверх.
На журфаке учились ребята
шесть
Долгих лет. И было работы
не счесть.
Стройотряд был. Потом картошка
была.
Песня громкая под гармошку
плыла.
Много было походов славных
не счесть.
В жизни лет было самых главных
шесть!
Постскриптум
Ивану Павловичу
В московском парке, у стен манежных,
где толпы зевак бредут просто так,
ты был с другою тихим и нежным,
другую ты бережно нёс на руках.
А я сидела в стенах журфака –
Царевна в пыльном книжном плену.
Мы разминулись, и не заплакав,
Смирившись, пошла я в другую страну.
Дорога бежала. И время летело.
Дерзкую зелень сменил листопад.
Вспомнив все песни, снова запела –
Это смутил меня грустный твой взгляд.
Мир раскололся. И стало всё – прежде.
Новое сердце бьётся в груди.
Милый, любимый! Дай мне надежду
Рядом с тобою дальше идти.
Города
Городу детства
Там, где лугов зеленых ширь,
Среди полей, лесов и гор,
Один такой на целый мир
Лежит Калач – моя любовь.
Калач, Калач! Тоскует сердце.
Да так тоскует, что хоть плачь.
И где та маленькая дверца,
Которая ведёт в Калач?
В России есть Москва, Воронеж.
И есть затерянный Калач.
Однажды зернышко заронишь –
Росточек нежный в сердце спрячь.
Постигнешь годы, расстоянья,
Разлуки сущность всё горчей.
И вспоминаешь постоянно,
Что мать осталась в Калаче,
Что в Калаче осталось детство,
Осталась школа. А друзья
Разбросаны по белу свету.
Я помню всех – забыть нельзя.
Стереть Калач наш невозможно
Навек из памяти своей.
...Перебираю осторожно
Дела давно минувших дней.
Ливны
Синий ливень льёт и льёт.
Гром, – как конь копытом, бьёт.
Над крутизнами излучин
Солнце стелет луч на тучи.
Слепой ливень льёт и льёт.
Речка – Чёрная Сосна,
Разъярилася со сна.
Так и рвётся к жёлтым кручам,
Где трава растёт ползуче.
Речка, чёрная со сна.
Ливны – ливни.
Что за дивы?
Воды плещут здесь игривы.
Будь то Чёрная Сосна
Или Ливенки волна.
Ливни – Ливны.
Город дивный.
Яблоневые горы
– Ала-Тау-тау-тау! –
крикну громко я горам.
Пёстрым эхом пронесется
тут и там.
– Алма-Тау-тау-тау! –
вздрогнет яблоня в верхах гор.
И уронит тихо-тихо
снежных веток свой убор.
Голубая степь – вся в дымке –
там внизу.
Как змея, ползет тропинка
по карнизу.
Розовая вся от солнца –
вышина.
Смурая, как в ночь бессонница,
тишина.
Ала-Тау-тау-тау
близ Алма-Аты.
Алма-Тау-тау-тау –
яблоневые цветы.
Эти горы-горы-горы –
как волна,
Что застыла на просторе
белопенна.
Экскурсия в Новгород
Дорога на Новгород длинна.
Иные там ждут времена.
Садко нас встречает былинный,
Да гуслей играет струна.
Древнейшее зодчество роси:
Вот Княжье дворище стоит,
Церковкою Жён-Мироносиц
Мой прадед меня удивит.
Фресками мастера Грека
У Спаса-на-Ильине
Мой предок из давнего века
Отправил весточку мне.
На сводах Софии нетленной
В росписи голубой
Князь Константин. Елена
Приникла к нему головой.
Старославянские речи
На грамотах берестяных.
Всё Новгородское Вече
В простых рубахах льняных.
Мне Новгород будет сниться:
В струях реки Волховы
Кремля резные бойницы,
Сиянье Софийской главы.
Воронеж ранней весной
Там на улице дальней
Пеше-Стрелецкой...
А. Жигулин
Здесь улицы лихо закручены в свитки.
И чинно стоят у обочин столбы.
И снег, утрамбованный в грязные слитки,
Лежит на пути, как верблюжьи горбы.
