Когда,закрыв глаза, ты слышишь даже шорох
листвы больных берез, что молят под окном
о чем, не знаешь сам, но прелых листьев ворох
и майский, сладкий дым живут как два в одном.
Ты можешь пропустить печальную молитву,
укрыться от тоски нахлынувшей волной
но, слыша только звон, порежешься как бритвой
меж небом и землей натянутой струной.
То млечный Цзяецинь раскинул свои струны,
звонка его печаль по Лете без следа,
в которой всё чем жил меняется как луны
и в царство тишины уходит навсегда.