Не хватает взломать чётких граней очерченный лоск,
Не хватает унизить тебя настоящего, чтоб никогда.
Не хватает резиновой ночи и тонких поддверных полос,
Разговоров не хватит, ушедших в гортань без следа.
Я задам самый глупый на свете вопрос,
Не хватает лишь «да».
Замирает рука в темноте в полусне до разлуки мостов,
Замирает животное и позвонками врезается в плед.
Замирает без взмаха хвостатое соло хлыстов.
До утра замирает, не в силах услышать ответ,
Миллионами вспуганных солнечностью голосов:
«Нет».
И неважно, с какого перрона когда отбывает душа,
Наплевать, кто кому недодал, кто хорош был и плох.
И неважно, ты мчишься навстречу, идёшь не спеша.
Наплевать, сколько между веков и эпох.
И когда, наплевав на неважное, будем решать –
Пох.
И не страшно, я не успеваю тебя зацепить или ты.
Не узнать, чья минута скорей истечётся в округлых часах.
И не страшно вот так распрокинуться в мрамор плиты,
Не узнать направления ветра в твоих волосах.
Страх неузнанный шепчет со мною на ты –
Нах?
Через дважды по пять замороченных мыслями лет
Разбивается вдребезги очередной недобог.
Самый глупый на свете ответ на больное «нах нет?» -
Самоглупое, вдоволь нелюбое мною «да пох».
28 октября '09