целуя руль, как образ божьей матери Казанской,
сквозь осень в липкий снег вхожу на вираже…
уйду, как в монастырь, в сто первый раз опять в завязку,
и стану рифмовать банально «жизнь и жесть»…
и в ящике стола уснёт стихов моих пацанство,
а душу по частям я выложу на лёд,
и по соседству, рядом с ней, осётр породы царской
слегка кивнёт хвостом и спросит: «не берёт
ни полная луна, ни песня стылая волчицы?»
которая давно в каминной на полу
уставившись в огонь, считает годы, дни и числа,
где жизнь её и жесть давно ушли в золу...
списать в утиль пожизненное трезвое пространство?..
а вместо виража войти в крутой запой…
во сне ли, наяву, мне образ матери Казанской
поставит /и всплакнет/ свечу за упокой…