На крышах домов там, крытых железом,
Запутался в ветках ветра порыв…
Гнездится здесь грач, подчиняясь генезам,
И ночью луна – как огромный нарыв.
На улице дальней, Пеше-Стрелецкой,
Стрельцы расшибают крепкие лбы,
Ступая на банки от браги немецкой,
Бредя в темноте, где слепые столбы.
Коль всё повторится – по Блоку – я знаю.
И через полвека здесь будет, как встарь:
Потухший ночью фонарь и пивная –
Пьяница, улица, грязь и фонарь.
Гетера инкогнита
Два типа женщин в мире есть:
Лилит и Ева.
«Эмансипе» – не перечесть,
Но скромны – «девы».
В веках история кипит
В порывах страсти.
Бог создал первою Лилит –
Адама счастье.
Бог сделал равною её,
Из той же глины.
Адама создал бытиё
Наполовину.
Но равноправия с Лилит
Адам не хочет –
От возмущения горит
С женой порочной.
Господь любимцу создаёт
Из плоти Еву.
Адам ей славу воздаёт,
И любит деву.
Ненужная, Лилит одна
По свету бродит.
Истомы у неё – без дна.
Мужей изводит.
Бег времени пресечь нельзя…
Так вечна тема.
Адама с Евой Бог, друзья,
лишил Эдема…
Прискучило Адаму жить
С женой послушной,
И стало тело его ныть,
А сердцу душно.
Так опостылела она –
Плоть его плоти.
А в памяти живёт одна,
Что где-то ходит…
И рядом с Евою влачит
Адам судьбину,
Но вспоминает он Лилит –
Ту половину.
Легенда о жрице Пуаби
При раскопках в Уре археологи наткнулись на удивительное погребение. К нему вел пологий ход, в котором стояли повозки, запряженные волами; вход в склеп охранялся воинами в шлемах и с копьями. И волы и воины были умервщлены при устройстве погребения. Сам склеп представлял собой довольно большое выкопанное в земле помещение; у стен его сидели... десятки женщин, некоторые с музыкальными инструментами. Их волосы были некогда отброшены на спину и придерживались надо лбом вместо ленты серебряной полоской. Одна из женщин, как видно, не успела надеть свой серебряный обруч, он остался в складках ее одежды, и на металле сохранились отпечатки дорогой ткани.
В одном углу склепа была маленькая кирпичная опочивальня под сводом. В ней оказалось не обычное щумерское погребение, как можно бы было ожидать, а остатки ложа, на котором навзничь лежала женщина в плаще из синего бисера, сделанного из привозного камня – лазурита, в богатых бусах из сердолика и золота, с большими золотыми серьгами и в своеобразном головном уборе из золотых цветов. Судя по надписи на ее печати, женщину звали Пуаби...
(История древнего мира. Под ред. И.М. Дьяконова и др. М., "Наука", 1983, с. 58)
Юная дева,
став на ступеньку постарше,
Выдержав с честью
обряд посвящения в жрицы,
Богу Луны –
бородатому Нанне-быку –
Себя отдать пожелала.
Но на земле,
где люди презренные ходят,
Бессмертного Нанны
разве найдешь?
Следует вырыть жилище для жрицы и бога.
Вмиг сто рабов под землёю дворец возвели.
Сорок служанок
в богатых одеждах
с родными простились.
Сорок серебряных обручей
было надето на них.
Пуаби каждой из рук своих чашу вина подала.
Преданно выпили все
и заснули, уйдя в бесконечность.
Только одна предала.
Обруч сорвав с головы,
Она жрицу о жизни молила.
Там, на земле,
наверху,
Где звонкие бьют родники,
Где цветы золотою пыльцою покрыты,
И где на лазурных
евфратовых волнах
белая птица плывет, –
Там её бог
на свирели играет
и стадо пасёт.
Пуаби бровь изогнула
и непокорной чашу дала.
Выпила дева,
но обруч серебряный
так и остался
На складках роскошной одежды лежать.
Юная жрица,
бутон нераскрывшийся
нежный,
О бородатом диком быке помышляя,
Стала сама себя
в жёны
готовить быку.
