Песью песнь пропою себе на ночь, чтоб сердце мое засыпало.
Кровь моя перестань, моя лимфа, и нимфы бактерий, телец.
Оберните его в своей грустной игре в одеяло.
Усыпите его наконец.
Пусть скорее исполнит свой танец тысяченожка плоти,
и забудет мозг те двери, которыми в жизнь входил.
И сон – как антоним смерти, как бессмертие в развороте,
поцелует месиво жил.
Я видел сегодня много твоих прелестниц.
Бабочки-однодневки, олень-калоед, жук-слон – пестрое счастье на острие иглы.
И на лике мумии древнего леопарда видел чреду тех вестниц
смерти, Гиппократову Маску, что и на лице человечьем. По законам одной игры
происходит таинство смерти для всякой проснувшейся жизни.
Не во сне, наяву, и свое я лицо представлю.
Рукотворность Божью никто у меня не отнимет. И дни
твоих снов навсегда прикрывают ставни.
На тот миг, о котором потом забуду,
оторвусь от смерти, родной как жена на кухне в халате,
моющая во влажном небе планет золотую посуду,
и всемогущей как мысль жизни о смертном хладе.
03.05.99