Жало в плоти моей, семя тли, -
лед в поднявшуюся опару,
лед с распущенным в нем пожаром, -
заболевшие грязью лары
чистый дом себе обрели.
Хрустали в золотой оклад -
обесцененный выкуп смерти, -
побрякушками смерть метит,
рассыпает пригоршни в клети
и не просит вернуть назад.
На ланитах рябин - алый бархат
в первой измороси сегодня, -
станет каплями полдня подле.
Ты же - в лифт, на нем - в преисподнюю, -
прямо вниз бескрылая птаха.
Опираясь еще на синь,
плавно кружится птичий ужас -
стая черная, - ближе, туже
кольца стягивает. Почему же
не вздохнуть, чтобы крикнуть: сгинь!
август 1995