Брачное ложе
украшено было
цветами.
Синими волнами
бисер плаща
заиграл,
И золотые цветы
её лоб
украшали.
Светлым лицо её было,
и рот улыбался.
Ни сожаленья о жизни земной
и ни скорби.
Юная жрица
в позе терпенья
застыла
на ложе своём…
***
Пробежали света тени
По стене и потолку,
Кто-то из глубин Вселенной
Нагоняет мне тоску.
Мягким пухом одеяла
Давит тело темнота.
Точек и тире немало,
А на сердце – пустота.
Ночь бессонная, как птица,
Распахнула два крыла.
Отчего же мне не спится,
В даль какую поплыла?
Скрипнет дерево у дома.
Сердце сдавит мне тоска.
Луч от фары незнакомой,
Словно пуля у виска.
Что так долго ты не ехал?
Я же никого не жду.
От моей любви лишь эхо
Ждёт тебя в чужом саду.
Любимому Человеку
... и жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Б. Пастернак
Опять дожди идут, идут –
Дробят по крыше.
Ругать погоду подожду –
Она не слышит.
Под мокрым зонтиком ветвей
Дрожат травинки,
И зябко дует ветровей,
А капли – льдинки.
Хотя дожди идут, идут,
А мне – подарок.
Он Богом послан. И он тут.
Ах, как он жарок!
И дома в мягких простынях –
Приют соблазна.
Немые тени на стенах
Иксообразно.
И тонут в пухе одеяла
Уют и нега.
По капле душу отдавала
В стремнине бега.
Перед иконою свечу
Затеплю чинно.
За все Его благодарю –
Первопричину.
И пусть идут дожди, идут,
Как дробь танцора.
Грешить сегодня подожду
Пред Его взором.
II. Интимный дневник
***
Себя убедить – ничего не стоит,
тебе я всего не скажу,
Я счастлива тем, что с тоскою
Тебя, неверного, не жду.
Как хорошо, что самоубежденье –
святая ложь.
Приди, рассей сомненья...
Как долго ж ты идёшь.
17.01.82
***
М.В.
Сквозь обжигающий лёд равнодушия
Будто проклюнется зелень листвы. –
Это сквозь тучу ночного удушия
Тихо шепнёте мне что-нибудь Вы.
Я, трепеща, изойду ожиданием:
Нежное слово услышать так хочется…
Нет, не понять Вам чужого страдания,
И не постичь моего одиночества.
06.03.82
Одиночество
Что такое одиночество?
Расспроси об этом дерево,
Что стоит одно на косогоре.
Иногда ему захочется
Веткою коснуться дерева –
Только рядом никого.
Вот горе.
Что такое одиночество?
Расспроси об этом облако,
Что плывёт одно по сини.
Иногда ему захочется
Влить себя в другое облако –
Только рядом никого.
Хоть сгинуть.
Что такое одиночество?
Ты меня о том не спрашивай –
Всё равно ответить не смогу.
Только мне все время хочется,
Чтобы ты его мне скрашивал,
А иначе от себя не убегу.
20.03.82
***
Утро туманное, утро седое.
И. Тургенев
Туманно. Дверь открою.
Перешагну порог.
Уйду тропой лесною,
Чтоб ты найти не мог.
Чтобы никто на свете
Не помешал бы мне
Печально до рассвета
Всё думать о тебе.
Семёновское, 24.04.82
Vale, Ra!
Горе одному
Екклесиаст, гл. 4, ст. 10.
Молитва моя стара.
И древнеегипетской ночью
Молюсь богу солнца Ра,
покорна ему дочь я:
«Солнечный бог!
Подари мне день.
Будь, Завтра,
Светло и спокойно.
И пусть неверья
коварная тень
канет в пучине
застойной.
Солнечный Ра!
Я хочу любить
и быть взаимно
любимой.
Горе одному
человеку жить,
если другой
идёт мимо…»
Молитва моя стара.
Стою пред огромной дверью.
Молюсь богу солнца Ра,
послушна ему дщерь я.
13.05.82.
Мост
Мне отмщение, Аз воздам
Я сама сжигаю мост,
Что ведёт меня к спасенью.
