***
Когда туман рассветный ноги
обнимет дремлющих дерев,
и млечный баловень двурогий
покинет свой небесный хлев,
о, нас разбудит с девой милой
прекрасноликий сорванец,
взметнувший радуги стропило
на утра золотой венец,
и, обратясь в селянку, дева
завяжет ночи пояса,
и тень греховную под древом
застенчиво смахнет роса…
Всё назови, попробуй, счастьем,
да только прозвучит смешно,
когда у девы на запястье
два шрама, лёгшие грешно,
и назови грехопаденьем,
но перед яблоком с колен,
как перед вечностью и тленьем,
не всё ли тлен?
Все, что с небес на нас прольётся,
то не вмещается в слова,
всё, что никак не назовётся,
и не пытайся называть.