Прозрачный август будто на меду,
даль на подъеме облицована прохожими;
понять бы мне, чем улица встревожена
и час предчувствовать, когда с ума сойду.
Ну а еще понять бы облака,
понять бы ласточек – они всегда в полете;
попробовать хочу, в конечном счете,
на вкус ту истину, которая горька.
Я к парку поднимаюмсь по холму,
шагаю мимо университета...
Сказал мне врач – молочная диета! –
она полезна сердцу моему;
но и сегодня к часу дня я пьян,
себе в жару я думать запрещаю,
я у забора сладко засыпаю –
лекарством пахнет ласковый бурьян.
Я вижу сон, что на вулкане сплю,
что он на город лаву извергает,
мне этот сон быть трезвым помогает –
спасти пытаюсь тех, кого люблю:
бью в колокол! – стараюсь быть во сне,
явь обхожу – боюсь, что опьянею;
я не во сне быть трезвым не умею,
я пробовал, но хуже было мне.
Лоб стал холодным – смахиваю пот –
момент благословенный! – просыпаюсь –
мой страх исчез – я небу улыбаюсь –
ничейности: она – прозрачный лед...
Вдруг сон и это? – так или не так? –
кто мне ответит на вопрос? – “Ракета”
све-ррр-нула к п-ррр-истани...
За гранью па-ррр-апета
на “ррр” развернуто колышется газета
“Известия”, тампон и сигарета,
огрызок яблока и фантик “Красный мак”.