К всепрощенью и отмщенью –
Я сама сжигаю мост.
Я сожгу тот мост, и вот
За соломинку хватаюсь.
Утону! Спаси!! Я каюсь!!!
Но давно сожжён уж мост…
22.05.82
Тоска
P.S.
Тоска тоскою тешится –
Их две, тоски.
Нам больше уж не встретиться
До самой той доски.
И мне не померещится,
Что ты пришёл.
И сердце зря трепещется:
Как будто рубят ствол.
Тоска с тоскою сдружатся,
А я – одна.
И счастье ли закружится,
Иль всё – беда?
03.06.82
***
Да, женщине нужна любовь!
И розы!
Дарите ей венок стихов –
Не слёзы.
Скажите, что она мила,
Красива.
Любите, чтобы к ней пришла
Та сила,
Которая умножит страсть
И нежность.
Пусть всех чарует без прикрас,
О, эта женственность!
09.06.82
***
Ваши сине-васильковые глаза…
Я – белая птица
Лечу в небеса.
Мне чудится,
Мнится:
Я – белая птица,
Я рвусь в небеса,
В Ваши синие-
Пресиние глаза.
Ваши сине-васильковые глаза…
Я – дева-русалка,
Лежу на волнах,
Мне чудится,
Мнится:
Я – дева-русалка
Качаюсь в волнах,
В Ваших синих-
Пресиних глазах.
Ваши чудо-васильковые глаза!
12.07.82
Женщина на рассвете
Все сильнее биенье крови
В теле, раненном тоской.
Анна Ахматова, 1911 г.
1.
Смятение
Был ласков взгляд
продолговатых глаз.
А мне казалось, что был нагл.
Ведь женщине,
хозяйке дома, сказать:
«Я взглядом провожу Вас…» –
это ли не дерзость?
И наглость, – добавляю я…
Хотя приятно было слышать
слова те
и чувствовать
скользящий взгляд…
О, женское воображенье!
В какие выси ты забрасываешь нас!
Что мне казалось?
Что взгляд
продолговатых чёрных глаз
так нежен и влюблен…
Что и хозяин
глаз смутивших так одинок,
как я в своем замужестве
счастливом…
Что он настойчив,
дерзок
и без памяти влюблён…
Не так ли?
Моё воображение,
куда меня несёшь?
И вот – смятение в душе.
Покой исчез,
а одиночество осталось.
Трепещет сердце
в ожиданье чуда.
Но чуда нет.
И будет ли? –
Не знаю.
Был взгляд твой нагл, –
решила, наконец, я твердо;
И твердость эта помешала
рождению Любви,
свершенью Чуда
и смерти Одиночества…
2.
Зачем в смятенье
душу ввёл?
Кто звал тебя?
Кто ждал?
Что ты во мне,
мой друг, нашёл?
Не я твой идеал.
С замужней женщиной шутить –
Уж лучше дай отбой,
Но кто позволил так смутить
Мой дух и мой покой?
Однако, ветка на ветру
Трепещет и качается,
Хотя и приросла к стволу,
Лишь с ветром и ласкается.
22.08.82
3.
Ни явь - ни сон
На рассвете стынут травы,
Росы падают на землю,
Даже ветерок в дубраве
Не шумит, а мирно дремлет.
На рассвете смолкли птицы,
И туман волнами плещет.
Только женщине не спится
Сердце радостно трепещет.
Жеребёнком резво скачет
И зовет тебя, любимый.
Сизой горлинкой заплачет.
Оно ждёт тебя, мой милый.
На рассвете, в час заветный,
Звёзды падают, как росы,
И лежу я безответной,
Разметав по сену косы.
Это стала тёмной ночкой
Твоей тайною женою.
Сбилась на бедре сорочка
Под настырною рукою.
Но вот солнышко восходит
Пропадает сновиденье…
И лицо твоё уходит,
Как ночное моё бденье.
25.08.82
4.
О, нежность взгляда,
трепетность объятий!
Я каждый миг благословляю Вас.
Стою пред Вами
в белоснежном платье.
Я этот сон в который вижу раз.
