Война страшна чудовищным огнём,
Сравнима с разъярённым диким зверем,
В любой ворвётся самый крепкий дом
И крепости любой откроет двери.
Я помню голод тех, сороковых,
Хоть лет совсем той крохе было мало.
Но помню, как, смакуя, грызла жмых,
Других ведь сладостей тогда не знала.
Прогорклый, серый, твёрдый, с шелухой
Он мне казался слаще булки с мёдом...
Для детворы голодной и босой
Была конфетой тыква с огорода.
Я помню материнские глаза
В тоске от ожидания и страха,
Когда она, крестясь на образа,
Смотрела на отцовскую рубаху.
Я помню, как, держась за мать, иду
Туда, где собирались помолиться
Все женщины, чтоб отвести беду,
И почерневшие крестили лица.
Я помню, мать чинила по ночам
При свете еле дышащей коптилки
По слякоти разношенные в хлам
Братишки довоенные ботинки,
И по-мужски, на руку намотав,
Сучила дратву, как отец когда-то,
Ботинок меж коленями зажав,
Накладывала на дыру заплату.
Я помню День Победы и парад,
И то, как победителей встречали,
И блеск на гимнастёрках их наград,
И лица вдов, застывшие в печали.
Я помню всё о тех, сороковых.
И безотцовское послевоенье.
И потому прошу вас, молодых, -
Не забывайте наше поколенье...
Ноябрь 2009г. День матери.