А на рассвете
луч поднимет полог,
Уйдёт из сердца свет ночной звезды.
Настанет день,
который будет долог
От одиночества, тоски и маяты.
Мне сил не хватит,
чтобы Вас не видеть.
Уйду ли я от взгляда Ваших глаз?
О, милый мой!
Кто б только мог предвидеть,
Что Ваше имя
вспомню я не раз.
Настанет ночь. Деревья затрепещут.
Закрою в забытьи
усталые глаза,
А сна всё нет. И только звёзды блещут,
И где-то в отдалении
гремит гроза.
27.08.82
5.
Прощай, мой любимый!
Пойду по рукам,
Чтоб сердце не ныло –
Другому отдам.
Пусть тешится молча
Не скажет тех слов,
Хоть сердцу и горше.
Но где же любовь?
Прощай, мой любимый!
Мне надо забыть,
Что было – то было.
Огонь тот залить.
Останется пепел,
От углей – зола.
Та песня, что ты пел,
Фальшивой была.
Прощай, мой любимый,
Была – не была.
Любовь наша – мимо,
А я – не твоя.
Заоблачной далью
Взглянули глаза,
И горькой печалью
Полнится слеза.
29.08.82
***
Сжала руки под темной вуалью...
А. Ахматова
Облегчённо вздохнула, бледнея.
Отчего мне сегодня светло?
Камень – с сердца, а руки – с шеи.
Расстаёмся с тобой мы легко.
Прошёл мимо походкой твёрдой.
Моё сердце скатилось звездой.
Но решила, что буду гордой,
Хотя крикнуть хотелось: «Постой!»
Сам вернулся. Усмешкой играя,
Поцелуй приложил к рукам.
И сказал мне: «Прости, дорогая».
Знать не знал, что жестоким был сам.
Оборвавшись, сердце скатилось,
И к небу взметнулось вновь…
Чье-то зеркало где-то разбилось.
Но жива больная любовь.
08.09.82
***
Время – лекарь.
Время лечит.
Забываю обо всём.
Но приходит
тёмный вечер,
мы с печалью
вновь вдвоём.
Знаю,
это истончились
чувства прежние
Любви.
Сожалею,
что не сбылись.
наши с Вами
визави.
Время – лекарь,
души лечит.
Рана в сердце
заживёт.
Эй, зажгите
в доме свечи!
Вновь Любовь
сюда идёт.
Отпеваю – то,
что было.
Воспеваю,
что грядёт.
10.09.82
Вороново перо
Все жаворонки нынче вороны
М. Цветаева
Чёрный ворон каркнул гнусаво,
И перо он своё обронил.
Моему спокойствию – слава!
Оно стоило многих сил.
Улетел ты, как ворон-птица,
В чужие, степные края,
И мне уже больше не снится
Усмешка простая твоя.
Мне тайну поведали крыла,
Легки и черны, как ночь.
Я сердце тебе открыла,
А ты отшатнулся прочь.
Тебя я на плахе казнила,
Чёрным пером проткнув,
Водою слова избылись…
А ворон всё точит клюв.
12.09.82
Казахские мотивы
Акыну Иранбеку
Спой мне песню степей,
Подари мне зарю.
Звонкий крик лебедей
По степному краю.
Еще всё предстоит
В нашей встрече, мой друг.
Там, где юрта стоит –
Без травы будет круг.
Но поднимутся вновь
В поле травы весной.
Не успела любовь
Остудиться росой.
Не палило её
Знойным солнцем, мой друг.
И ветра ей ещё
Не послали всех мук.
Спой мне песню, жолдас,
Лебединый наш клич.
В небе, словно беда,
Распластался сарыч.
Где Ак-Коль расплескал
Своих вод жемчуга,
Там табун проскакал
По златым берегам.
Пусть играет домбра
В самом сердце степей.
Знать настала пора
Слушать песнь лебедей.
15.09.82
Ранняя звезда
Именем твоим
назову звезду.
Посмотрю я ввысь
и её найду.
На земле я вряд
тебя встречу,
Пусть спасёт меня
светлый вечер.
Отгорит закат –
тихий пламень,
Упадёт с души
хладный камень.
В глубине небес
вспыхнет точка –
Это от тебя
ко мне весточка.
16.09.82
***
В тишине,
где цветы
на бульваре,
Где к столбу
притулилась
скамья,
Там два
тополя
тянутся
в паре:
Справа –
ты,
слева –
я.
19.09.82
Печать Печали
Печать Печали на лице
лежит, и жить мешает,
когда иду по улице,
то каждый это знает.
Печать Печали… Видит Бог.
Исправить всё нельзя ли?
Ты счастье мне дарить бы мог!
Оставил след печали.
07.10.82
***
Автору стихотворения «Негр»
Ныряю в глубь,
иду ко дну,
И в перламутровые
пасти
Я смело
руку протяну –
Ищу жемчужину
на счастье.
Я не боюсь,
что руки в кровь,
И что волна
меня захлещет.
Там, где
рождается любовь,
Всегда пусть вечна
будет женщина.
22.10.82
Подкова
Шутя так жить легко Вам.
А каково же мне?
Серебряной подковы
Не вижу на коне.
Подкову потеряли,
А я её нашла.
Вам не было печали
Спросить, как я жила.
Вам не было заботы, –
Шутя так жить легко, –
Подумать, что кого-то
Теченьем унесло…
Душою принимаю
Слов Ваших волшебство.
И всё ж не понимаю:
Шутя так жить легко?
26.10.82
Зеркальце
Не чьё-то,
а моё разбилось
зеркальце.
Не чей-то,
не чужой,
растаял лик.
И в брызгах блёсток ты
поманишь меня
пальцем,
А я забуду
обо всём
на миг…
Коль бьётся зеркальце –
примета
смерти.
В стеклянных брызгах
ты
был без огня…
Осколки лика твоего
давно
померкли…
И я тебя прошу:
Не тронь
меня!
17.11.82
Молитва
Луч прозвенит
и распахнутся двери,
И ты с порога позовешь
меня...
Олег Постников
I.
Пусть повторится твой приезд!
Откроешь дверь – шагну навстречу.
Мы окунёмся в тёплый вечер.
Пусть повторится твой приезд.
Пусть повторятся наши встречи!
С весенним ароматом гроз,
В белокружении берёз.
Пусть повторятся наши встречи.
Пусть повторится наша жизнь!
Хоть на Земле, хоть на том свете,
И даже – на другой планете.
Пусть повторится наша жизнь.
II.
Вы уедете завтра...
Но всему наступает черёд.
Бесконечными
будут повторы:
И весна,
что в душе
распускается
алой зарёю.
И фиалочный дух
будет маревом
нежным
висеть над землёю...
Будут ласточки
петь,
а трава
зеленеть.
И у древа любви
лопнут почки,
будет капать
живительный сок.
У синицы
заплачет душа,
и услышав её,
на поляну
присядет
журавль…
Синица
А. Журавлёву
Ох, как плохо
синице
в чужих руках
всё журавль
ей снится,
что летит в облаках.
Хоть и малая
птица,
синица поёт,
её сердце
стремится
в журавлиный полёт.
Но судьба его
в клетке
до последнего
биться,
на зелёную ветку
не сядет синица.
Свобода
ей снится,
что так хороша.
У маленькой
птицы
плачет душа.
Всё сильнее
сжимает
чужая рука...
А журавль
и не знает,
какая тоска.
***
Дожить бы мне
До завтрашнего дня.
Прости меня –
Запрет на наших встречах.
Как будто гаснут свечи, –
Так из последних сил, –
Надеюсь на тебя...
Дожить бы мне
до завтрашнего дня…
19.03.84
***
Нет, не прочен Залива лёд.
В середине его – полоса.
Там надежда моя плывёт,
Развеваются паруса.
У причала корабль стоит.
Глыба стали не может плыть.
И не в силах могучий винт
Расстояния перекрыть.
Но надежда моя легка,
Пусть она меня донесёт
Через белые облака –
Самый быстрый мой самолёт.
Стал, как сталь, у Залива лёд.
Заковали в нём парусник мой.
Захлестнул нас водоворот –
Мы спустились с небес домой…
Финский залив, март, 1984.
Современному царю Соломону
В винограднике Вашем нет места
Моим чувствам и грустным песням.
Только кисти зреют немалые,
Да цветут цветы запоздалые.
Ах, слова, словеса, словечки!
Как болит у меня сердечко!
Говорить можно слишком много:
И красиво и очень убого.
Лучше взять человека за руку,
Тихо дверь распахнуть без стука…
Дорогих людей не бросают –
С детства я ещё это знаю.
Я готова лететь к Вам на крыльях!
Вы же двери свои прикрыли.
Обложили себя виноградом –
Ничего больше Вам не надо?
…В винограднике Вашем есть место
Моим чувствам, счастливым песням.
Там, где кисти зреют немалые,
Оживает любовь запоздалая.
***
Мой рыцарь приедет из дальней дороги
Подарит букет хризантем.
Для счастья у Бога времени много,
Он дал его нам насовсем.
Носить его будем, как новую кожу,
Как новое платье и новый жилет.
А тонкое счастье – как прочная лонжа,
И в кассе всегда есть билет.
Царевич мой едет, он в дальней дороге…
А я всё никак не решусь:
Стою, растерявшись, и жду у порога,
Эй, дама-царевна, не трусь!
06.10.09.
Содержание
I. Я – женщина
«Я – женщина. 3
5
«Там время, как паук, свои сплетает сети...».................................. 6
7
«Ждать чуда – ну не глупое ль занятье?..»....................................... 8
Куда подевались крылатые кони.................................................. 9
Петр – 10
«День – как год, и год – как день...»........................................ 11
12
«Неизбывное чувство печали…»............................................. 14
Память 15
«Деревенское утро рождалось…».................................................. 16
«Мне больше заморских деревьев…»............................................... 17
19
На цикл стихов «Меж бытом и небытием».......................................... 20
21
Песенка 22
В 23
Птица 24
Цикл «Времена года»
26
26
26
Предчувствие 27
27
28
Весеннее 28
Осенний 28
«Солнца рыжий 29
30
31
32
Письмо из 34
«За кладбищенской оградой…».................................................... 35
Синий
Московский 37
Цикл «Города»
Городу 40
41
Яблоневые горы........................................................... 41
Экскурсия в 42 Воронеж ранней 44
Гетера 45
Легенда о жрице Пуаби......................................................... 47
«Пробежали свет и тени…»..................................................... 50
Любимому 51
II. Интимный дневник
«Себя убедить – ничего не стоит…»....................................... 53
«Сквозь обжигающий лёд равнодушия…»...................................... 54
54
«Туманно. Дверь открою…».................................................... 55
Vale, 56
57
57
«Да, женщине нужна любовь!..»............................................ 58
«Ваши сине-васильковые глаза…»........................................... 58
Цикл «Женщина на рассвете»
1. 59
2. «Зачем в смятенье…»....................................... 61
3. Ни явь - ни сон........................................... 61
4. «О, нежность взгляда…».................................... 62
5. «Прощай, мой любимый!»................................. 63
«Облегчённо вздохнула, бледнея…»......................................... 64
«Время – 65
Вороново 66
Казахские 67
Ранняя
«В тишине, где цветы на бульваре…».................................... ........69
Печать
«Ныряю в глубь, иду ко дну…»................................................. 70
«Дожить бы мне до завтрашнего дня…».................................... 75
«Нет, не прочен Залива лёд…»............................................... 75
Современному царю Соломону......................................... ........76
«Мой рыцарь приедет из дальней дороги…».................................. 77
Литературно-художественное издание
Рина Симона
(Екатерина Ивановна Мосина)
Гетера Инкогнита
Стихи
Редактор А. Сопин
Вёрстка А. Мосина
Подписано в печать 09.09.09. Формат 60х84/16
Печать офсетная. Гарнитура «Century Gothic». Усл.-печ. л 2,5.
Тираж 1000 экз. Заказ №…….
Издательство «Река Времени»
г. Воронеж.
Т. (4732) 76-45-93, 8-915-5-838-838,
e-mail: rekavremeni512@yandex.ru